Читать интересную книгу Биография отца Бешеного - Виктор Доценко

Работая над этой книгой, на презентации Ассоциации ветеранов всех локальных войн "Армада", я познакомился с Игуменом Киприаном, прозванном в Афганистане Пересветом. Это единственный в стране священник, имеющий личную печать войскового священника. За свое пребывание в Афганистане он лично отпел не одну тысячу наших военно-служащих. Господи, как же тяжело носить все имена в сердце своем...

Низкий поклон вам, батюшка Киприан Пересвет...

Вернувшись в Москву, я уже не мог довольствоваться теми сведениями, которыми обладал: мне их было мало. Стал встречаться не только с вернувшимися афганцами, но и с теми, кто имел хоть малейшее отношение к этой войне. И чем больше узнавал, тем острее понимал, что столкнулся с чем-то страшным, далеко пока мне не ясным. Крупицы получаемых сведений все чаще и чаще сталкивали с криминальными элементами. Что оставалось делать? Русская пословица гласит: "Назвался груздем - полезай в кузов".

Любая информация, освещающая мои поиски, - во благо. Прекрасно осознавал грозящие мне опасности, но я свое отбоялся, а потому пришел к убеждению: встречаться и говорить с любым, даже самым отпетым уголовником, если это поможет мне в поисках ПРАВДЫ!

В эти годы я встречался с самыми разнообразными людьми: калеки-афганцы и авторитеты криминального мира, "воры в законе" и даже бомжи. Первой реакцией большинства была откровенная если не враждебность, то неприязнь. Приходилось использовать все - обаяние, опыт, умение, чтобы разговор не оборвался. Поверив, что я действительно им сочувствую, а не гонюсь за сенсациями и не хочу принести им вреда, люди постепенно раскрывались. Я никогда не злоупотреблял их доверием даже во имя творчества. Ни один человек, поведавший мне свои тайны и откровения, не сможет предъявить мне претензий. Услышав некоторые их секреты, выданные под воздействием алкоголя, я не раз и не два спрашивал их уже в трезвом состоянии, о чем можно писать и говорить, а о чем нельзя...

Тем не менее, обрастая материалами для будущей книги, я никак не мог прийти к однозначному ответу, каким должен быть главный герой. В разные годы я увлекался такими разными писателями, как Роберт Стивенсон, Александр Дюма, Джек Лондон, Теодор Драйзер, Эрнест Хемингуэй, Конан Дойл, Эдгар По, Грэм Грин, Агата Кристи, позднее: Ивлин Во, Жорж Санд, Эмиль Золя, Ги де Мопассан, Михаил Булгаков, Иван Ефремов, конечно же, Борис Васильев. Придирчивый критик имеет право упрекнуть меня во всеядности, но так было, и это правда. Герои этих писателей воздействовали на мои самосознание, волю, характер и мировосприятие.

Мне нравилось читать про сильных героев, умеющих постоять не только за себя, но и защитить слабых, униженных и оскорбленных. Вероятно, поэтому так сильно любил читать про Илью Муромца, Добрыню Никитича, Иванушку-дурачка, всегда выходящего победителем. Главный вывод, усвоенный еще в нежном возрасте, - зло должно быть наказано во что бы то ни стало!

И более всего мне нравились книги, насыщенные активными действиями. Честно признаться, устаю от слов: мне всегда нравились дела, и мое самое любимое высказывание - "Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет!". И конечно же, сам старался походить на любимых героев, воспитывая в себе волю, остроту ума и быстроту реакции. Мне не хватает терпения: хочется всего быстрее и побольше. Порой я так увлекаюсь, что меня заносит и остановиться очень трудно. Меня нельзя переделать: или принимать целиком, со всеми недостатками, или не принимать совсем...

Подспудно мне хотелось создать такого героя, каким я видел себя в своих мечтах. Наделить его не только неуемной силой, стремительным мышлением, несгибаемой волей, но и нежностью, ранимой душой. Он должен быть безоговорочно предан друзьям и беспощаден к врагам. А честность и справедливость для него что умение дышать. Постепенно сложился его внутренний мир, характер, но никак не складывался его внешний облик. А для меня как режиссера это было очень важно. Мне необходимо было "увидеть" своего героя. Сразу же отказался от внешнего облика "Рембо" - героя американских боевиков! Почему-то он напомнил мне русских былинных богатырей, и это вызвало некоторое раздражение. Попытался разобраться почему. Вскоре пришел к выводу, ранние восхищения былинными богатырями, которые "одним махом семерых побивахом", не что иное, как детский инфантилизм. Вместо того чтобы закаляться физически, создавать себя, чтобы противостоять злу и насилию, сидишь и ждешь: придет некто сильный и все сделает за тебя!

