— Вам — тоже?
Он покачал головой.
— Вы не ложились? — Глупо, Франсин. Разве похоже, чтобы он ложился?
— Сейчас пойду — сосну пару часов, — рассеянно пробормотал он.
— Приятная мелодия.
— Угу. — Он поднял руку, оборвав мелодию, осторожно опустил крышку рояля и перевел взгляд на Франсин. — Вы не были на похоронах, — без обиняков сказал он.
— Нет. — Странно: Жиль говорил о том, о чем недавно она сама думала.
— Никто из родственников не присутствовал. — Это звучало как осуждение: они не выполнили своего долга.
— А вы были? — тихо спросила она.
— Разумеется, иначе я бы не знал, что вас там не было.
— Ну, вам могли сказать об этом.
Он пожал плечами.
Отпив сока, которого ей уже не хотелось, она тихо произнесла:
— Я очень любила Малли.
— В самом деле? — равнодушно спросил он. — В таком случае вы своеобразно выказываете свою любовь.
— Вы ничего не знаете! Вы никогда не видели нас вместе.
— Верно.
— А слухи — не доказательство.
На его губах мелькнула слабая, совсем невеселая улыбка. Плотнее натянув на плечи пиджак, он встал, с нарочитым безразличием посмотрел на нее и вышел.
Он что, считал, она лицемерит? Это было не так, да он и не вправе судить ее. Подавленная, она дала ему время дойти до своего купе и медленно двинулась следом. Она пыталась заснуть, но эти несколько слов с Жилем не давали ей покоя. А если бы она сказала ему, что у нее был грипп? Что тогда? Вряд ли бы что-нибудь изменилось: он, скорее всего, не поверил бы. Было ясно, что судить справедливо он не способен.
В семь часов ей показалось, что поезд сменил ход, и она встала, чтобы выглянуть в окно. Подъезжали к Женеве. Здесь штаб-квартиры Всемирной Организации Здравоохранения и Красного Креста. Светало, и Франсин смогла различить серебристый блеск реки. Рона, вспомнила она. Мимо пролетел какой-то вокзал и тут же расплылся пятном, они снова набирали скорость, проезжая пригороды Женевы, не отличавшиеся от любых других пригородов. В свете начинающегося дня постепенно проступали сельские пейзажи, они с грохотом неслись к Лозанне. Озеро должно появиться справа. Холодное, глубокое. Замерзло, наверное. Вдруг она почувствовала, что дрожит от холода.
Она приняла душ в крохотной ванной. Ручной душ был неудобным. Но уж лучше такой, чем никакого, сказала себе Франсин. Потом она растерла тело подогретым махровым полотенцем. Не спеша, ведь времени у нее было достаточно, она надела новое кружевное белье и ярко-красное платье, которое сочла элегантным и подходящим для случая, когда она его покупала, но теперь платье казалось Франсин нелепым: ей только длинной седой бороды и мешка с игрушками не хватает… Внимательно разглядывая свое отражение в зеркале, она передернула плечами, потом коротко усмехнулась. Нет, так нельзя, сказала она себе. Малли велела ей приятно провести время, и, очевидно, Жиль не солгал: Жилю она объявила, что ему посчастливилось. Что ж, Посмотрим, насколько мы способны его осчастливить. Забудь, говорила себе Франсин, что он за тебя платил. Забудь его поцелуй… огонь испепеляющий — скорее всего, Жиль кружит головы всем женщинам, от самого нежного до преклонного возраста, и вперед, в атаку. Весь твой многочисленный род, Франсин, отличался воинственностью! Она не знала, так ли это, но мысль воодушевляла. А если Жиль решил вести себя грубо… Подумаешь! Не станет же она опускаться до его уровня. Она не вторглась без приглашения — вот чего ей не следует забывать. Не явилась незваной гостьей! А значит… Кроме того, после окончания этой поездки она вряд ли кого-нибудь из них снова увидит.
Она достала свою косметичку, аккуратно разложила все необходимое и взялась за дело. Через полчаса она снова разглядывала в зеркале свое отражение. Оно ее рассмешило. Смешок перешел в беззвучный хохот — роковая женщина! Карикатура на обольстительницу! Чтобы смягчить эффект, она промокнула салфеткой алую губную помаду. Округлила глаза и в задумчивости склонила голову набок. Решительно не хватало чего-то еще. В поисках вдохновения она выглянула в коридор, все еще пустой, хотя уже было слышно, как начинают шевелиться остальные гости, и ее глаза заблестели при виде гирлянды поинсеттий, изящно обвивающей рожок светильника. С шаловливой улыбкой она осторожно оторвала цветок и поспешила обратно в купе. Приколов над левым ухом, она любовалась эффектом. Превосходно. Впечатляет. Настоящая Кармен Миранда!
В черных туфлях, с черной сумочкой и в черно-красном шарфике, она, высоко подняв голову, вышла. Все еще борясь со смехом, она шествовала по коридору. Навстречу ей шел стюард с подносом чая и, взглянув на нее, опешил, потом ухмыльнулся, попробовал придать лицу невозмутимое выражение, вновь ухмыльнулся и тихонько фыркнул. Широко улыбаясь, она весело спросила:
— Очень вызывающе?
Он прикусил губу и кивнул головой.
— Отлично. Самого счастливого вам Рождества! Чую запах кофе.
Он указал рукой на салон, и она величаво проплыла мимо стюарда, а он прыснул.
Подносивший кофе официант был лучше вышколен — во всяком случае, лучше владел мимикой лица, и только чуть расширившиеся глаза выдавали его удивление. Она обнажила зубы в улыбке и встала в позу. Он заулыбался.
— Bon Noлl, мадемуазель.
— Bon Noлl, — ответила она, напуская на себя важность.
— Это шутка? — с надеждой в голосе спросил он, оглядывая ее с ног до головы.
— Конечно, шутка.
— Ah, bon![15] Кофе? Шампанского? Шипучки?
— Пожалуйста, кофе. — Взглянув на его приколотую к карману визитку, она с теплотой в голосе добавила: — Разрешите сказать вам, Жан-Марк, что у вас совершенно очаровательный акцент.
— Merci[16], — поблагодарил он, слегка склонив голову. Широким жестом пригласив ее сесть, он перебросил через руку салфетку, поставил перед Франсин чашку и осторожно наполнил ее. — Такой шикарная дама заслюжил… почести, — веско заключил он.
Она опустила голову, и он улыбнулся.
— С волками жить — по-волчьи выть, верно сказано?
— По-моему, да, — с чопорным видом согласился он.
— И вот сегодня я решила всех повеселить. Стать предметом разговоров.
— Вы уже им стали, — протянул Жиль с порога.
— Это только потому, что они не знают, кто я, а вы не пожелали сообщить им.
— Как и вы. Жан-Марк, кофе, пожалуйста.
Жан-Марк поклонился и пошел за чашкой, тем временем Жиль уселся напротив нее.
— Не буду вставать, — спокойно предупредила она. — Сегодня я во всеоружии.
— Гм.
С издевательской улыбкой оценивая Франсин, он придвинулся ближе, чтобы разглядеть ее явно накладные ресницы, не приобретенные по случаю этой поездки, а забытые в косметичке со времен костюмированной вечеринки, на которую ее приглашали в День Всех Святых. Наткнувшись на них утром, Франсин решила, что лучше переборщить, чем оказаться тусклой, и тщательно наклеила их. Не отвалятся ли они до вечера — вот был вопрос. Она одарила Жиля ангельской улыбкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});