Строго говоря, никаких доказательств трусости подсудимых перед лицом врага ни на следствии, ни на суде приведено не было. Что же касается других обвинений, то их в 41-м, да и позднее, можно было с полным основанием предъявить доброй половине советских командиров. Но после Павлова и его товарищей вплоть до конца войны Сталин командующих фронтами и армиями больше не расстреливал, хотя ряд других генералов в 1941-1942 годах для острастки казнил - начальника штаба Северо-Западного фронта П.С. Кленова, командующего ВВС Юго-Западного фронта Е.С. Птухина, начальника Управления военных сообщений Н.И. Трубецкого и ряд других. Вполне возможно, что в качестве жертвы выбрали Павлова в том числе и потому, что, он, в прошлом - пехотный командир, не имел никакого отношения к конармейской группировке в военном руководстве, к которой принадлежали Ворошилов, Буденный, Тимошенко и Жуков.
После краха Западного фронта в дело вступили армии второго стратегического эшелона, в районе Смоленска завязавшие встречное сражение с танковыми группами Гудериана и Гота. Жуков вспоминал: "16 июля 1941 года Смоленск был занят вражескими войсками. 16-я и 20-я армия оказались окруженными в северной части города. Однако они не сложили оружия и сопротивлялись еще почти десять дней, задержав тем самым наступление немцев на московском направлении.
Падение Смоленска было тяжело воспринято Государственным Комитетом Обороны и особенно Сталиным. Он был вне себя. Мы, руководящие военные работники, испытали тогда всю тяжесть сталинского гнева. Приходилось напрягать волю, чтобы смолчать и не возмутиться против несправедливых его упреков. Но обстановка требовала от нас пренебречь своим "я" и сдержать себя, с тем чтобы помочь Западному фронту преодолеть тяжелую ситуацию.
Сталин не разрешил Совинформбюро до особого его распоряжения оповестить страну о сдаче Смоленска и потребовал вернуть город любой ценой. Это требование Верховного в сложившейся обстановке не могло быть выполнено, так как войска, дравшиеся под Смоленском, были окружены и вели бои в неравных условиях.
Вернуть Смоленск нам так и не удалось. О сдаче города было объявлено только тогда, когда нашим войскам удалось выйти из окружения и соединиться с главными силами фронта".
Георгий Константинович не стал уточнять, что из окружения вышло лишь меньшинство окруженных и что в плен, по немецким данным, попало около 350 тысяч человек. Наступление войск Западного фронта, пытавшихся, не считаясь с жертвами, вернуть Смоленск, окончилось неудачей. Это еще больше подорвало доверие Сталина к командующему фронтом маршалу Тимошенко. Жуков вспоминает, как в конце июля Сталин вызвал их с Семеном Константиновичем к себе на дачу, где уже собрались почти все члены Политбюро: "Сталин, в старой куртке, стоял посредине комнаты и держал погасшую трубку в руках - верный признак плохого настроения.
- Вот что, - сказал Сталин, - Политбюро обсудило деятельность Тимошенко на посту командующего Западным фронтом и считает, что он не справился с возложенной на него задачей в районе Смоленска. Мы решили освободить его от обязанностей. Есть предложение на эту должность назначить Жукова. Что думаете вы? - спросил Сталин, обращаясь ко мне и к наркому...
- Товарищ Сталин, - сказал я, - частая смена командующих фронтами тяжело отражается на ходе операций. Командующие, не успев войти в курс дела, вынуждены вести тяжелейшие сражения. Маршал Тимошенко командует фронтом менее четырех недель. В ходе Смоленского сражения хорошо узнал войска, увидел, на что они способны. Он сделал все, что можно было сделать на его месте, и почти на месяц задержал противника в районе Смоленска. Думаю, что никто другой больше не сделал бы. Войска верят в Тимошенко, а это главное. Я считаю, что сейчас освобождать его от командования фронтом несправедливо и нецелесообразно.
М.И. Калинин, внимательно слушавший, сказал:
- А что, пожалуй, Жуков прав.
Сталин не спеша раскурил трубку, посмотрел на других членов Политбюро и сказал:
- Может быть, согласимся с Жуковым?
- Вы правы, товарищ Сталин, - раздались голоса, - Тимошенко может еще выправить положение.
Нас отпустили, приказав Тимошенко немедленно выехать на фронт.
Когда мы возвращались обратно в Генеральный штаб, Тимошенко сказал:
- Ты зря отговаривал Сталина. Я страшно устал от его дерганья.
- Ничего, Семен Константинович, кончим войну, тогда отдохнем, а сейчас скорее на фронт...
Этот случай был не единственным. Сталин не всегда был объективен в оценке деятельности военачальников. Я и сам это испытал. Сталин не выбирал выражений - он мог легко и незаслуженно обидеть человека, даже такого, который всеми силами стремился сделать все, на что он способен".
Георгий Константинович здесь опять в своей стихии: добрый Жуков поправляет злого Сталина, и тот, по зрелому размышлению, с ним соглашается. Мемуариста не смущает даже, что Тимошенко здесь оказывается в унизительном, по сути, положении и вынужден терпеть снисходительную защиту со стороны своего подчиненного. Разговор, как кажется, Жуков придумал с начала и до конца, но вот сама встреча с членами Политбюро и обсуждение новых назначений в конце июля, похоже, действительно состоялась. Что же касается сетований Георгия Константиновича, что Сталин выражений не выбирал и был несправедлив в оценках многих полководцев, то эти обвинения столь же основательны по отношению к самому маршалу.
Жуков, как он утверждает в мемуарах, пришел к выводу о необходимости радикальных решений для стабилизации положения. 29 июля, когда на юго-западе разворачивалась операция немецких войск по окружению 6-й и 12-й армий в районе Умани (там попало в плен более 100 тысяч человек), а в районе Смоленска группа армий "Центр" заканчивала очистку "котла" (бои завершились 5 августа), Георгий Константинович попросился на прием к Сталину.
"29 июля я позвонил Сталину, - пишет маршал в "Воспоминаниях и размышлениях", - и просил принять для срочного доклада.
- Приходите, - сказал Верховный.
Захватив с собой карту стратегической обстановки, карту с группировкой немецких войск, справки о состоянии наших войск и материально-технических запасов фронтов и центра, я прошел в приемную Сталина, где находился А.Н. Поскрёбышев, и попросил его доложить обо мне.
- Садись. Приказано подождать Маленкова и Мехлиса. Минут через десять все были в сборе, и меня пригласили к Сталину.
- Ну, докладывайте, что у вас, - сказал Сталин...
- На московском стратегическом направлении немцы в ближайшее время не смогут вести крупную наступательную операцию, так как они понесли слишком большие потери. Сейчас у них здесь нет крупных резервов, чтобы пополнить свои войска и обеспечить правый и левый фланги группы армий "Центр".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});