Этот перевернуло меня. Возможно, поэтому ни один из наших литературных и киношных героев не становился надолго народным героем. Интуитивно я понимал, что нужен такой герой, глядя на которого прекрасный пол бы влюблялся, мужчины поверили бы в свои силы, а дети хотели бы стать такими, как он. Мой герой не должен поражать грудой мышц, внешне он должен быть таким, как все: привлекательным, но не красавцем, среднего роста. То есть таким, что вряд ли на нем остановится взгляд, но, познакомившись поближе, заглянув в его внутренний мир, ощутив непонятную энергию, безоговорочно принимаешь и радуешься, что не прошел мимо человека.

За последнее десятилетие наша армия настолько потеряла в глазах собственного народа, что едва ли не каждый призывник считает своим долгом "откосить" от армии, и мне показалось немаловажным изменить это положение, вернуть уважение к военной форме, поднять дух военного патриотизма. Поэтому мой герой безоговорочно стал не просто бывшим военным, но сохранившим преданность армии, боевым друзьям патриотом своей страны и своего народа.

Сейчас, когда вышло более десятка книг о Савелии Говоркове, уместно задать вопрос: получилось ли это? Ответа долго не было. И вот получаю письмо из Георгиевска Ставрополь-ского края. Предлагаю вашему вниманию отрывок из него:

"...Меня зовут Гуляев Алексей Николаевич. Мне 21 год. Ваш герой изменил меня, а также мои взгляды на жизнь. Я научился стоять за себя, изменилось мое отношение и к военной службе в армии. Раньше я не хотел идти служить (боялся дедовщины и боевых действий), но ваши книги изменили мое отношение к этому.

28 июня 1999 года я призываюсь на службу в армию. Большое спасибо ВАШИМ книгам! Они заставили меня не бояться армии, теперь я иду служить по собственному желанию. Благодаря Вашим книгам я БРОСИЛ КУРИТЬ, ЗАНЯЛСЯ СПОРТОМ И НАУЧИЛСЯ СТОЯТЬ ЗА СЕБЯ..."

* * *

Если и были какие-то сомнения на этот счет, они отпали после этого письма, и я благодарен его автору...

Но тогда я находился в поиске образа моего героя. В какой-то миг показалось, что именно такой образ, какой видится в моих мечтах, и вырисовывается. Постепенно, шаг за шагом, сложился, как мне казалось, герой моей книги. Долго размышлял над именем, отчеством и фамилией, наконец решил, что они должны быть исконно русские: Савелий Кузьмич Говорков. Прозвища, возникающие в разных историях, соответствовали ситуации, в которую он попадал. В Афганистане он стал Рэксом: именно так называли себя "за Речкой" воздушные десантники. Бешеным назвали его в местах лишения свободы, и это прозвище сохранилось за ним и на воле, - так его стали называть враги. Ненавидя его, всячески стараясь расправиться с ним, уничтожить, они уважали его как личность, как достойного противника. И конечно же, как истинный киношник, я использовал в книге способ киномонтажа, перемешивая реальные действия с воспоминаниями. Это усиливало динамику, ускоряло ритм повествования. А четко выписывая внешность каждого персонажа, вплоть до мельчайших деталей, я заставлял читателя видеть то, что вижу и сам. К примеру, у каждого прочитавшего "Войну и мир" своя Наташа Ростова, свой Пьер Безухов, мне же захотелось, чтобы МОЙ читатель видел МОИХ героев такими, какими вижу их я сам.

Мне думалось, что это удалось. Однако мне мало было своих собственных ощущений, и я пошел "в народ". Вы даже не можете представить, сколько раз я сам прочитал свою, довольно объемную, рукопись разнообразным людям и компаниям! Я был так увлечен своей книгой, что читал ее, используя все свое актерское умение, и как мальчишка радовался, когда видел адекватную реакцию на свое чтение. Однако этого было уже мало: мне как воздух нужно было профессиональное мнение: почему-то, читая и перечитывая книги уважаемых советских писателей, близких мне по духу, - таких, как Борис Васильев, братья Вайнеры, Николай Леонов; смотря фильмы по сценариям Виктории Токаревой, - я считал, что над романом еще нужно работать и работать...

Особенно много дало мне внимательное изучение произведений Бориса Васильева и братьев Вайнеров. Я даже попытался познакомиться с ними, но в те дни мне не удалось: кого-то не было в Москве, а чей-то телефон я не достал...

С огромным трудом я добыл телефон Виктории Токаревой, имя которой было уже на слуху у всей творческой интеллигенции, и позвонил ей. Не помню, что именно я говорил: кажется, пытался рассказать о своем герое, но неожиданно Виктория сказала: