— Спасибо, — произнес Гарри, беря одну из чашек.
— Ты не хочешь, чтобы я говорила с тобой?
— Нет, почему же, — ответил он, поскольку не хотел ранить ее чувства.
— Гарри, ты хотел знать, кто был тот человек на фотографии. Ну вот… я достала книгу.
Она с застенчивым видом положила книгу ему на колени, новенький экземпляр «Жизни и лжи Альбуса Дамблдора».
— Где… как?..
— Она была в гостиной Батильды, просто лежала… вот эта записка торчала сверху.
Гермиона вслух прочла несколько строк остренького почерка, написанных зелеными чернилами.
— «Дорогая Батти, благодарю тебя за помощь. Вот экземпляр книги, надеюсь, она тебе понравится. Ты рассказала все, даже если ты этого и не помнишь. Рита» Я думаю, ее доставили, когда настоящая Батильда была еще жива, но может, она была уже неспособна ее прочесть?
— Да, наверно, уже была неспособна…
Гарри глянул сверху вниз на лицо Дамблдора и испытал приступ злобной радости: сейчас он узнает все то, что Дамблдор не счел нужным ему рассказать — хотел того Дамблдор или нет.
— Ты все еще злишься на меня, да? — спросила Гермиона; подняв взгляд, он увидел новые слезы, вытекающие из ее глаз, и понял, что его гнев был написан у него на лице.
— Нет, — тихо ответил Гарри. — Нет, Гермиона. Я знаю, что это был несчастный случай. Ты пыталась вытащить нас оттуда живыми, и ты была просто потрясающа. Я был бы уже мертв, если б ты не оказалась там и не помогла мне.
Он попытался улыбнуться в ответ на ее мокрую улыбку, после чего вновь вернул свое внимание книге. Ее корешок был очень твердым; несомненно, книгу раньше не открывали. Гарри пробежался по страницам в поисках фотографий. На ту, которую искал, он наткнулся сразу же — на фотографию юного Дамблдора и его красивого спутника, хохочущих во все горло над какой–то давно забытой шуткой. Гарри кинул взгляд на подпись.
Альбус Дамблдор, вскоре после смерти матери, со своим другом Геллертом Гринделвальдом.
Гарри таращился на последнее слово несколько долгих секунд. Гринделвальд. Его друг Гринделвальд. Он искоса глянул на Гермиону; та все еще неотрывно смотрела на имя, словно не могла поверить собственным глазам. Потом она медленно подняла взгляд на Гарри.
— Гринделвальд?
Не обращая внимания на оставшиеся фотографии, Гарри начал изучать ближайшие страницы в поисках упоминания этого рокового имени. Он обнаружил его очень скоро и жадно впился в текст, но мгновенно запутался: чтобы понимать, что происходит, нужно было вернуться к более раннему куску текста, и в конце концов он оказался в начале главы, называемой «Большее Благо». Вместе с Гермионой он начал читать.
Итак, незадолго до своего восемнадцатого дня рождения Дамблдор покинул Хогвартс в ореоле славы — староста[67], префект, лауреат премии Барнабуса Финкли «за выдающееся чародейство», представитель британской молодежи в Витценгамоте, лауреат золотой медали «за выдающийся вклад в международную конференцию алхимиков в Каире». Далее Дамблдор намеревался предпринять большое путешествие с Элфиасом Доуджем по прозвищу «Долдон»[68], туповатым, но преданным спутником, которым он обзавелся в школе.
Двое молодых людей остановились в «Дырявом Котле» в Лондоне, готовясь на следующее утро отправиться в Грецию, когда прибыла сова с сообщением о смерти матери Дамблдора. «Долдон» Доудж, отказавшийся дать интервью для этой книги, уже предоставил общественности свою сентиментальную версию того, что произошло далее. Он представляет смерть Кендры как трагический удар, а решение Дамблдора отказаться от путешествия — как благородную жертву.
Несомненно то, что Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, предположительно чтобы «заботиться» о младших брате и сестре. Но насколько большой заботой он их окружил на самом деле?
— У этого Аберфорта были с головой проблемы, — сообщает Инид Смик, семья которого проживала в то время на окраине Годриковой Лощины. — Совсем слетел с катушек. Конечно, после смерти его папы и мамы его можно было бы пожалеть, только он все время кидался мне в голову козьим навозом. Я не думаю, что Альбус им много занимался, во всяком случае, я никогда не видел их вместе.
Так чем же занимался Альбус, если не утешал своего буйного младшего брата? Ответ, судя по всему — обеспечивал продолжающееся заключение своей сестры. Ибо, хотя ее первый тюремщик был мертв, это не внесло изменений в печальное положение Арианы Дамблдор. Само ее существование оставалось известно лишь тем немногим посторонним, в отношении которых, как в случае «Долдона» Доуджа, можно было не сомневаться, что они поверят в версию «слабого здоровья».
Еще одним столь доверчивым другом семьи была Батильда Бэгшот, знаменитый магический историк, проживавшая в Годриковой Лощине много лет. Кендра, конечно же, оттолкнула Батильду, когда та в первый раз попыталась поприветствовать новую семью в деревне. Несколько лет спустя, однако, автор послала Альбусу в Хогвартс сову, с которой сообщила, что весьма впечатлена его статьей на тему межвидовой трансформации в «Тематической Трансфигурации». Этот первоначальный контакт привел в дальнейшем к ее знакомству со всей семьей Дамблдоров. К моменту смерти Кендры Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, кто нормально общался с матерью Дамблдора.
К сожалению, острый интеллект, которым Батильда блистала в своей жизни ранее, к этому времени несколько затупился. «Огонь горит, но котел пуст», как это сформулировал в беседе со мной Айвор Диллонсби, или, как несколько раньше сказал Инид Смик, «у нее в голове беличьи какашки». Тем не менее, сочетание старых испытанных методов репортера позволило мне извлечь достаточное количество зерен фактов, чтобы связать воедино всю скандальную историю.
Как и весь остальной волшебный мир, Батильда относит преждевременную смерть Кендры на счет «неправильно сработавшего заклятья», истории, повторяемой Альбусом и Аберфортом все последующие годы. Батильда также повторяет семейную версию касательно Арианы, называя ее «нежной» и «хрупкой». Но в одном Батильда оказалась достойна тех усилий, которые мне пришлось приложить, чтобы раздобыть Веритасерум[69], ибо она и только она знает всю историю самой охраняемой тайны в жизни Альбуса Дамблдора. Теперь, будучи впервые преданной огласке, эта тайна ставит под сомнение все то, во что верили почитатели Дамблдора: его предполагаемую ненависть к Темным Искусствам, его неприятие подавления муглей, даже его преданность собственной семье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});