Поскольку, хотя она и дала ему обещание, как он просил, но подразумевала под этим совсем иное, не то, что он.
Глава 27
Самайн Двадцать девять минут до полуночи— Ну все, Джессика. Сила охранных заклинаний снижается. Ты ведь знаешь, что это означает?
Сделав медленный глубокий вдох, Джесси кивнула.
— Да, — ответила она мягко. — Лука сможет теперь войти в замок, но он не сможет использовать магию.
— Девушка, не обольщайся, думая, что находишься в безопасности рядом с ним. Он все еще может представлять для тебя опасность, будучи мужчиной. Я хочу, чтобы ты надела это.
Он удобно закрепил ножны на ее предплечье, затем плавно вложил в них кинжал с гладкой рукояткой: острием к локтю, рукояткой к запястью.
— Натяни поверх него свой свитер.
Она сковано выполнила указание.
— Сделай вот так. — Он сделал стремительное движение своей рукой. — А теперь нападай.
Она повторила его движение, удивленная тем, как отлично оно получилось, и рукоятка плавно легла в ее ладонь.
Он помог ей вернуть кинжал в ножны.
— Он в отчаянии, Джессика. Это единственное, что движет им. Не думай, что он действительно готов пойти на сделку. Ожидай обмана. Ожидай предательства в самый последний момент. Оно обязательно произойдет.
Она кинула на него взгляд. В его голосе была странная уверенность, когда он произносил последнюю фразу: «Оно обязательно произойдет». Как будто ему было известно что-то, о чем она не догадывалась.
— Но вчера ты говорил, что думаешь, что он передаст десятину через зеркало и уйдет, — возразила она с тревогой. — Ты говорил, что, скорее всего, он сосредоточится на том, чтобы найти Темную Книгу, и лишь затем вернется и попытается забрать зеркало у Келтаров. Это — основная цель, так ведь? Выиграть чуть больше времени. Я права?
Он долго задумчиво рассматривал ее.
— Я лишь призываю тебя быть настороже, девушка. Постоянно, — повторил он. — Будь бдительной. Не теряй свою обороноспособность ни на секунду. Ты никак не сможешь предугадать, что может произойти в промежутке между одним мигом и следующим. Помни это.
Будь готова ко всему. Всему.
— Ты начинаешь беспокоить меня. Да ты что, в…
— Помолчи, девушка, — оборвал он ее. — Я должен идти. Времени осталось мало, и нам не нужно, чтобы он увидел меня. Он думает, что ты действуешь в одиночку. Он должен продолжать верить в это. Но не бойся, я буду следить за тобой.
Уже на полпути по коридору, он обернулся.
— Постоянно настороже, девушка, — прошипел он.
Джесси сглотнула. Она испытывала стеснение в запястье, где чувствовался вес кинжала.
— Постоянно настороже, Дэйгис, — отозвалась она эхом. — Я обещаю.
Двадцать минут до полуночи.
Джесси дрожала, пока быстро перемещалась по коридору. Пять дней назад, когда она обещала Кейону, что не будет наблюдать, как он умирает, она обладала большой решимостью, и небольшим количеством надежды.
Однако позже в ту ночь ситуация решительно изменилась.
После того, как зеркало призвало Кейона, она вышла из Серебряной Комнаты и поспешила в библиотеку, чтобы связаться с Лукой. Она сидела у компьютера, ее почтовый ящик с входящими сообщениями был открыт, и она собиралась нажать на одно из его электронных писем, когда Дэйгис вышел из-за штор, застав ее врасплох. Он сказал ей, что находился в библиотеке несколько ночей назад и знал, что она получала электронные письма от Тревейна.
Пока она удивленно таращилась на него, наполовину уже готовая к тому, что сейчас ее отволокут в какую-нибудь средневековую темницу для наказаний, он потряс ее следующим заявлением: «Насколько сильно ты хочешь, чтобы он жил, девушка?».
Ее вид полностью соответствовал тому, что она ему сказала.
— Я сделала бы все. Даже то, что заставит его ненавидеть меня.
— Он не будет ненавидеть тебя, девушка, — уверил ее Дэйгис. — Если уж он и будет кого-то ненавидеть, то этим человеком буду я.
Она надеялась на это. Не на то, что он возненавидит Дэйгиса, но на то, что он, в конечном счете, простит ее за то, что она поможет его врагу передать десятину через зеркало, ради его спасения.
— Мне кажется, будто ты говорил, что не знаешь способа освободить его. Почему же ты делаешь это?
— А ты? — ответил он вопросом на вопрос.
— Потому что я считаю, что существует способ вызволить его оттуда, и нам просто нужно немного больше времени, чтобы отыскать его.
— Я также считаю, что есть способ вызволить его оттуда, девушка, — ответил он после небольшой паузы.
— Это правда? — Ее сердце воспарило от этих слов.
Она осознавала, что это единственный шанс для нее, и отчаяние позволило ей поверить в него и уцепиться за любую надежду. Но если Друид Келтар верил в это, то это было не просто возможностью, это уже походило на правду. Нет, это была сто процентная уверенность. Ни за что на свете Дэйгис и Драстен не рискнут тем, чтобы Тревейн когда-либо заполучил Темную Книгу, это означало, что они убеждены в том, что смогут, в конечном счете, освободить Кейона, и достаточно быстро после того, как десятина будет уплачена.
Было практически невозможно скрыть изменение в ее настроении от Кейона. Особенно сегодня — когда он думал, что это их последний день вместе, — но она справилась. Дэйгис настаивал, чтобы она ни с кем не делилась их планами, даже пригрозил ей, что не будет помогать ей совсем, если она не сможет сегодня вечером убедить Кейона, что верит, что это его последняя ночь в жизни.
— Он верит в то, что это единственный способ, девушка, — предупредил Дэйгис, — я боюсь, что он станет неуправляемым, если заподозрит, что мы планируем остановить его.
Хотя исполнение этой роли почти убило ее — слава Богу, она не должна была на самом деле пережить это! — она сыграла очень убедительно, не желая подвергать опасности свой единственный шанс спасти его.
Той ночью Дэйгис проинструктировал ее, что написать Тревейну.
— Напиши ему, что ты поможешь ему войти в замок, чтобы передать десятину. Но Келтары охраняют зеркало.
Она сделала так, как он сказал. Сначала Тревейн отказался, предлагая бесчисленные варианты, которые она все без исключения отклонила по воле Дэйгиса.
Но вчера поздно ночью, ровно в двадцать четыре часа, Тревейн наконец согласился.
И вот Джесси стояла в нерешительности возле черного хода, резко втягивая воздух — он был здесь. Его присутствие заставляло ее кожу покрываться мурашками. Она чувствовала его холод, тьму, испорченность за деревянной дверью, чересчур близко, чтобы ощущать себя комфортно.