Если бы не боязнь замкнутого пространства, ей, наверное, даже понравилось бы это занятие. Она действительно любила книги. А старые обитатели подвала, напоминающие тома со второго этажа господина Инсоли, казались ей загадочными мудрецами, попавшими в немилость к правителю. Ниа старалась протереть каждую книгу как можно быстрее, поэтому не раскрывала их, запоминая только обложки. Некоторые были совсем необыкновенными: деревянные, превращающие книги в маленькие сундучки; из старой выцветшей джинсы; из голубого плюша.
За второй день работы Ниа заполнила пять больших шкафов и разобрала значительную часть завала на полу. Перед уходом она решила протереть ещё несколько полок, чтобы завтра было легче. Скинув газетные подшивки полувековой давности, она стала водить влажной тряпкой по деревянной поверхности, когда вдруг услышала странное шуршание, доносящееся из шкафа в углу. «Господи, у меня уже галлюцинации!» — испугалась Ниа и выскочила из подвала.
Но галлюцинации не исчезли и в пятницу. Даже наоборот, стали громче. Пытаясь не слушать их, девушка продолжила протирать полки. К обеду она добралась до углового шкафа. Подумав немного, Ниа поднялась наверх и подошла к госпоже Брилле.
— Извините, — вежливо сказала она, но голос дрожал от постоянного стресса, — можно мне сегодня поработать без обеда, но уйти в пять часов?
Она чувствовала: если уйдёт сейчас отсюда, потом не сможет заставить себя вернуться.
— Как хотите, — ответила библиотекарь, не отрывая глаз от книги, которую читала.
Ниа надеялась, она скажет, что пятница — короткий день. Но, похоже, в жизни госпожи Бриллы коротких дней не существовало.
Вернувшись к люку, Ниа вздохнула. Ещё немного и она сможет забыть об этом ужасном подвале. Хотя бы до понедельника. Спустившись вниз, Ниа подошла к стоящему в углу шкафу. Из него по-прежнему доносилось странное шуршание. «Может, разобрать другой?» — мелькнула трусливая мысль. «Рано или поздно придётся и его разобрать. Лучше сейчас!» Она вынула газеты, несколько томов энциклопедии, толстую книгу в обложке из потёртой змеиной кожи, старые карты и начала протирать полки. Вдруг руку пронзила острая боль. Ниа вскрикнула, выронила тряпку, споткнулась о торчащую ножку стула и упала на пол. Шуршание перешло в шипение и тоненький голодный писк: по руке пробежалось что-то мягкое, потом острые зубы впились в запястье. Ниа закричала, пытаясь сбросить с себя крыс. Вскочив, она побежала к лестнице, упала, поднялась, снова упала. Хватаясь за ступеньки, девушка выбралась из подвала и вцепилась в человека, стоявшего у люка.
— Ниа, что с вами? — Солус пытался заглянуть ей в глаза, но она продолжала цепляться за рукав его мантии так, словно весь университет хотел оторвать её от него и снова бросить в подвал.
Что произошло дальше, Ниа помнила плохо. Наверное, заметив у неё на руках кровь, он отвёл её в госпиталь. Странно, в памяти совсем не сохранилось то, как она шла вместе с ним по внутреннему парку. Когда Ниа опять смогла различать окружающие предметы, она обнаружила себя лежащей в постели. Над ней суетилась старушка со шприцем, а у изножья кровати, опершись на металлическую решётку, стоял Солус. Вдруг он резко повернулся и вышел из палаты. Потом шприц пронзил вену, и всё поплыло перед глазами.
Открыв глаза, девушка увидела советника Ситиса, тихо беседовавшего с врачом. Заметив, что Ниа проснулась, старушка подошла к ней и сказала с доброй улыбкой:
— Заместитель ректора хочет поговорить с тобой.
Ниа попыталась сесть.
— Лежите, — брезгливо махнул рукой Доминик, словно она могла заразить его. — Заведующая библиотекой рассказала о случившемся. Мне очень жаль. Надеюсь, это не сильно повредило вашему здоровью.
— Я просто испугалась… Там были… — Ниа не знала это слово на албалийском.
— Крысы! — вставила старушка. — Это точно крысы!
Доминик поморщился.
— В любом случае, приношу свои извинения. Больше вам не придётся там работать.
— Я согласна делать что угодно, только, пожалуйста, не в подвале! — умоляюще произнесла Ниа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, достаточно с вас работы. Университет это переживёт. Занимайтесь языком Аин или чем-то ещё.
