Ди Джиронал выставил руку ладонью вперёд.
— Погодите. Принц… он вчера уединялся с принцессой. Она не могла настроить его?
— Пять свидетелей скажут, что нет. Включая самого Тейдеса. Он даже не намекнул, о чём думает, — даже не намекнул.
«А должен был, должен был, должен был…»
— Вы пользуетесь большим авторитетом у принцессы Исель, — обвиняюще проговорил ди Джиронал. — Думаете, я не знаю, кто подстрекал её к неповиновению? Даже если я и не выясню причины её столь странной к вам привязанности, я оборву эту связь!
— Да. — Кэсерил обнажил зубы. — Ди Джоал вчера попытался взять в руки нож. В следующий раз он попросит за свои услуги больше. За риск, знаете ли.
Глаза ди Джиронала сверкнули пониманием; Кэсерил глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Их взаимная враждебность могла вот-вот вырваться наружу. А Кэсерил в самую последнюю очередь желал внимания ди Джиронала к своей персоне.
— В любом случае здесь нет никакой тайны. Тейдес говорит, что ваш любезный братец Дондо перед смертью затевал устроить эту бойню вместе с ним.
Ди Джиронал отступил на шаг. Глаза его широко раскрылись. Он стиснул зубы.
Кэсерил продолжил:
— И вот что я очень хотел бы узнать — а вы скорее угадаете правильный ответ, нежели я, — знал ли Дондо, чем в действительности был для Орико зверинец?
Взгляд Ди Джиронал впился ему в лицо.
— А вы?
— Сейчас все в Зангре знают, ибо Орико ослеп и упал на пол как раз в тот момент, когда умирали его звери. Сара и её фрейлины уложили его в постель и послали в храм за врачом. — Этим ответом Кэсерил убил сразу двух зайцев — пресёк дальнейшие расспросы и переключил внимание ди Джиронала на рея. Канцлер побледнел, развернулся и кинулся к воротам Зангра. Кэсерил отметил, что тот не спросил об Умегате. Стало быть, Мартоу знал о влиянии зверинца на рея; но понимал ли он механизм этого влияния?
«А ты?»
Кэсерил покачал головой и повернул в другую сторону — ему предстояла ещё одна утомительная прогулка в город. Госпиталь Милосердия Матери храма Кардегосса занимал старый, переделанный из жилого дома особняк, переданный в качестве пожертвования благочестивой вдовой и располагавшийся недалеко от храмовой площади, на улице сразу за домом Матери. Кэсерил нашёл Палли и Умегата на галерее второго этажа над внутренним двором. Комнату, где они находились, охраняли братья ди Гьюра. Они отсалютовали Кэсерилу и пропустили его внутрь.
Умегат без сознания лежал на кровати. Беловолосая женщина в зелёной одежде храмового врача, склонясь над ним, накладывала швы на рану. Ей помогала знакомая Кэсерилу невысокая пожилая женщина, чьё зеленоватое свечение не имело никакого отношения к её зелёному одеянию. Кэсерил видел этот свет с закрытыми глазами. Старший настоятель храма Кардегосса в пятицветной мантии беспокойно топтался рядом. Палли прислонился к стене, скрестив на груди руки; его лицо прояснилось при виде Кэсерила, и он оттолкнулся от стены.
— Ну как? — вполголоса спросил Кэсерил.
— Бедняга всё ещё холоден как лёд, — прошептал Палли в ответ. — Думаю, ему хорошо досталось. А что у тебя?
Кэсерил рассказал и ему о том, как Орико почувствовал себя плохо и потерял сознание. Старший настоятель Менденаль подошёл поближе, а лекарка оглянулась через плечо.
— Вам уже рассказали об этом, настоятель?
— О да. Я последую за посланным к Орико врачом, как только смогу.
Если беловолосую женщину и удивило, что настоятеля больше волнует судьба раненого грума, чем судьба впавшего в бессознательное состояние рея, она ничего не сказала, только слегка вздёрнула брови. Она наложила последний аккуратный шов и намочила ткань в тазике, чтобы смыть запёкшуюся кровь с обритой вокруг раны головы. Затем вытерла руки, заглянула под веки Умегата и выпрямилась. Акушерка Матери собрала отрезанную левую косичку Умегата, затем перемыла лежавшие рядом медицинские инструменты и принадлежности.
Старший настоятель Менденаль крепко сцепил пальцы и спросил:
— Ну?
— Что ж, насколько я понимаю, череп не повреждён. Я оставлю рану открытой, чтобы сразу увидеть, если начнётся кровотечение или воспаление. Больше ничего сказать не могу, пока он не придёт в себя. Нужно только держать его в тепле и наблюдать.
— Когда он может очнуться?
Лекарка задумчиво посмотрела на своего пациента. Кэсерил тоже взглянул на него. Аккуратному и утончённому Умегату это зрелище не пришлось бы по вкусу: мятая одежда, наполовину остриженная голова, безвольное неподвижное тело.
Кожа его оставалась мёртвенно-серой и казалась куском старой заношенной тряпки. Дыхание было хриплым. Нехорошо. Кэсерил знал, что люди в таком состоянии могут как выжить и поправиться, так и умереть.
— Не могу сказать, — наконец ответила женщина, словно повторяя мысленный прогноз Кэсерила.
— Тогда оставьте нас пока. Акушерка присмотрит за ним.
— Да, ваше преосвященство. — Лекарка поклонилась и обратилась к акушерке: — Пошлите за мной, если он очнётся или поднимется температура и начнутся судороги, — после чего она собрала свои инструменты.
— Лорд ди Паллиар, благодарю вас за помощь, — сказал настоятель. — Лорд Кэсерил, задержитесь, пожалуйста.
Палли сказал только:
— Всегда к вашим услугам, ваше преосвященство.
И после секундной паузы, с намёком посмотрев на Кэсерила, добавил как бы между делом:
— О, ты же в порядке, Кэс?..
— Пока да.
— Ну, тогда я, пожалуй, вернусь в дом Дочери. Если тебе что-нибудь понадобится, в любое время посылай за мной туда или во дворец Джеррина, и я немедленно приду. Тебе не следует выходить одному. — Он строго взглянул на Кэсерила, чтобы удостовериться, что тот понял его слова как приказ, а не как любезность. Затем Палли поклонился и, открыв дверь перед врачом, последовал за нею в коридор.
Как только дверь закрылась, Менденаль повернулся к Кэсерилу и беспомощно развёл руками.
— Лорд Кэсерил, что нам делать?
Кэсерил вздрогнул.
— Пятеро богов, вы спрашиваете меня?
Менденаль скорбно поджал губы.
— Лорд Кэсерил, я являюсь старшим настоятелем Кардегосса всего два года. Меня избрали, потому что я хороший управляющий и — как я полагаю — потому что хотели уважить мою семью, ибо мой брат, а прежде мой отец были могущественными провинкарами. Я вступил в орден Бастарда в возрасте четырнадцати лет; мой отец сделал тогда щедрое пожертвование, чтобы обеспечить моё продвижение в будущем. Я всю свою жизнь верой и правдой служил богам, но… они не говорят со мной. — Он посмотрел на Кэсерила, затем перевёл взгляд на акушерку Матери — в его глазах стояло странное выражение беспомощной зависти, лишённое какой бы то ни было враждебности. — Когда обычный человек оказывается в одной комнате с тремя святыми… если у него есть хоть капля мозгов, он будет просить у них наставлений, а не пытаться их вразумлять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});