был ловушкой, прочной и надёжной. Травник это знал – ещё днём он приметил, что ворота теперь постоянно закрыты, а мост поднят. Он бежал к окну, на ходу надевая рукавицы. Протиснулся наружу, нащупал в темноте верёвку и скользнул по ней вниз, ударяясь о стену. Рукавицы его задымились.
– Ко мне! – кричал Кришан кому-то наверху. – Держите его, не дайте ему уйти!
Кто-то высунулся в окно, ругаясь в темноту. Блеснул сабельный клинок, перерубая верёвку, и травник рухнул с высоты, по уши зарывшись в сугроб.
– Ублюдки! – взревел оруженосец. – Что вы натворили? Теперь нам его не достать! Скорее за ним! Опускайте мост! Скорее!
К тому времени, когда конный отряд бросился в погоню, травник был уже далеко.
* * *
– Не верю!!!
Граф метался в комнате, как зверь в загоне. Всё, что попадалось ему под горячую руку, летело на пол, звеня и разбиваясь.
– Не верю, не могу поверить! – рявкнул он, в который раз останавливаясь перед Кришаном. – Чтобы какой-то сопляк, паршивый смерд, букашник, колдунишка водил вас за нос двое суток! Как он здесь оказался?! Он что, теперь ещё и невидимка? Кто сбросил ему верёвку? Почему ты упустил его?
Кришан угрюмо тронул вспухшую губу.
– Шёл снег, мой господин, – сказал он. – Собаки не смогли взять след. Я думаю, он вскорости объявится в какой-нибудь деревне – должен же он есть! Я послал гонцов в Сигишоару, Снагов и Курэу-де-Арджеш. Мои люди узнают, не видел ли кто его. Перевалы перекрыты, Аргес подо льдом. Деваться ему некуда: с такой приметной волоснёй ему не удастся скрываться долго.
– У тебя, я смотрю, на всё найдётся объяснение! – прорычал граф и уселся в кресло. Посмотрел в камин, потёр живот и поморщился. – Подай вина, – велел он. Кришан кивнул, взял с полки кувшин и наполнил графский кубок.
Граф покосился на браслет, мерцавший на запястье оруженосца, и хмыкнул:
– Зачем ты нацепил эту хреновину?
Кришан поднял руку.
– Не так всё просто, – сказал он. – Я никак не могу понять, почему он мигает. Есть у меня одна мысль, и если это сработает, то…
– То что?.. Ну, договаривай!
– Не стоит пока об этом говорить, – уклончиво ответил Кришан. – Вдруг я не прав? Уверен я пока в одном – сюда эта рыжая тварь полезла именно за ним.
– Неужто?
– Он сам так сказал, мой граф. – Кришан поднял голову. – Я прочешу весь лес. Я сам убью его. – Он облизал разбитые губы. – Он дорого заплатит мне.
– Ну ладно, – кивнул граф Цепеш. – Возьми два десятка стражников – больше, я думаю, не понадобится. Не найдёте в лесу – ищите в деревнях. Собак не кормите, пускай будут злее. А сейчас иди и кликни кого-нибудь… Пусть принесут закусить.
Он глотнул из кубка и с проклятием выплюнул вино на пол.
– Дьявольщина! Что это такое?!
– Что случилось, господин? – Кришан обернулся на пороге.
– Попробуй! – граф протянул ему кубок.
Кришан пригубил напиток и содрогнулся, почувствовав солёный привкус.
В бокале была кровь.
* * *
Всё повторялось.
Он шёл сквозь лес, как уже было много раз за эти дни и ночи, шёл в никуда, петляя, сдваивая след, пока погоня не отстала, а в лесу не воцарилась прежняя тишина. Усталость брала своё – травника шатало. Он брёл всё медленней, едва не засыпая на ходу, и наконец настал миг, когда он почувствовал, что не в силах больше сделать ни шагу. Остановившись, сбросил с плеч котомку. Огляделся окрест.
Поспешное бегство завело его в самую глубь чащобы. Сквозь голые ветви дубов светила луна. Вокруг было тихо, и травник, поколебавшись, решил заночевать прямо здесь – в конце концов, это место было не хуже любого другого. Он отыскал большую старую ель и влез под её широкие лапы, где не было снега, лишь палая хвоя и шишки с корой. Достал из мешка кресало и трут, запалил костерок из сухих веток и, перекусив горбушкой хлеба, улёгся отдохнуть. В холодном забытьи он продремал остаток ночи, иногда просыпаясь в тревоге, но нет – всё было спокойно, и, встав на следующее утро, он двинулся дальше.
И здесь, посреди глухого леса, вдруг повстречал людей.
Их было трое. Травник замер, крепче стиснув посох. На графских слуг они не тянули: три мужика, по виду крестьяне из местных, может, разве что немного более оборванные и заросшие, чем другие. Двое были с топорами, один с рогатиной.
– Ты, парень, здесь откуда? – хмуро, с подозрением спросил тот, что с рогатиной – высокий плечистый бородач. Шагнул вперёд. – Чего тебе надо в лесу?
– А вы сами кто будете? – вопросом на вопрос ответил травник.
– Ты, рыжий, брось мне тут хитрить. Тоже мне, лис выискался… Я первый спросил. Кто ты?
Драться не хотелось. Травник уже понял, что негаданно набрёл если и не на лихих людей, то уж точно на беглых крестьян, и решил не перечить.
– Странник я.
– Гм! Странник… Что ж ты тут делаешь тогда?
– Бежал я. Из графской темницы.
– Будет заливать-то! – усмехнулся вожак. – Чем докажешь?
Тот молча показал запястья. Троица переглянулась.
– Цепи не только у графа есть, – хрипло сказал второй и поправил за поясом топор. – Да и шапка на тебе уж больно знакомая – как раз в таких вот и расхаживают графские приспешники.
– Шапку я украл, – признался рыжий, – и это всё, что я могу сказать о ней. Не хотите – не верьте. Я устал спорить. Хотите драться, так давайте, а нет, так пропустите.
– Ишь ты, прыткий! – Предводитель усмехнулся в бороду. – Куда идёшь?
– Куда глаза глядят. А как дойду, там видно будет.
– Ну-ну. Как зовёшься?
Странник поколебался.
– Лисом назвал, Лисом зови и дальше, – сказал он.
– Ну что ж… пошли… Лис. Расскажешь, что и как, а там решим, что с тобою делать.
– Ладно, – кивнул странник, опуская посох. – Будь по-вашему. Пойду.
Дорогой разговорились. Старший из троих, высокий кареглазый мужик с рогатиной, звался Шандор. Два других были братья-близнецы Габор и Тамаш. Их легко было различить – левое ухо у Тамаша было разодрано надвое плетью, он носил, прикрывая шрам, длинные волосы и всё время молчал. Габор нехотя рассказал, как однажды с их сестрой решили поразвлечься графские молодчики. Тамаш выскочил на двор, заслышав сестрин крик, расшвырял двоих-троих, одного бухнул в колодец – тот так и не выплыл, да остальные навалились скопом и чуть не забили парня плетьми. Досталось и Габору тоже. Сестру всё равно снасильничали, парней же повязали и бросили в сарай, намереваясь увезти назавтра в замок. А ночью те распутали верёвки и ушли в леса. Терять