знал, как реагировать на её выходки, потерялся и сейчас.
Арман не хотел, но знал, что без полного расслабления свет магий не раскроется, не пойдёт навстречу друг другу. Поэтому позволил затянуть себя в омут чувственности, чтобы ускорить событие, ведь магия Мари начинала откликаться, а он всё ещё находился на стадии сомнения перед главным прыжком.
Поцелуи становились глубже, дыхание (его или её?) сбилось на нет, теряя привычный ритм, а когда стон извне проник внутрь и смешался с его – Армана выкинуло в другую реальность.
Он стоял босиком, в коротких летних штанах и тонкой рубашке на мягкой, ласкающей ступни, траве. Перед ним и вокруг него благоухал весенний сад в цветочной пене, взбитой солнцем. Перепутать было невозможно: то были розовые вишни, деревья с тонкими стройными стволами, тянущими свои руки к небу. Лёгкий бриз нежно подхватил немного лепестков и закружил вокруг Армана. От этого аромата волна щекотки поднималась в животе, дошла до грудной клетки – и затопила счастьем.
Он раскинул руки и упал в щедро писыпанную лепестками траву, улыбаясь: во всём теле перекатывалась волнами лёгкость.
– Отдаю тебе большую часть дара по собственной воле, прими его! Бери и помни! – шепнул знакомый голос-ветерок над его губами, и Арман вздрогнул от нового ощущения наполняемости чем-то значимым, тягучим и одновременно прозрачным – божественно прекрасным, как жидкие сурьянские кристаллы.
Незнакомая сила заполняла его изнутри, и он жадно прислушивался к себе, своему резерву, пока не догадался – Мари поделилась с ним своим даром, сделала то, что позволяют себе только супруги для подтверждения идеального слияния магий.
Зараза! И сумасшедшая! Всё-таки стоило доверять интуиции и опыту. Мариэль снова его подчинила себе, инициировала первый этап обручения.
Стоило разозлиться – и его выбросило из благоухащего сада в реальность. Придя в себя окончательно, он ужаснулся, увидев Мари под собой, на кровати, а не на коленях. Перевалился на бок, освобождая лежащую девушку от массы своего тела. Когда они успели?.. Он не помнил, когда его рубашка полетела на пол. И почему исчез шатёр безмолвия.
Слов, таких, которые можно было бы сейчас озвучить вслух, у него не было. Он молча натянул рубашку, камзол, поправил одежду.
– Ты должна знать, что полное слияние может случиться с разными магами, – Арман старался не смотреть на Мариэль, расслабленно лежащую на спине на кровати.
– Я знаю, – спокойно откликнулась девушка, и юноша удивлённо обернулся на неё:
– Так зачем же ты?.. Ты сама понимаешь, что сделала?
– Поделилась даром, чтобы следить за тобой, – серьёзно сказала Мариэль, зевнула скучающе и села на кровати, потягиваясь. А затем рассмеялась, бросила подушку в онемевшего Армана, стоящего посреди комнаты неподвижно. – Пошутила я. Не умею я такого да и не смогу теперь сделать. Всё в порядке, ты же так обещал мне? Ну да, слияние было – и что? Для меня это ничего не меняет. Я всё равно уеду в Лапеш. А ты останешься тут. Что-то мне подсказывает, что его мерзотнейшество вернётся, и я хочу, чтобы у тебя хватило сил ему противостоять. С ментальным даром ты наваляешь ему, и я буду гордиться тобой.
Она поднялась с кровати, поправила сбившееся постельное, накрыла покрывалом – и всё это спокойно, с хладнокровием, которое только что изменило Арману. Юноша рывком развернул к себе Мариэль:
– Ты сумасшедшая! – а глаза невольно опустились на просвечивающую рубашку.
