Пауле хотелось обнять Генриэтту. Наконец-то кто-то понял, признал ее правоту!
– Помни только, что у тебя есть своя жизнь, которая началась задолго до Ральфа Брюгге и фильма «Билет».
Сказав это, Генриэтта повернулась к зеркалу и принялась вычесывать из седых волос лак, превративший их в подобие шлема.
* * *
Афиши были расклеены по всему городу. Едва открыв газету, Паула увидела себя, Генриэтту, напряженные взгляды и сдержанную агрессию. Оставалось всего несколько дней. Ощущение вакуума, преследовавшее ее последнее время, усиливалось с каждым днем. Казалось, Пауле вот-вот станет нечем дышать. Единственной отдушиной были разговоры с Анной, неизменно ее подбадривавшей. Пауле приходилось звонить подруге чуть не каждый день, чтобы не задохнуться.
– Я жутко нервничаю.
– Паула, все будет хорошо!
– Но представь себе: вдруг все рецензенты возненавидят Ральфа Брюгге и станут поливать фильм грязью? И меня заодно… – жалким голосом пролепетала Паула.
– Эй, не болтай чепухи, с чего им ненавидеть Ральфа Брюгге?
– Чтобы… я не знаю… спустить его с небес на землю.
– Ладно. – Анна сменила тактику. – Даже если фильм провалится. Даже если вы все провалитесь…
Паула испустила стон.
– Подумай, всего год назад этого фильма в твоей жизни вообще не было. И Ральфа Брюгге… Ты просто будешь жить дальше. И вспоминать все как приключение.
– Приключение? Вроде работы на овечьей ферме в Новой Зеландии?
– Типа того.
– Но что мне делать дальше? После провала актерской карьеры.
– Вообще?
– Да.
– А что ты собираешься делать, если фильм получит успех? – парировала Анна.
Паула умолкла. Разумеется, она задавалась такой мыслью, но не позволяла себе додумать ее до конца. Видела перед собой только некое слабое таинственное свечение и внушала себе, что все образуется. И сама понимала, насколько это наивно.
– Не знаю…
– Сказать тебе, что нужно делать в эти дни, оставшиеся до премьеры? – продолжила Анна, не дожидаясь ответа. – По-моему, думать именно об этом. О том, чем ты будешь заниматься, что бы ни произошло с фильмом.
– План «Б»?
– Скорее план «А».
Паула снова умолкла.
– Ты придешь на премьеру?
– Конечно! Мы получили билеты вчера. Родители Стуре посидят с Эббой. Впервые! Я несколько недель сцеживала молоко, так что смогу пойти и на фуршет. Если не будет ломки…
– После алкоголя?
– Нет, глупая! После Эббы.
– А, точно. – Паула в самом деле почувствовала себя глупо.
Приглашения, очевидно, добрались до адресатов. Паула составила список из десяти человек, которых должны были пригласить на премьеру. Десять человек – пустяк! – подумала Паула, но, принявшись за составление списка, вскоре оказалась в тупике.
Папа и Анита. Дети еще маленькие.
Анна и Стуре, это ясно.
И все.
Ракель?
Юхан? Нет, только не Юхан! Его Паула видеть не желает. Хорошо, если он увидит ее, но это другое дело. Юхана Паула вычеркнула. Ракель пока оставила.
Хелена. Они не виделись с весны, но Хелена была одной из немногих стокгольмских подруг Паулы. На два лица, добавила она. Хелена непредсказуема.
Еще три. Джеронимо и Фрэнк – вряд ли. Разумеется, они с радостью разделили бы ее успех – или утешили бы в случае неудачи, но ожидать, что они прилетят из ЮАР, чтобы посмотреть фильм, в котором не поймут ни слова, было наивно. Паула еще раз просмотрела список. Приглашать ли Ракель? Паула скучала по подруге, и чем дальше, тем менее значительной казалась их ссора. Стоит ли из-за этого жертвовать подругой, с которой она знакома дольше, чем с остальными друзьями? Паула зачеркнула вопросительный знак рядом с именем Ракели. Пусть это станет их примирением. Если Ракель не захочет – ее дело: Паула, по крайней мере, попыталась. На два лица, написала она. Неизвестно, какие перемены могли произойти в жизни Ракели… Паула улыбнулась при мысли о Томми Винтерхеде. Может быть, все-таки…
Оставалось пригласить еще двоих. Она не обязана приглашать ровно десять человек, но мысль о том, что у нее не набралось нужного количества друзей, казалась унизительной. Паула подумала еще немного. Андерс Виксель? Хорошая мысль – Паула внесла его в список. Остался один. Паула покусывала кончик ручки. Всего один! Наконец она сдалась. На два лица, написала она рядом с именем Андерса. Вот так! Десять персон. Паула положила список в конверт и написала на нем адрес Санны Юсефсон.
Организация премьеры была поручена какому-то специалисту. Ходили слухи, что кроме приглашенных на фуршете будет полно знаменитостей. Ральфа это отнюдь не радовало:
– Какого черта их позвали! Это мой фильм, и мне совершенно не нужны все эти звезды мыльных опер, которые будут трепаться друг с другом и уплетать соленые палочки. Хотят посмотреть фильм – пусть покупают билет как все люди!
Паула согласилась, большей частью чтобы не портить себе настроение, но Ральф разозлился еще больше:
– Ты не обязана соглашаться со всем, что я говорю! У тебя что, нет собственных мыслей?
Последние недели были похожи на прогулку по проволоке. Паула утешала себя тем, что осталось совсем немного. Неудивительно, что Ральф капризничает и нервничает перед премьерой. Паула и сама не находила себе места. Как только все закончится, станет лучше. Непременно.
* * *
– Это невозможно.
– Что?
– Все это!
– Что – это?
– То, что невозможно!
– Невозможно?
– Ты должна переехать. Вот и все. – Ральф демонстративно уставился на Паулу, стоя посреди кухни. Он скрестил руки на груди. Полы халата, под которым ничего не было, разъехались. Паула невольно посмотрела туда. Заметив это, Ральф подтянул пояс, запахнув халат плотнее. – Ты славная и хорошая девушка, но я не понимаю, почему все так вышло!
– Как вышло? – Паула отметила про себя, что повторяет все, что говорит Ральф. Но своих реплик у нее пока не было.
– Что ты живешь здесь!
– Мм… но ведь ты сам…
– Допустим, – перебил ее Ральф. – Но теперь все иначе.
– Ты хочешь, чтобы я переехала?
– Да. – Ральф с облегчением вздохнул: наконец-то она поняла!
– Насовсем?
– А как ты думаешь?
– А мы с тобой?..
– Мы с тобой? Черт, не знаю! Сделаем перерыв. Или что-то в этом роде.
– В этом роде…
– Прекрати повторять за мной!
– Прости.
– Переедешь к отцу или… не знаю. Так продолжаться не может.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. – Ральф казался смущенным, но явно не собирался давать ей отсрочку. В кухне повисло долгое молчание, однако Ральф и не думал брать свои слова обратно. В конце концов он направился к двери. Паула осталась сидеть за столом. Молоко опустилось на дно чашки с остывшим чаем. Непривлекательное зрелище. – Я пошел. Хорошо, если к моему возвращению тебя не будет. – Он говорил спокойным, почти холодным тоном. – Жаль, что все так получилось, но, знаешь, надо полагаться на собственные чувства. Если не получается – значит, не получается.