— Спасибо! — не веря своему счастью, воскликнула она.
Доминик кивнул и покинул палату.
Ниа медленно опустилась на подушку и облегчённо выдохнула: стоило помучаться всего три дня, чтобы потом навсегда освободиться от ужасного подвала.
После ужина зашли друзья. Мэт неудачно пошул, что боится Ниа, которая может превратиться в крыску. Рейчел больно толкнула его в бок, а Ниа рассмеялась. В детстве она посмотрела много мультиков о мутантах и оборотнях — она была бы справедливой крыской и кусала только плохих людей.
Потом прибежали Рои с Байри. Сегодняшнее занятие языком Аин пришлось отменить: от лекарств Ниа постоянно хотелось спать. Но вечером она упросила врача отпустить её: никаких признаков превращения в маленького грызуна у девушки не обнаружилось, а спать можно было и у себя в комнате.
Хаски встретил хозяйку укоризненным взглядом, говорившим: «Опять с тобой что-то произошло! А вот не заперла бы меня здесь, я бы со всеми этими крысами, знаешь, что сделал?»
— Знаю-знаю, — погладила крутой лоб девушка.
Мэт уже погулял со щенком, поэтому Ниа забралась в постель и попыталась учить новые слова. Но на десятой строке глаза закрылись, и она заснула.
***
Когда она проснулась, был почти полдень. Хаски смотрел на неё с гордым видом: «А я уже сам погулял и поел!»
— Молодец… — сонно ответила Ниа и поплелась в ванную.
В дверь просунулась мохнатая мордочка: «Но я не против погулять ещё раз вместе с тобой».
— Сейчас…
Она долго умывалась, пила чай, одевалась. Щенок лежал у двери и следил за ней недовольным взглядом.
«Копуша!»
— Ага…
Наконец, они вышли на улицу. Прохладный воздух освежал, но глаза девушки продолжали слипаться. В этой полудрёме Ниа побрела по аллее к реке… Знакомые тропинки… Они так часто ходили здесь с Эриданом… Имя нечаянно вырвалось из памяти, и Ниа остановилась, пронзённая им.
Последние дни она боялась тёмного подвала, и мысли об Эридане существовали на краю этого страха. Страх исчез — и они вернулись, заполнив душу до краёв. Признав его смерть, она словно сняла с сердца все покровы, и теперь воспоминания ложились на обнажённую рану.
Ниа свернула на тропинку и вышла к небольшой детской площадке: горка, песочница и качели на цепочках. Тяжело опустившись на деревянную лодочку-полумесяц, она стала раскачиваться. Всё выше и выше к серым облакам.
Пройдя между деревьями, Солус увидел качающуюся на качелях девушку. Деревянная лодочка делала почти полусолнышко, а она продолжала раскачивать её так, будто хотела оторваться от земли и взлететь в осеннее небо.
Он, замерев, наблюдал за ней. Окликнуть страшно, вдруг отпустит руки и упадёт. А если не остановить…
Вдруг Ниа сама перестала раскачивать качели и заплакала.
Сейчас можно было уйти. Но он подошёл, остановил качели и осторожно коснулся лёгких серых волос. Теперь она плакала, уткнувшись лицом в его пальто.
— Простите… — пробормотала она, — я понимаю… но… иногда становится так…
Вытерев слёзы носовым платком, Ниа встала с качелей и попыталась улыбнуться:
— Всё в порядке… Спасибо за…
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально, я просто испугалась. Мне кажется, уколы были больнее. И постоянно хочется спать.
— Не стоит качаться на качелях, когда хочется спать, — в его голосе прозвучал упрёк.
— Больше не буду, — сказала она, глядя под ноги.
Они вместе пошли по тропинке к реке.
— Зато заместитель ректора разрешил мне больше не работать.
— Мудрое решение.
— Вообще-то я непротив работать, это было бы даже лучше, потому что когда слишком много свободного времени… Но в подвале мне очень тяжело находиться.
— Давно у вас клаустрофобия?
— С детства… Мы были с папой на даче. Он забыл закрыть люк, я упала в подвал и сломала ногу. Папа тогда был немножко… Я позвала его, но он спал. Когда человек много выпьет, его вообще невозможно разбудить… А утром он меня достал. Но с тех пор я не очень люблю подвалы. И даже на лифтах боюсь ездить, только если сумки большие.