Схария (Захария) был весьма образованный для своего времени человек. В Литовско-Польском государстве в XV в. евреи принадлежали к наиболее образованной части общества. Исследователь ереси жидовствующих Прохоров Г. М. пишет о просвещенности Схарии следующее: «Захария, должно быть, знал итальянский, черкесский, русский, латинский (на латыни написана его сохранившаяся грамота Иоанну III), татарский, может быть, польский или литовский и еврейский (богослужебный) языки. Он появился в Новгороде молодым, образованным и богатым аристократом с большими международными связями»[1127].
Историк Русской церкви митрополит Макарий так говорил о вере жидовствующих: «В строгом смысле это была не ересь только, а полное отступничество от христианской веры и принятие веры иудейской. Схария и его товарищи проповедывали у нас не какую-либо ересь христианскую, а ту самую веру, которую держали сами и в том виде, в каком исповедуют ее все иудеи, отвергшие Христа Спасителя и Его Божественное учение»[1128].
Источников по движению жидовствующих в Новгороде и на Руси немного, и все они написаны в самом конце XV — начале XVI в. Во-первых, это послания новгородского архиепископа Геннадия, лично знакомого с ересью. Но архиепископ Геннадий не ставил своей целью систематическое изложение учения открытых им еретиков, а его характеристика жидовствующих, даваемая в терминах библейских и византийских ересей, способна вводить в заблуждение.
Вслед за посланиями архиепископа Геннадия можно ставить «Известие» митрополита Зосимы о соборе 1490 г. и приговор о еретиках. Отметим, что субъективно митрополит Зосима был в какой-то мере сторонником жидовствующих, поэтому его свидетельства о движении более объективны.
Наконец, самый обильный по внешности источник — специальная книга о ереси «Просветитель» Иосифа Волоцкого, содержащая исторический очерк ереси, и подробное обличение ее заблуждений[1129]. По словам Иосифа Волоцкого, еретики не поклонялись иконам, поскольку они «суть дела рук человеческих», не признавали Христа Сыном Божьим, держались правил Ветхого завета, празновали Пасху по-иудейски, не соблюдали православных постов. Но следует учитывать, что Иосиф писал свое сочинение спустя почти четверть века после появления ереси в Новгороде. Лично он не имел дела ни с ее представителями, ни с ее литературой, зная то и другое исключительно из вторых рук.
Сопоставление текстов всех вышеперечисленных источников позволяет реконструировать развитие движения жидовствующих в Новгороде. По всей видимости, отец-основатель ереси в Новгороде — Схария — был караимом. Караимами, то есть «читающими», называли себя те последователи веры Моисея, которые не просто читали священные книги, но при этом считали себя вправе обращаться к Закону Моисея без посредников, толковать его свободно, в согласии с собственным разумом. Этим они отличались от правоверных евреев раввинистов, руководствовавшихся преданием и Талмудом. Прохоров считает, что «первоначальное развитие караимства в мусульманской ближневосточной среде и связи, которые русско-польско-литовские караимы поддерживали со своими единоверцами в Турции, могут служить объяснением наличию у русских жидовствующих сочинений аль-Газали и Моисея Маймонида — авторов, живших в „Вавилонии“ и Египте как раз в то время (XII и XI вв.), когда там процветало караимство»[1130].
Первыми, кто попал под религиозное влияние Схарии в Новгороде, были священники Денис и Алексий. Вскоре, по свидетельству преподобного Иосифа, в Новгороде появились новые проповедники. Прибывшие евреи-торговцы по роду своей деятельности много общались с местными священнослужителями, поскольку именно духовенство заведовало в Новгороде торговыми весами и мерами. Постоянные контакты обеспечили пришельцам благоприятную возможность для проповеди и насаждения своих взглядов среди духовного сословия. Беседы иудеев с людьми, расположенными к сомнению, упали на удобренную почву. Еще в «Слове похвальном Варлааму Хутынскому» в ноябрьской Минее 1438 г. находим упоминание «инаго» иудея. К нему обращены слова в защиту почитания святых мощей, и прежде всего, «всечестной и чудотворной раке» преподобного, «исцеления неоскудно подающей». Автор Слова с возмущением обращается к своему оппоненту-иудею: «Что негодуеши, что печалуеши, что распыхающие, видев нас, поклоняемом мощем святого». Обычай поклонения мощам объясняется тем, что «видевшие знамения исцелений» православные христиане поклоняются не останкам мертвых людей, но святым, оставшимся и после смерти живыми, ибо в них вселился Бог. Сама необходимость таких объяснений доказывает, что в начале XV в. в Новгороде уже были представители иудейской веры, «смущающие» умы новгородцев.
