— Как же они делят власть?
— И это еще не все! Возникли «общественные комитеты». Появились союзы домовладельцев, «активных деятелей Февральской революции», «союз имени Минина»… Многовластие…
— В Крыму была бурная революция?
— Мирная. В Севастополе, например, Советы были созданы приказом командующего флотом адмирала Колчака.
— Как же так?
— Главное, чтобы в Советах были свои люди: в крымских Советах большевиков совсем мало. Нас тревожит другое — сепаратистское движение татар, требующих отделения от России и присоединения Крыма к Турции. Но хлыст и узда еще в наших руках! Мы уже зачислили в татарские конные эскадроны около двух тысяч преданных русских офицеров. И еще добавим. Главное — держать власть в этих эскадронах в своих руках. А форма? Название? Чепуха! Пусть называются хоть африканским войском. Декорация… Назревают великие события! Сумасбродству и революционной болтовне будет положен конец. И татарские эскадроны пустим здесь против взбунтовавшегося солдатского быдла. Даст бог, Россия покончит со смутой. А пока политическое состояние сложное… Вы слышали, что Ленин, глава большевиков, вернулся из-за границы?
— Нет. А кто это такой?
— Ленин? — Граф саркастически усмехнулся. — Самое глупое — недооценивать противника. Ленин — крайний социалист, умеющий влиять на толпы недовольных, голодных людей обещаниями даровой земли, хлеба и мира. Нам можно не бояться революционных фраз Временного правительства, декламации о «свободной России» и красных бантов. Лишь бы поддерживался исторический порядок: армия подчинялась приказам офицеров, крестьяне не покушались на дворянское землевладение, а рабочие не бунтовали против промышленников. Но солдаты, подстрекаемые большевиками, убивают офицеров-патриотов, отказываются воевать и с оружием в руках примыкают к бунтующим низам в деревне и городе. Большевизм — страшная опасность! К счастью, прозрение началось. Соединенные Штаты Америки протянули руку помощи, предоставили заем Временному правительству. Мы здесь тоже не сидим сложа руки. Я имею сведения, что генерал Корнилов и некоторые петроградские высшие офицеры накапливают силы для разгрома большевиков. Я уверен в победе над разгулявшейся стихией. Я, кажется, утомил вас?
— Что вы, я слушаю с огромным интересом. Ведь я ничего не знаю о Крыме, а нам здесь жить.
— В марте состоялся всекрымский мусульманский съезд. Нынешний муфтий Челембиев Челибжан является главой татарского национального движения. Но среди татар есть деятели всяких направлений. Одни требуют присоединения к Турции, другие — автономии, третьи — раздела императорских и великокняжеских земель, которых в Крыму очень много. Созданы, как я уже говорил, татарские конные эскадроны. В Севастополе появились группы большевиков. Это куда опаснее татарских сепаратистов…
Официант принес прикрытое салфеткой блюдо и расставил тарелки. Граф Бернист настоял, чтобы позвали Оксану. Юра побежал за ней и отнес два чебурека Ганне.
Плоские большие поджаренные пирожки с сочной бараниной очень понравились Юре. Еще больше ему понравилось мороженое, и он съел бы третью порцию, но мама запретила.
— Вы здесь по общественным делам? — спросила Юлия Платоновна.
— По личным. После решения царского правительства о ликвидации немецкого землевладения в России я несколько расширил свои поместья в Таврии. А сейчас из-за этого неприятности. Мужики и немецкие колонисты захватили мои земли за Перекопом. Да и в Крыму были попытки… Пришлось принять меры… Сейчас жду офицера, он должен прибыть на дрезине.
— В Крыму тоже беспорядки?
— Я, кажется, встревожил вас? Не беспокойтесь! Власть в надежных руках. А в Судаке нет ни фабрик, ни верфей, ни флота. Там нет и не было никаких революционных событий. Мир и тишина… Благословенный уголок.
4
Вначале дорога в Судак показалась Юре скучной. В окрестностях Феодосии — лысые холмы с бедной, колючей растительностью, между ними поля. Только растут на них ровные ряды кустов, каждый куст привязан к колу. И моря не видно…
— Что смотришь? Винограда не видел? — спросил извозчик.
— Значит, эти кусты виноградные? — удивился Юра. — А я думал, что виноград растет в садах, а не в поле.
Вдоль дороги валялось много красивых камней. Лошади больше шли шагом, чем бежали. Юра соскакивал, подбирал какой-нибудь камень и снова садился. Вскоре у него набралось десятка три. У них, в степи, такую коллекцию надо было бы год собирать, а тут он за полчаса нашел песчаник, конгломерат, кварцы… Разноцветные, гладкие.
— Вай, вай! Зачем так много камней грузишь? Лошадям тяжело. В Судаке какой угодно камень есть. На берегу моря еще красивее есть. Аметист там есть. Приедем Коктебель, Отуз, там купишь большой стакан сердолик. Знаешь сердолик?
— Нет!
Мама рассказала о розовых полупрозрачных сердоликах, их находят на берегу моря, в прибое, об узорчатых окаменелостях и прозрачном горном хрустале.
Когда проезжали Коктебель, их на дороге встретили мальчишки со стаканами, полными сердоликов. Юра на свои сбережения купил стакан, но красивые камешки пришлось отдать Оксане, так они ей понравились.
Вот здесь Юра увидел настоящие горы, высоченные, скалистые, островерхие.
— Карадаг, потухший вулкан, половина его обрушилась в море, — сказала мама, указав на безлесный горный хребет, мрачно вырисованный на фоне синего неба.
В Отузах, на половине пути, остановились на два часа, кормили лошадей, перед тем как подняться на перевал через горный хребет. Юра купил здесь еще стакан больших сердоликов. Розоватые, опаловые, эти камни, если посмотреть через них на солнце, светились кровавым дрожащим светом.
Юра был в восторге, предвкушая тот эффект, какой они произведут в гимназии. Их можно будет обменять на что угодно. Он совсем забыл, что его исключили из гимназии.
Потные лошади, опустив головы и обмахиваясь хвостами, карабкаются по зигзагообразной дороге в гору. Извозчик идет рядом пешком. Юра и Ганна, чтобы облегчить линейку, тоже сошли и карабкаются наверх по тропинкам, срезая повороты дороги.
Лес по сторонам низкорослый: дубняк, карагач, орешник, заросли кизила. Трава жесткая, колючая.
— От дурни, эти крымчаки, и охота же принимать такую муку в горах! — ворчит Ганна, вытирая пот с лица. — Переехали бы в вольные степи на помещичьи земли.
На перевале остановились.
Вокруг вздыбленные в небо громады, то зелено-курчавые, лесистые, то каменные, голые. За одной вершиной виднеется вторая, третья. Одна скала напоминает затаившегося медведя, другая — ящера с зубчатой спиной, третья — голову в шлеме. А склоны? То ровные, пологие, то крутые, морщинистые, стеной! Горные кряжи рассечены ущельями, на дне ущелий — каменистые русла горных рек.