главная удручает.
— Вот такие пирожки с котятами, Вить, — заключает Борис, крепко сложенный белобрысый парень.
— Да, — подтверждает Егор.
— Трубите общий сбор. Всем собраться на базе. Часам к семи. Только взрослым, лет с шестнадцати.
По опыту знаю, что припрутся и четырнадцатилетние, но так хоть двенадцатилеток не будет.
12 июля, воскресенье, время 19:20.
Село Березняки, база «Талая».
— Что-то ты слишком маханул, Вить, — сомневается Валера (взводный-2). — Прямо революцию затеял.
Но народ особо не шумит, и насколько понимаю, моё предложение сходу не отвергает. Сомневаются почти все, да.
— Хочешь кому-то отрубить руку — целься в голову. Понимаешь, о чём я? Ладно, скажу прямо: скинуть председателя у нас не получится, но работать в этом направлении мы должны максимально жёстко.
А то ишь, что затеял! Конеферму ликвидировать! Либерастов-вредителей, которые рыночниками притворяются, наслушался, что ли? Говорят, уже график сдачи лошадей на мясокомбинат составил. Разве не идиот⁈
Нацеливаю парней на работу с родителями. Полноправных членов товарищества среди нас почти нет, только Борису и Валере восемнадцать лет стукнуло, но даже они заявления пока не подали.
— Вы и вы остаётесь. Остальные — по домам, родителей обрабатывать. Надо хотя бы несколько человек найти, чтобы они затребовали общего собрания. Все остальные должны хотя бы просто прийти.
Остаться велел взводным, Егору и Васе. Последнюю пару командиры готовят себе на смену. Им скоро в армию уходить, поэтому заявления на вступление в товарищество не подают. Виталик, видимо, в следующем году пойдёт, его осенью совершеннолетие настигнет, не успеют призвать.
— Я вам кое-что объясню, но это только между нами: чтобы приучить человека к ответственности, надо начинать её на него возлагать. Дело вот в чём, парни. Сколько наш пред возьмёт за лошадь при сдаче на мясо? Тысяч двадцать пять-тридцать. Это ещё с учётом шкуры, если её будут тоже принимать. Теперь смотрите, сколько стоит лошадь живьём…
Показываю скачанные из интернета картинки. За трафик мой оператор деньги стряхивает, но ради такого можно и разориться на несколько десятков рублей.
— Цены начинаются от ста-ста пятидесяти тысяч. На породистых лошадей — а у нас такие есть — цена может скакнуть до миллиона и больше.
Парни молча переглядываются, в глазах рождается понимание, которого я жду.
— Теперь ясно, почему наш пред не вывозит? Лично я считаю, что если дело поставить с умом, то на коневодстве можно если не озолотиться, то осеребриться точно. Преда нам не удастся скинуть по простой причине: заменить некем. Заменит его кто-то из вас, но в будущем.
— Да ну, ты ляпнул! — Борис аж головой трясёт.
— Ну не хочешь, не будешь. Станешь ходить под Виталиком или Валерой. Только смотри! Неси службу чётко, чтобы на тебя можно было положиться.
Парни слегка чумеют.
— А вы как думали? Председатель — невечный, ваши родители тоже. На первые роли всё равно вам надо выходить. Рано или поздно. Людьми учитесь командовать, в армии эту учёбу продолжите, дело это непростое. Ладно, на эту тему ещё поговорим.
Дело натурально непростое, для него отдельная наука есть, тектология. И, по сути, её у нас нигде не преподают. Подозреваю, потому что знания носят сакральный характер. К ним допускают исключительно по протекции, своих и наших. Если ещё эти знания существуют в хоть сколько-нибудь организованном виде.
— Теперь давайте думать, что и как уже нам с конефермой делать. Отстоять мы её отстоим, но этого мало.
Мало, потому что пред не просто так от неё избавиться хочет. Кто-то у него из сильно умных экономистов насчитал, что она приносит убытков на семьсот тысяч в год.
Просидели мы почти до десяти, но кое-что наметили.
13 июля, понедельник, время 10:45.
Село Березняки, бабушкин сад.
Шмяк! Передо мной появляется пластмассовая миска с малиной. А сбоку на меня светят коленки Алисы.
— Раньше бы приехал, я б тебя клубникой угостила, — улыбается мне ослепительно.
Зачерпываю горсточку, закидываю в рот, и снова ныряю в научные эмпиреи. Мощь моего искина могла бы меня самого напугать, если б почувствовал её такую даже всего год назад. Силу интеллекта привык измерять шахматными ходами. Если можешь просчитать партию на два хода, тебе этого может хватить на третий разряд. Для обучения в школе на пятёрки по точным предметам тоже хватит видения на два логических шага вперёд. По пальцам одной руки можно пересчитать теоремы и выкладки, требующие больше.
Этого же хватит на обучение на естественнонаучных факультетах не ниже оценки «хорошо» в среднем. Мой искин уверенно осваивает пятый ход. По моему мнению, это уже сильно превосходит уровень кандидата наук. И близко к доктору.
— Ты такие страшные книги читаешь, — с уважением говорит Алиса.
Я в это время медленно опускаюсь в реальность из интеллектуальных эмпиреев. Развлекаюсь там тем, что пытаюсь развить идеи, что нащупал при решении задач от Рожкова.
— Любое дело, которое делает мастер, со стороны кажется чудом, — недоумённо вглядываюсь в пустую миску: — А где ягоды?
— Я тебе их уже скормила, — хихикает Алиса, — а ты даже не заметил.
— Да? — и продолжаю начатую мысль: — Ты вот эту миску от силы полчаса собирала, а я бы полдня провозился. А когда смотрю, как вы с бабушкой овощи шинкуете, у меня аж в глазах рябит.
— Ну тебя с твоими умными разговорами! — дерзко заявляет Алиса. — Давай лучше целоваться!
И немедленно реализует предложение. Само собой, устоять не могу. У неё грудь стала такой замечательно тяжёлой.
Интерлюдия. То ли было, то ли нет
14 июля, вторник, время 09:15.
Москва, ул. Щепкина 42, офис Роскосмоса.
— Что говорят люди Садовничего? — шеф Роскосмоса обращает своё гранитное лицо на Крикунова Сергея Ивановича, заместителя генерального РКК «Энергия».
Только что он услышал подробный доклад о «славных» результатах практики студента из МГУ.
— Встали стеной за своего мальчишку. Не подберёшься.
— Ты разобрался, что произошло с третьим дефектом на самом деле?
— А что там разбираться? — замгендир пожимает плечами. — Цеховые понадеялись на умника. МГУ и всё такое. Отправили специалиста в отпуск. В итоге практикант прошляпил один дефект, хорошо, что вовремя заметили.
— Почему практикант его прошляпил? По какой причине?
— По причине халатности, вероятно.
Шеф размышляет, постукивая пальцами по столу:
— Что-то здесь у вас не бьётся. Сначала цех выдаёт ему характеристику, где прямо упоминается его халатное