Читать интересную книгу Бремя империи - Александр Маркьянов

Мишка глухо залаял, в голос — значит, кто-то и впрямь чужой на дворе. Надо пойти, посмотреть…

— Мишка… Кто там у тебя? — почесываясь, Александр Саввич вышел из темной прохлады сарая и…

На дворе стояли двое. Один — невысокий, бородатый араб, второй — помоложе и повыше. На обоих — не обычные арабские галабии, не "тропическая униформа" — светлые брюки и рубашка с коротким рукавом, какие обычно носят русские — а странная, пятнистая, желто-коричневая форма. И у обоих в руках было оружие.

— О… Кто тут у нас… — с насмешкой протянул молодой

— Как подыхать будешь, казак? На коленях или стоя? — с сильным акцентом спросил второй, пожилой. Акцент был незнакомый — все местные арабы почти ассимилировались и говорили по-русски чисто. Значит эти — пришлые, чужие. Откуда они здесь?

Он не мог понять, что происходит. Все изменилось, фатально изменилось в считанные минуты. Только что он был в своем доме, на своей земле, в том месте где война закончилась много лет назад — а теперь… Теперь все было то же самое — обшитый светлой рейкой дом, пробивающаяся во дворе зеленая трава, ворота с нарисованным на них красным рогатым быком — но все было по-другому. Чужие люди, враги пришли в дом, они пришли, чтобы убить его — и он не мог ничего с этим поделать.

Будто отвечая на заданный вопрос, тишину прорезал крик на улице, горохом сыпанула автоматная очередь, потом еще одна. Гулко хлопнула винтовка.

— Собаку кончай, все равно нашумели — бросил пожилой

Со звонким металлическим щелчком лопнула цепь — бычья, кованная — и огромный мохнатый комок, сгусток клыков и злобы, распрямившись в чудовищном прыжке, с размаху ударил в грудь молодого. Освободившийся Мишка с утробным рыком сбил с ног молодого боевика, жутко лязгнули клыки…

Пожилой среагировал — он среагировал быстро, очень быстро, сразу было видно, что он воевал и воевал немало. Судьба молодого его не волновала ни в коей мере — он просто полоснул по катящемуся по земле исходящему рыком, брызжущему кровью комку длинной автоматной очередью. И — в следующую секунду полетел на землю сам…

Если не знаешь что делать — делай шаг вперед. Как только пожилой повернулся, казак бросился вперед. Но захват у него не получился — он просто с разбега налетел на пожилого — и они оба полетели на иссушенную солнцем, мощенную камнем землю двора, полетели в разные стороны. В падении пожилой выронил винтовку, она оказалась между ними.

Пожилой пришел в себя первым, он пошевелился — и неуловимым, кошачьим движением вскочил на ноги. Почти сразу поднялся на ноги и Александр — но он проигрывал своему противнику — противник был старше, опытней, он умел убивать. Еще одно быстрое, почти неуловимое движение — и в правой руке заиграло, заметалось вороненое лезвие ножа.

Пожилой не спешил. На улице стреляли, стреляли уже в несколько стволов — а он, находясь в защищенном со всех сторон дворе, чувствовал себя в безопасности. Время у него было, и он решил продлить удовольствие.

— Знаешь, казак… Я долго ждал этого дня, ждал многие годы, чтобы поквитаться…

Сашка вспоминал — его старший брат учил его разным приемам рукопашного боя, учили его и в школе. Но нож. Хотя и против ножа есть средства… для начала надо защититься.

Молодой казак одним движением выдернул из брюк ремень, быстро обмотал его вокруг кулака. Вокруг правого кулака — он был левшой и умел наносить неожиданные удары, а вот многие как раз были не готовы к ударам слева, меньше отрабатывали защиту от них и на этом проигрывали.

Увидев это, пожилой улыбнулся

— Хочешь умереть быстро — вставай на колени, казак и умрешь сразу, клянусь Аллахом!

Вилы… В сарае, из которого он только что вышел, прямо у входа лежат вилы, обычные четырехзубцовые русские вилы, на длинном, деревянном отполированном пальцами держаке.

