воздух и откинуло в конец коридора. Туда, где яростно хлопали двери от бешеного сквозняка.
— Вася!
Пол под нами рушился, Шумский покачнулся, затем с воплем полетел в пустоту. Сначала я ринулся к нему, но в последний момент развернулся и посмотрел на поднимающегося Макса. Теперь нас разделяла пропасть. Коридор и стены разломало в том месте, где звуковая волна разрушила ловушку.
Едрёный дрын, мы будто парили в пространстве. Неужели так выглядело сознание Максима?
— Эй!
Он посмотрел на меня, но не предпринял попытки напасть. Глаза все также сияли, магия постепенно восстанавливала повреждённые участки. А до меня наконец дошло, почему только сейчас Макс появился в моей жизни.
— Ты заблудился, верно? — спросил я. — Потерялся в Зазеркалье и пришел ко мне в момент, когда Оксана выплюнула чертов осколок, да?!
Никого Макс специально не искал. Вряд ли он вообще до конца осознавал, где находился. Потерянный и брошенный в лабиринте, созданным собственной магией, Волконский ухватился за то единственное, что показалось ему знакомым. Последний кусочек из прошлого, связанный со мной, а не Васе или Кристине. Видимо, уничтожив те отражения, они стерли часть его воспоминаний.
Поэтому он постоянно задавал один и тот же вопрос.
Всевышний. Насколько же сильно душа Макса срослась с душами других людей и нелюдей, живущих в его мире?
— Дай руку, — я протянул ладонь, и он уставился на нее с непониманием на лице. — Я выведу тебя из ловушки.
— Но я не в ловушке, — моргнул Волконский. — Здесь мой дом.
— Твой дом среди живых, Макс.
— Нельзя, — он поднялся на ноги, и вокруг него опять закружила бриллиантовая пыль. — Последний осколок. Я никак не могу его найти. Без него зеркало не станет целым.
О чем речь? Треклятый хаос, я как будто разгадывал ребус, и на кону стояла моя жизнь.
— Мы поищем вместе. Клянусь тебе, — твердо сказал я, продолжая тянуть руку. — Ну же! Давай!
— Не верьте тому, что видите, офицер. Люди лгут, нелюди тоже, а зеркала никогда. Вглядывайтесь в отражения, иногда они говорят больше, чем мы слышим на самом деле.
Неожиданная легкость охватила мое тело, когда я с удивленным вскриком провалился в заунывную серость облаков. Темнота накрыла разум, но через какое-то время меня ослепило вспышкой света. Перед глазами появилось обеспокоенное лицо Васи, а в носу засвербело от затхлого запаха.
Я чихнул от витающей вокруг пыли и оглянулся. Ладони холодил кафель, противно капала вода в умывальнике.
— Влад? — Шумский тряхнул меня за плечи. — Ты в порядке? Что он с тобой сделал?
Неосознанно потерев шею, я механически коснулся затылка. Но ни шишки, ни раны не ощутил. Ушли боль, остались только щелчки в голове. Однако они утихали с каждой прошедшей минутой. Сунувшись в карман джинсов, я ойкнул и вытащил наружу руку, ошарашенно разглядывая блеснувший в каплях крови осколок зеркала.
— Черт, надо чем-то обработать, — Вася подскочил на ноги, но я остановил его неловким движением.
— Погоди.
Вот как Макс следил за мной и находил меня. Через крохотные кусочки разбитого зеркала, вроде того, что проглотила Оксана. Таких частичек на одежде сотни тысяч и не всегда стиральная машинка вымывала их.
Однако самым поразительным стал тот факт, что я не ощутил гнева. Впервые с момента, как я узнал о возможном спасении зеркальщика, внутри ничего не колыхнулось. Ни ярости, ни обиды, ни тоски по утерянному дару. Лишь сожаление и жалость к тому, кого еще недавно я проклинал ночами в кабаках за стопкой водки.
— Влад? Скажи что-нибудь! Тебя ранили?
— Нет, — я стиснул кулак и посмотрел на обеспокоенного Шумского, — меня не ранили, Вась. Но ты был прав. Макс действительно не хотел никого убивать. Во всяком случае, осознанно.
Он лишь хотел, чтобы его услышали.
Вася помог мне встать, придержал, когда я качнулся вперед. От магических переносов меня мутило и штормило, пришлось отойти к столу и вцепиться в край, чтобы позорно не рухнуть у ног Шумского.
Я ощущал себя выжатой тряпкой, жалким куском дерьма. Потому не сразу разобрал стук в дверь. Переглянувшись с Васей, я провел ладонью по лицу. Он метнулся искать по шкафчикам аптечку, а я раздраженно рыкнул:
— Войдите!
В кабинет, окутанная ароматами цветов и уличного мороза, впорхнула Катя. С улыбкой, от которой у меня екнуло сердце.
— Здравствуй, Влад, — прощебетала она, и Шумский с грохотом уронил аптечку со всем содержимым.
— Ой.
— Сегодня прямо не день, а гребаный писец, — прокомментировал я, после чего метнулся в туалет. Из-за подступившей к горлу желчи.
Кажется, с моего организма достаточно потрясений.
Глава 39. Алексей
Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах. Или проори, если жаждешь услышать, как от твоих дурных идей содрогается весь Золотой Град.
Ни кричать, ни перечислять вслух расписанный по пунктам день не пришлось. Все полетело в пустоту к матушке Смерти в тот момент, когда я распахнул глаза и сонно всмотрелся в тоскливый полумрак спальни. Очертания мебели сливались в нечеткие пятна, а через час предрассветные сумерки окрасили небо во всевозможные оттенки оранжевого и красного.
Особенно много было красного. Как брызнувшая кровь на белом полотне, противный цвет въелся в текстуру. Лучи солнца, поднимающегося из-за горизонта, тянулись к дворцу, словно руки молящих ангелов. Они взывали к чему-то, умоляли послушаться их. Выйти навстречу или, наоборот, пустить на порог.
«Утром люди умирают тише всего. Их дыхание останавливается во сне, и душа находит покой».
Я повернул голову вправо, разглядывая клубящийся рядом дым. Мантия жнеца двигалась, точно живая. Она тянулась к свету, но каждый раз обжигалась и отступала в тень. Его костлявые пальцы дотронулись до стекла, из-за чего оно сразу покрылось изморозью.
— Ты пришел намекнуть мне о скорой кончине?
— Отнюдь.
Развернувшись на пятках, я прошлепал к бюро и нащупал на дне верхнего ящичка пачку. Редкостное зрелище: наследник императорского престола с обычной сигаретой в зубах и без парадных одеяний. Даже не в костюме. Прямо в домашней одежде, растрепанный, обутый в мягкие тапочки.
Я вернулся к окну и открыл его, впуская в спальню прохладный зимний воздух. Перекличку охраны постепенно затмил шум просыпающейся столицы Российской империи. Здесь только-только близился рассвет. Где-то на Камчатке или Дальнем Востоке уже давно настал день, пока европейская часть страны неохотно просыпалась и выбиралась из-под теплых одеял.
Горький привкус