Как образец диспутов христиан и евреев на Руси можно привести еще «Слово о вере христианской и жидовской», известное в двух вариантах. В «Слове» вступить в диспут о вере с еврейским философом и начетчиком вызывается не священник, а скоморох. Князь, желавший посрамления философа, усомнился в знаниях скомороха и сказал ему: «Жидовин мудр бе человек и учен философии, а ты, скоморох, не учен грамоте, ни писания не знаешь; то твоя наука — что скоморошить и у христиан деньги выманивать. — И рек скоморох: — Княже мой, господине! И христиан обманывать надобно умеючи; збодливого обманить, а середяго возвеселить, а скупаго добра и податливаго учинить. А не учась и у христиан ничего не добыть и головы своей не прокормить. И то, господине, учился памятно и по книгам отчасти»[1131].
В Новгороде в конце XV в. самыми усердными распространителями учения «жидовствующих» стали священники. По словам Иосифа Волоцкого, «Алексей научи многых жидовьству, еще же и зятя своего Ивашка Максимова и отца его попа Максима и многых от попов и от диаков и от простых людей. Денис же поп тако же многых научи жидовьствовати, потом и протопопа Гавриила Съфейскаго жидовствовати научи, научиша же и Гридю Клоча. Гридя же Клочь научи Григория Тучина жидовьству, его же отец бяше в Новегороде велику власть имеа… И толика створиша безакониа, яко ни древние еретици!»[1132]
Чем же оказалась привлекательной ересь жидовствующих для новгородцев? Одно из объяснений видится в том, что некоторыми сторонами своего учения ветхозаветная система тесно соприкасалась с русским языческими представлениями. В иудействе сохранялась языческая вера в реальность других богов, и сам ветхозаветный Бог был вполне материален — он обнаруживал себя через «наглядную агитацию» — знамения, чудеса.
Вера Моисеева предусматривала жертвоприношения, смысл которых был очевиден язычникам и сохранился как обряд даже в христианской Руси, несмотря на запрещения православной церкви.
В иудейской религии, как и в язычестве, не получила развития идея загробного воскресения мертвых. Древние евреи верили, что ад — это обычное место захоронения умерших, могила. Наказание за грехи человек обретает при жизни, и сама смерть считается в большинстве случаев наказанием, ибо, как сказано в Екклезиасте, «мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению» (IX, 5).
Согласно Иосифу Волоцкому, новгородские проповедники ереси — поп Алексей и его единомышленники — отрицали Святую Троицу, доказывая, что «Христос еще не родился есть, но еще будет время, егда имать родитися, а его же глаголют христиане Христа бога, той прост человек есть, а не бог»[1133]. Жидовствующие призывали «закон Моисеев держати» и на этом основании отказывались «поклонятися, иже от рук человеческых сътворенным вещем», то есть иконам и крестам. Как и стригольников, их возмущало поставление священнослужителей по мзде, им казалось бесполезным возведение Божьих храмов, если для исповедания достаточно чистых дел и помыслов. Особенно нападали они на «иночьское жительство», изобретенное, на их взгляд, вопреки христианскому канону, «самосмышлением и самоучением» корыстных монахов. Будь оно богоугодно, логично рассуждал Алексей, сам Христос и апостолы предстали бы в иноческом образе; «ныне же видим Христа написана и святых Апостол в мирьском образе, а не во иночьском». Следовательно, монахи живут по установлениям человеческим, а не божественным, и им совершенно неведома истинная вера.
Не верили жидовствующие и во второе пришествие Христа, которое на Руси в соответствии с древними пасхалиями приурочивали к 1492 г., в ночь с 24 на 25 марта. В эту ночь исходили семь тысяч лет от сотворения мира, а с их истечением должен был произойти «конец света». Даже пасхальные таблицы были доведены только до семитысячного года. В соловецкой пасхалии против 1492 г. отмечалось: «Зде страх! Зде скорбь! Аки в распятии Христове сей круг бысть, сие лето и на конце явися, в нем же чаем и всемирное Твое пришествие»[1134].