– И зараза, – она погладила Армана по щеке. – Мы же друзья, верно? А друзья помогают друг другу… Ещё одна просьба – не рассказывай никому про мой подарок. Будет столько шума, что сир Марсий точно заставит тебя жениться на мне. Или ещё что-нибудь плохое произойдёт. Пользуйся с толком, чтобы мне не стыдно было за тебя. А теперь давай-ка прощаться. Своим интриганам можешь сказать, что миссия провалилась, и я успокоилась. Теперь пусть настанет их черёд успокоиться.
Мари протянула руку Арману:
– Да? Мир, дружба и береги свой длинный нос.
Юноша с оторопелым видом пожал руку, но задержал рукопожатие, не отпуская пальцы и чувствуя борьбу желания одной половины разума, созерцающего свободную одежду, снять которую – дело одного движения, и второй половины разума, сдерживающей, хладнокровной:
– Ты… Я не знаю, что сказать.
– А ничего не нужно говорить. Всё, пока! Благостного вечера, – Мари подтолкнула юношу к двери, тот послушно дошёл, открыл дверь.
Сразу послышался голос Жанетты:
– Я вам платье принесла, госпожа. Позволите, сир Арман? – субретка посторонилась, выпуская юношу из комнаты и с любопытством пытаясь по его вытянутому лицу понять, что его удивило.
Он вышел в коридор, служанка проскользнула внутрь. Мари на прощание ему подмигнула и захлопнула перед ним дверь.
Арман медленно пошёл по коридору, переваривая случившееся. И вдруг развернулся, быстрым шагом преодолел расстояние до знакомой двери, не стучась, рывком открыл дверь и увидел: Мариэль сидит на краю кровати, уткнувшись лицом в подушку, и гасит с её помощью отчаянный крик.
Жанетта стояла рядом растеряная, положив руку на плечо госпоже.
– Пошла вон! – рявкнул Арман субретке. Её неторопливость взбесила, и он, схватив служанку за локоть, вытолкал за дверь. Размашистым движением запечатал дверь и повернулся к Мари, испуганно глядящей на него поверх подушки мокрыми глазами.
Глава 30. Тринилия
Я заметил, что даже те люди, которые утверждают, что все предрешено и что с этим ничего нельзя поделать, смотрят по сторонам, прежде чем переходить дорогу.
Стивен Хокинг
После бала все отсыпались до обеда. В комнате, где ночевала Мари, не было зачарованного шнурка для вызова прислуги, поэтому девушка, продолжая зевать, накинула на нижнее платье шаль. Нужно было умыться, приготовиться к очередному дню, проверить почту и сделать ещё кое-что важное. В коридоре разлеглась тишина, а за матушкиной дверью слышался приглушённый разговор Иларии и Наны.
Мари подавила желание постучаться и повернула к бабушкиной двери. Тринилия была безукоризненно одета, причёсана и писала, сидя за конторкой. Два готовых письма лежали рядом. Мари показалось, что бабушка расстроена, но визит внучки удивил, неопределённые эмоции на лице перемешались.
– Хотела пожелать вам благостного дня, – девушка обняла бабушку, вставшую из-за конторки. – Простите меня, я мало уделяла вам внимания последние четыре года.
Тринилия за плечи отодвинула внучку и всмотрелась в её лицо:
– Лиса, говори, что случилось, – бесспорно, слова Мари её порадовали. – Ты всё вспомнила?
– Расскажу, но сначала разрешите, я умоюсь у вас? – не дожидаясь позволения, пошла в туалетную комнату.
– Что случилось с твоей комнатой, и почему ты до сих пор выглядишь неподобающе сирре?
Мари улыбнулась: наконец бабушка вернулась в своё перманентное состояние, и это приятно напомнило о стабильности.
Впервые после обморока под королевским Ирминсулем она почувствовала изменения, названия которым смогла дать, только основательно выспавшись. Владычица подарила ей гармонию – то, о чём говорят: «Всё встало на свои места».
Не было сомнений в душе. А восстановившиеся люмерийские воспоминания прежней Мариэль объединились с воспоминаниями Марии. Мысленно помолилась, поблагодарила