День перевалил за время человеческого обеда, а нам все не удавалось уснуть. Мы лежали молча, с закрытыми глазами, слушая унылую песнь воды.
Темно-лиловые тучи затянули ночное небо. Как скупые хозяева дома, не желающие угощать гостей, они надежно спрятали лунный каравай и подмели звездные крошки.
Я обогнул крепостную стену будто бы опустевшего с наступлением темноты города и явился с извещением к господину. Демьян ждал меня на холме, откуда открывался прекрасный вид на несколько пустынных улиц.
— Плохи наши дела, государь, — я попытался предупредить вожака. — В домах ни шороха. Не к добру это. По всей видимости, прибыла к недругам подмога и ждут они нас в нетерпении. Нельзя туда соваться. Попадем в беду.
— Коли задумал сечь — не пяться раком в камыш, — Демьян сердито взглянул на меня. — Я верю Шенигле. Тьма нас покроет. Стой до времени здесь и смотри, а подойдет время — вместе на людишек нагрянем.
Он отправил визгливый сигнал затаившимся у крепостной стены вампирам. Рискованная атака началась. Я видел, как Оса, Нюша и Шурочка перелезли осиновый забор и разделились. Сердце сдавила тревога. Я не мог признаться атаману в предательстве и потому вынужден был молчать о смертельной опасности для сородичей. Я не хотел подставлять их под осиновые колья, мечи и волчьи зубы. Мечтал сохранить в целости и вампиров, и жителей городка, но моя неровная стезя сделала крутой поворот.
«Успели бы они спастись», — мысленно страдал я.
Они не успели даже попытаться сбежать из приготовившегося к обороне города. Охотники и волки выскользнули из щелей зимним сквозняком.
Оса сцепился с темно — серым волком. Кусая и царапая друг друга, они покатились клубком по дороге. Победа досталась Осе. Разорвав противнику горло, он хлебнул крови для заживления ран и вскочил. На него сразу же налетел Евгений, перепрыгнув тонкий плетень палисадника. Оса принял его в «объятия».
Евгений сражался лучше его павшего товарища. Выскользнув из когтей Осы, он ударил вампира лапой по чувствительному уху. Осип завизжал и вскинул правую руку, зажимая болезненную царапину. Без промедления Евгений рванул клыками его шею и отскочил. Рана быстро затянулась. Подпрыгнув, Оса опустился на вздыбленную холку Евгения, схватил его за лапы и впился в шею. Волк был обречен. Но тут воспетая им в юношеских стихах муза с черно — бурой шубкой, снеся плетень, выскочила из-за дома. Она перехватила белозубой пастью шею вампира, оторвала его от шкуры супруга и прижала передними лапами к земле. Утробно рыча, Клара терзала Осу. Рыжеволосый красавец истошно верещал и бился в судорогах, словно попавший в капкан лис.
Я не мог прийти ему на помощь. Меня крепко удерживал Демьян. Он еще и рот мне зажал рукой, чтобы я случайным криком не выдал нашего присутствия. Мы могли бы спасти Осипа, но атаман не рискнул вмешаться в неблагоприятное для стаи развитие событий.
С дальней, невидимой с холма, улицы, донесся призывный жалобный визг Нюши. Она звала меня на помощь.
Вырываясь, я прокусил ладонь Демьяна и оттолкнул его ногой.
Вместо равнозначного ответа, вожак уступил мне, и не предпринял физических действий по предотвращению моего побега.
— Стой, Тишка, — шепнул он огорченно. — Не послушаешь — пропадешь. Ты пока мне слишком дорог, чтоб я мог без сожаленья отпустить тебя.
Я стремглав помчался на выручку Нюше, одним махом преодолел забор, но, отыскав жену по запаху и наконец увидев ее, внезапно остановился и растерянно опустил клинок колдуна.
Нюша сражалась с Полиной… Вампирша защищалась, как могла, из последних сил боролась за жизнь. Охотница была сильнее, и это чувствовалось. Заговоренный нож Нюши «отдыхал» в сторонке, а Полина не торопилась задействовать свое оружие. Обе женщины, поочередно скрашивавшие мои дни и ночи, дарившие мне наслаждение плотской любви, дрались врукопашную — жестоко и без соблюдения каких-либо правил. Они были слегка ободраны, растрепаны, помяты и вываляны в придорожной грязи, и продолжали наносить друг другу мощные удары — били и по лицу, и по чему придется, не задумываясь о том, что свалив соперницу на землю, в следующий миг можно оказаться на земле самой.
Мои дамы желали друг другу смерти, но по злорадной иронии судьбы, будущее их обеих вдруг оказалось в моих руках. Я вынужден был решать, кому из них и дальше развлекать меня, а кому навсегда исчезнуть из моей жизни, да и из жизни вообще, как таковой.
Тяжело отпихнув Полину обеими руками, Нюша снова призывно взвизгнула, развернулась для нанесения удара противнице и… заметила меня.
Наши взгляды на мгновение соприкоснулись. Отчаянная мольба Нюши о помощи натолкнулась на несокрушимую ледяную стену. Я равнодушно смотрел на нее, не двигаясь. Скучающий без дела клинок в моей руке подтвердил крушение ее надежд.
Я принял решение. Выбрал для страстных поцелуев губы, пахнущие вареньем и сдобой, и мятными пряниками, но только не кровью. Предпочел, чтобы рядом со мной билось отважное сердце воительницы, а не пугливое сердечко зайца, притаившегося под кустом. Пожелал продолжить литературные споры, поэтические состязания и рассуждения о научных открытиях. Да и просто захотел настоящей любви, проверенной испытаниями, противоречиями, и существующей вопреки рациональному миру.
Нюша оцепенела от изумления. Выхватив осиновый кол из-под меховой жилетки, Полина вонзила его в сердце вампирши. Я не услышал предсмертного вопля Нюши. Она бесшумно жила и умерла так же тихо. Продолжая следить за мной боковым зрением, она опустилась на колени, а затем ничком рухнула в грязь.
Увидев меня, Полина настороженно замерла, но, вникнув в суть происходящего, радостно улыбнулась.
Я не ответил ей улыбкой. Резко развернувшись, скрылся в ночи.
Едва я взобрался на холм, ноги мои подкосились. Я упал на колени, задыхаясь от отчаяния. Демьян волоком подтащил меня к себе и рывком поставил на ноги.
— Нюша убита, — простонал я.
Неожиданно меня прорвало — я зарыдал как ребенок.
Мне было невыносимо стыдно.
— О хилых неумейках не пристало горевать, — утешал Демьян, скрывая огорчение. — Нюшка-хрюшка получила заслуженную награду. Не будет у нас обузы. А бабенку мы тебе подберем еще краше. Дай срок.
— Я любил Анютку, Демьян, — как ребенок, я уткнулся хлюпающим носом в широкое плечо атамана. — Не могу без нее.
— Сможешь. Еще как сможешь, Тишка. Баба — не та ценность, из-за которой можно убиваться. Этакого добра на твои века хватит с лихвой. Успеет наскучить оно.
— Гляди, атаман, — шепнул подбежавший Лаврентий. — Горыныч летит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});