В следующее мгновение, Александр просто повернулся и бросился в сарай. Проскочил на бегу темный прогал двери, рука метнулась вправо, пальцы привычно зажали гладкое дерево держака. Взревев от негодования, араб бросился следом, ненависть затмила ему глаза. Сейчас, в данную минуту у него была только одна цель — добраться до позорно бежавшего от схватки неверного, почувствовать своими пальцами теплую кровь, струей льющуюся из перерезанного горла, услышать последний хрип. Неверный был рядом — первый неверный на личном счету на длинном и кровавом пути сегодняшнего похода. Он был рядом, он был безоружен, его надо было просто догнать и зарезать как барана. Араб так и не понял, что с ним случилось — просто свет вдруг сменился тьмой, а в груди яркой вспышкой расцвел цветок боли…

Эту схватку Тимофеев Александр Саввич, молодой казак из Каффрии обречен был проиграть. Двое с автоматами, подготовленные в лагере под Пешаваром боевики против одного безоружного шестнадцатилетнего пацана. Один из этих боевиков воевал больше тридцати лет, был инструктором и амиром джамаата, на его счету был ни один десяток неверных. Но он выиграл. Сначала его, ценой свое жизни спас пёс, насмерть загрызя одного из чужаков. А второй — тот самый пожилой — ослепленный яростью он забыл про осторожность, ворвался в помещение — и напоролся грудью на острые стальные зубцы вил…

Александр выпустил из рук отяжелевшие вилы — на другом их конце исходил предсмертным хрипом пожилой боевик — один из зубцов вошел в грудь как раз напротив сердца. Террорист умирал, скреб в агонии землю — а он смотрел на него и не мог поверить в то, что сделал это, сделал сам, своими руками. Гулкий грохот дробовика в соседнем дворе — сдвоенный, почти без промежутка между выстрелами дуплет привел его в чувство…

На нас напали…

Прижимаясь к стене, сопровождаемый полным ненависти взглядом умирающего боевика он выбрался во двор. Бросился к лежащему у самых ворот, рядом с атакованным им боевиком Мишке.

— Мишка…

Пальцы перебирали свалявшуюся, окрасившуюся в красный цвет липкую шерсть Мишки — кровь собаки смешалась с кровью загрызенного ей только что человека. Незваного гостя, который пришел в чужой дом с оружием, чтобы убить всех, кого найдет…

Несмотря не несколько попавших в него пуль Мишка еще был жив, он смотрел на молодого хозяина умными, все понимающими глазами и тихонько подскуливал.

— Мишка… — пробормотал Александр — как же так то, Мишка

Мишка качнул тяжелой, косматой головой — мол, вот так вот, хозяин, так все и получается — в последний раз тяжело, с хрипом вздохнул и умер. Сашка остался один в залитом кровью дворе, один с тремя мертвецами…

— Чу!

Сашка дернулся — старый окрик казаков, которым они предупреждали друг друга об опасности. Посмотрел — с соседнего, отделенного глухим забором куреня, к нему перепрыгнул старший из соседских детей — Михаил. Фамилия у него была смешная — Попейвода, его так и дразнили — «Водохлебом». Сейчас у него в руках была курковая двустволка с короткими стволами, на поясе — патронташ черной кожи, заполненный до отказа толстыми, тупыми ружейными патронами. Оглядевшись — сторожко, цепко, не зря Михаил из рода пластунов [пластуны — казаки разведчики, прообраз современной военной разведки. Отличались особыми навыками к скрытому передвижению и меткостью в стрельбе. ] происходил — в три прыжка подскочил к сидевшему около собаки Александру

— Цел? Ты что расселся, напали на нас! Пошли!

— Кто напал? — в голове у Сашки был полный сумбур, хотелось заснуть и не проснуться

— Какая х… разница кто? Пошли, пока нас тут на ремни не порезали!

Отвесив Александру полновесного леща, дабы тот быстрее возвращался к реальности, Мишка подскочил к лежащей посреди двора винтовке, подхватил ее.

— Черт, хорошее дело. Бери у того ствол! Патроны есть?

У порванного собакой боевика была та же самая штурмовая винтовка — дрянная британская BSA, точная и хорошо отделанная — но несбалансированная, тяжелая и ненадежная. Зато четырехкратный оптический прицел на каждой — самое лучшее, что есть в этом детище британского военпрома. Кроме того, боевик был опоясан широким поясом, на котором располагались запасные магазины, пистолетная, закрытая кобура и гранаты. Сашка перевернул боевика, пачкаясь в его крови, нащупал застежку, начал расстегивать ее. Пальцы скользили в липкой крови…

— Что ты там копаешься?!

— Снять не могу.

— Быстрее давай! Валить надо, валить!

Казань. Утро 01 июля 1992 года

Время пришло — время ужаса и смерти. День, когда они должны будут рассчитаться за многолетнее угнетение и рассеяние мусульман. Религия ислам по сути своей была религией войны и захвата — а русские, всемерно поддерживая предателей, мунафиков превратили ее в бессмысленное чтение Корана. Тех же, кто открыто восставал против угнетения, русские убивали — как вчера. Но теперь каждый из них — и кяфир и предавший истинную веру мунафик познают ярость Аллаха…