— Как можно плевать на такие деньги? — почти укоризненно говорит Суон.
— Я по-прежнему буду работать, я все равно хочу стать писателем. — Чувствую, как в глазах закипают слезы обиды. Чтобы они не пролились, я пытаюсь разозлиться. — У меня свои планы на будущее, и я от них не откажусь.
— Рад это слышать.
— Но ты не поздравишь меня? — спрашиваю я как-то жалко.
— Нет. Я пожелаю тебе счастья, а поздравлять здесь не с чем, как мне кажется. Поздравляют обычно мужчин — с тем, что они добились руки и сердца прекрасной дамы.
— Какой… старомодный подход, — бормочу я, не глядя на Суона.
— Я во многом старомоден. — Кажется, он тоже не смотрит на меня.
— Многие… — начинаю я зло, не в силах остановиться. — Многие мои знакомые поздравляли меня, считая, что я отхватила неплохого жениха.
— Да, неплохого. Я бы даже сказал, отличного, — иронично говорит Суон.
— Вот и скажи! Чарлз — отличный мужчина! — запальчиво говорю я.
Глаза Суона, встретившись с моими, превращаются в две щелочки.
— И чем же он так хорош, этот твой Чарлз?
— Он очень чуткий и великодушный человек. Для меня важно именно это, а не то, о чем думаешь ты. Я вовсе не стремлюсь стать богатой светской дамой, живущей в провинции и посещающей местный клуб. Я хочу быть писателем, и деньги Чарлза интересуют меня в последнюю очередь. Мне важно его понимание и поддержка!
— Значит, ты выходишь за него не из-за денег, я правильно понял?
— Я бы никогда так не поступила! — Теперь я по-настоящему в бешенстве. Мне невыносимо думать, что образ мыслей Суона точно такой же, как у остальных. Пусть Шарон охает, пусть Лили хитро щурится, но Суон-то должен был понять, что мной движет отнюдь не меркантильный интерес. — Никогда, ты слышишь?!
Еще одна бесконечная пауза.
— Я верю тебе, Анна, — тихо говорит Суон.
Он делает знак официанту, и через мгновение тот приносит счет. Суон даже не заглядывает в него — просто протягивает парню две пятидесятифунтовые купюры, которые тот прячет в карман. Теперь я понимаю, почему Суона так ласково встречают: наш счет едва ли перевалил за двадцатку.
Суон встает и берет пальто.
— Кажется, теперь я знаю, почему обслуга так тебя любит, — пытаюсь пошутить я.
Он коротко улыбается в ответ, но как-то отстранение.
— Я должен идти, у меня через полчаса встреча, — говорит он, пока мы пробираемся между столами. — Подбросить тебя до «Ред крест»?
— Не нужно. Доберусь сама, здесь совсем рядом.
Суон кивает и ловит такси. Сев в машину, он захлопывает дверцу, едва мне кивнув.
Мне кажется, что он торопится от меня избавиться.
Прибыв в офис, сразу приступаю к работе. Для начала я печатаю отчет о «деловом ленче» с режиссером, чтобы меня не заподозрили в тунеядстве. Затем просматриваю один сценарий и сажусь за свой. Пожалуй, работа над сценарием — единственная настоящая отдушина в моей нынешней жизни. Пальцы так и порхают над клавиатурой, не поспевая за воображением.
Покончив с очередной сценой, сохраняю файл на дискете и удовлетворенно вздыхаю. На этой волне вполне можно выдержать звонок родителям. Надеюсь, они не устроят мне допроса с пристрастием.
Набираю знакомый номер. Трубку снимают почти сразу. Это отец. Он говорит что-то о том, как повезло со мной Чарлзу, и всячески расхваливает мои достоинства. Затем инициативу перехватывает мама, которая тотчас начинает петь дифирамбы моему жениху и его состоянию и говорить о том, как повезло мне.
Маму не унять. Она перечисляет все то, что вычитала о моем избраннике в Интернете. Главным образом ее восхитило его финансовое положение, в этом она не уступает Лили. Господи, как это было предсказуемо!
Я договариваюсь с родителями, что подъеду с Чарлзом к ужину прямо этим вечером. Лучше поскорее покончить со смотринами.
В этот момент надо мной нависает Клер.
— Анна, — зовет она негромко.
— На, смотри, — устало говорю ей, протягивая руку с кольцом. Уверена, она наслушалась офисных сплетен о размере рубина.
— Да, очень красивое, — вежливо говорит Клер. — Очень, очень красивое. — Что-то в ее тоне меня настораживает. Поднимаю глаза и вижу, что подруга кусает губы. — Ты не могла бы подняться наверх?
— Наверх? — непонимающе переспрашиваю я. — А зачем? У меня куча дел. — Я торопливо сворачиваю пасьянс, который раскладывала десять минут назад на компьютере. Конечно, Клер моя подруга, но зачем ей знать, что я бездельничала? Это случается так редко.
— Тебя вызывает Эли Рот, — виновато говорит подруга. Отчего-то она очень бледна.
Ее странное состояние передается и мне. В душе замирает тоскливое предчувствие беды.
— В чем дело?
Клер переминается с ноги на ногу. Видно, что она хочет мне что-то сказать, но почему-то не решается.
Открывается дверь напротив, на пороге возникает Китти. Могу поклясться, что она злорадно ухмыляется! Никогда не видела на ее лице подобного выражения.
Сердце замирает и вдруг начинает стучать очень, очень медленно.
— Клер, объясни наконец, что происходит? — шепотом спрашиваю я.
Она жалко трясет головой, словно с нее взяли страшную клятву о молчании. Она знает, что сзади нее маячит Китти. Знает и очень боится.
— Хорошо, — говорю я спокойно. — Сейчас подойду. — Я торопливо прячу дискету со сценарием в карман, благодаря Бога, что он надоумил меня не сохранять файл на жестком диске. Уверена, Китти обязательно бы сунула нос в мой компьютер.
— Прости, — бормочет Клер, — но ты должна явиться в офис Эли немедленно. Я должна тебя сопровождать. В противном случае… — Она кивает назад, где неожиданно возникают два крепких охранника.
Медленно обвожу взглядом офис. Все головы повернулись в мою сторону, глаза округлились, уши вытянулись до размеров кроличьих — лишь бы уловить каждую деталь происходящего. Что ж, пусть слышат все.
— Меня увольняют? — усмехаюсь я мрачно.
— Прошу тебя, Анна, — молит Клер, кусая губы.
— Значит, увольняют, — киваю я.
Спокойствие, с каким я восприняла эту новость, просто удивительно. Словно я давно ждала этого и теперь испытываю что-то вроде облегчения. Странно, я не ожидала от себя такого, полагая, что буду плакать и просить дать мне еще один шанс.
Какой, к черту, шанс? На унижение и ежедневные проработки? На обращение со мной как с девочкой на побегушках?
— Так ты идешь? — спрашивает Клер.
— Не уверена.
Встаю, беру свою сумку и начинаю складывать в нее личные вещи.
— Тебе придется пойти! — Клер едва не плачет. В ней борются страх и сочувствие.
Сочувствие, в котором я не нуждаюсь.
— А вот и не придется. Меня увольняют, это я уже поняла. Но я не собираюсь унижаться из-за этой паршивой работы, с которой меня выжили нечестным образом. Я — единственная во всем этом офисе, кто хоть что-то делал и чего-то добился своим трудом. Мне плевать на то, что обо мне подумают. Полагаю, для меня найдется место получше. И поверь мне, Клер, мест лучше, чем наш офис, полно. Здесь же — дерьмовый муравейник.