Читать интересную книгу Киропедия - "Ксенофонт"

Рассказывая таким образом об организации исполнительной власти в державе Кира, Ксенофонт не упускает из виду и другой вопрос — о методах управления. Он убежден, что сами по себе государственные установления, даже самые отличные, еще не дают гарантии безопасного существования политической системы: многое зависит от правителей, от их воли и умения, от применяемых ими способов управления. И он углубляется в любимую им область взаимоотношений предводителей и подчиненных, и тему повиновения властям, которую он раньше рассматривал на материале греческих полисов или их армий, теперь трактует применительно к монархической державе. И здесь, в «Киропедии», как и в других своих сочинениях, Ксенофонт показывает себя хорошим знатоком социальной психологии. Он пишет, например, что очень важно, как носители власти должны являться на людях (для правителя это — особый, торжественный ритуал выхода, пышная одежда, соответствующая манера вести себя и т. п.). Взятые отдельно, эти рассуждения могли бы образовать не менее обширный и содержательный трактат по психологии управления, чем отрывки на специальные военные темы — трактат по военному искусству.

С проблемой поведения правителя связана, по-видимому, и тема так называемого эпилога — последней, VIII главы восьмой книги «Киропедии». Здесь сжато, но выразительно представлены разложение и упадок Персидского государства после смерти Кира, показано, как персы перестали соблюдать клятвы и предались нечестию, как их охватила страсть к стяжательству и роскоши, как, развратившись, они забросили физические и военные упражнения и утратили былую силу и мощь, — и все это по вине последовавших за Киром царей. Такая концовка «Киропедии» некоторых исследователей ставила в тупик. На основании формального сопоставления этого писанного сугубо черными красками эпилога с общей идеальной картиной «Киропедии» некоторые критики в прошлом веке высказывали даже сомнение в подлинности последней главы. [519]Однако и тогда уже не было недостатка в защитниках противоположного мнения, а в наше время убеждение в подлинности последней главы «Киропедии» решительно возобладало. [520]

Действительно, ни по языку, ни по стилю эта часть не отличается заметно от остальных; равным образом и по существу присоединение в конце такой критической главы было понятно, если автор хотел предупредить упреки в извращении действительного положения вещей. Таким же образом поступил Ксенофонт, между прочим, и в другом своем сочинении, где тоже была изображена идеальная политическая система, — в «Лакедемонской политии». Предпоследняя, XIV глава этого произведения содержит горькое признание уже свершившегося отступления спартанцев от идеала. Правда, для дорогой его сердцу действительной Спарты Ксенофонт видел еще путь к возрождению. Как на это намекается в последней, XV главе трактата, сильная и энергичная царская власть могла бы возродить Спарту, и позднее в «Агесилае» Ксенофонт представил пример идеального спартанского царя, — защитника своего отечества и дела всех эллинов, тип героя, во многом близкого главному герою «Киропедии».

Однако, здесь, в «Киропедии», идеальный царь и идеальное государство персов могли быть поданы только как образы далекого, фантастического прошлого. Настоящая Персия — Персия IV в. до н. э. — была врагом греков, ее владения рассматривались этими последними как естественный объект завоевания, а ее действительный упадок и слабость расценивались как благоприятное условие для такого завоевания. Какая бы то ни было мистификация настоящего положения в Персии была поэтому для греческого писателя IV в. невозможна. Отсюда — беспощадная, местами столь же утрированная критика персов в эпилоге «Киропедии», сколь преувеличенной была их героизация в ее основной части.

Возвращаясь этому, основному содержанию «Киропедии», суммируем кратко развитые здесь идеи. «Киропедия» демонстрирует нам прежде всего «совершенную личность», того именно типа, какой особенно импонировал греческой элите IV в., охваченной индивидуалистическими и монархическими настроениями. Здесь показано, далее, как этот герой, обретя надлежащие возможности, становится творцом нового идеального государства — мировой территориальной монархии. В этом государстве, в его порядках воплощена высшая справедливость, как она могла быть понята писателем-аристократом: «лучшие», т. е. воины-завоеватели, сплочены в привилегированное сословие господ, а «худшие», т. е. прежде всего население покоренных стран, сведены на положение крепостных рабов, наподобие илотов. Эта аристократическая идиллия имеет много сходного с идеальной спартанской политией, но ее отличают и принципиально новые качества: аристократическая организация общества сочетается с сильной монархической властью, а самое государство возникает вследствие завоевания народом — носителем высшей доблести прочих стран Востока. Так, в форме мнимо-исторического романа — и благодаря этому как бы в свершившемся уже виде была предложена читателям IV в. актуальная политическая программа. Развитие ее в «Киропедии» делает честь политическому и художественному таланту Ксенофонта (хотя мы и не можем испытывать симпатии к его идеалу): в сюжете, по видимости обращенном в далекое и чужое прошлое, он очень точно предугадал свершения недалекого будущего — выступление Филиппа, объединение Эллады под главенством македонского царя, греко-македонский поход на Восток и создание империи Александра.

В. Г. Бордхович МЕСТО «КИРОПЕДИИ» В ИСТОРИИ ГРЕЧЕСКОЙ ПРОЗЫ

* * *

Представление, о человеческой культуре, где бы она ни возникла, на Ближнем и Дальнем Востоке, в Италии, Греции или Южной Америке, всегда неразрывно связано с письменностью и тем самым — с литературой. В Греции классической эпохи грамотность стала безусловно неотъемлемым качеством свободнорожденного человека, и учению уделялось едва ли меньшее внимание, чем, например, занятиям спортом. Свободное от трудов и отводимое для духовного усовершенствования время обозначалось не очень ясным для современного человека термином «схолэ» первоначально означавшим «досуг». [521]Этот досуг предназначался и для чтения книг (мы не всегда отдаем себе отчет в том, что греческая литература, создававшаяся гениальными мастерами, без широкого круга читателей не смогла бы достичь таких вершин).

Прозаические жанры были широко представлены в богатом греческом фольклоре (устный рассказ, новелла, басня, анекдот, притча, сказка). Однако художественная форма и содержание в них были текучими, беспрерывно меняющимися: сохранялись лишь сюжеты, но каждый рассказчик-импровизатор мог придать этому сюжету ту форму, которая наиболее соответствовала его дарованию, традициям, принятым в кругу его слушателей, настроению момента. Поэтому необходимым условием возникновения художественной прозы могла быть только письменность, проникшая в широкий культурный обиход: хранителем художественного прозаического текста должна была стать книга, а не живая и переменчивая человеческая память.

Родиной греческой художественной прозы стала Иония. Ее появление было связано со все увеличивающимся стремлением античного человека к познанию действительного мира, в отличие от фантастического мира богов и героев, нарисованного в эпосе. [522]К концу VII в. до н. э. в Греции повсюду складываются новые условия материальной жизни общества, приведшие к социальным потрясениям и переворотам. В конечном итоге аристократическая верхушка греческих городов-государств («полисов») оказалась оттеснена энергичными и предприимчивыми представителями демоса, торгово-промышленных кругов. Новое общество поставило новые задачи перед повествовательными жанрами. Мореходы и купцы нуждались в достоверных сведениях об окружающем мире, и именно в это время, на рубеже VII и VI вв. до н. э., зарождается ионийская натурфилософия, стремившаяся объяснить мир, исходя из него самого.