– Вас волнует, что могут сказать окружающие? – презрительно спросила Теофания.
– Да, – ответил он.
– Как это мелко! Меня это ни капельки не волнует!
– Понимаю вас. Вы еще слишком молоды, чтобы понимать, о чем вы говорите. Если вы так уж хотите ехать в Лондон, попросите мисс Трент вас отвезти.
– Какой вы все-таки глупый! – горячо воскликнула Теофания. – Она откажется!
– Тогда вопрос решен, – сказал Лоуренс. – Пейте ваш лимонад, и я отвезу вас обратно в Степлз. Не будем никому говорить, где мы были, скажем, что забрались дальше, чем рассчитывали.
Поборов искушение выплеснуть лимонад ему в лицо, Теофания сказала:
– Вы не можете быть таким жестоким и не отвезете меня обратно в Степлз! Я скорее умру, чем вернусь! Поедемте со мной в Лондон! Мы можем сделать вид, что мы женаты. Тогда все будет в порядке!
– Должен признаться, – жестко сказал Лоуренс, – вам в голову приходят самые бредовые идеи, какие я когда-либо слышал! Нет, ничего не будет в порядке!
Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.
– А что, если бы я действительно вышла за вас замуж? Возможно, я так и сделаю!
– Да, а возможно, что и нет! – ответил он. – Что за идиотские…
– Я ведь очень богата, вы знаете? Мой кузен говорит, что именно поэтому вы и волочитесь за мной!
– Да неужели? Можете передать вашему драгоценному кузену, что я не такой кретин, чтобы бегать за девушкой, которая вступит в права наследства через четыре года! – в ярости воскликнул Лоуренс. – И еще! Я бы не женился на вас, даже если бы вы были совершеннолетней! Во-первых, я не хочу жениться на вас; во-вторых, я не хочу надевать эти цепи, даже если бы у мне гроша в кармане не было!
– Не хотите жениться на мне? – сдавленным голосом повторила Теофания и вдруг разрыдалась.
– Я просто не создан для женитьбы! – с ужасом глядя на ее слезы, воскликнул Лоуренс. – О, Боже! Не плачьте, прошу вас! Да кто угодно хочет на вас жениться! Я не удивлюсь, если вы станете герцогиней! Уверяю вас, вы самая красивая девушка из всех, что я когда-либо видел!
– Никто не хочет жениться на мне! – рыдая, воскликнула Теофания.
– Миклби! Эш! Молодой Баннингхэм!
– Эти! – с гримасой отвращения произнесла она. – Кроме того, они уже тоже не хотят! Лучше бы я умерла!
– Вы созданы не для них! – с отчаянием в голосе продолжал уговаривать ее Лоуренс. – И не для меня! Вы выйдете за пэра, вот увидите! Но только, – добавил он, – если не будете делать глупостей!
– Мне все равно! Я хочу в Лондон и я поеду в Лондон! Если вы отказываетесь меня сопровождать, может, вы займете мне денег на дорогу?
– Нет! Господи, кроме всего прочего, у меня их просто нет! Да даже если бы они у меня были, я не дал бы вам! – Она почувствовала, как в нем растет раздражение. – Как вы думаете, что сказал бы мой кузен Уолдо, если бы он узнал, что я послал вас в Лондон в карете, с картонкой в руке и даже без служанки?
– Сэр Уолдо? – сказала Теофания, перестав плакать. – Вы думаете, он бы рассердился?
– Рассердился! Он разорвал бы меня на куски! Более того, – честно сказал Лоуренс, – я не смог бы за это его винить! Нет, благодарю покорно!
– Ну, что ж, – трагическим голосом сказала Теофания, – оставьте меня!
– Мне бы хотелось, – заметил Лоуренс, глядя на нее с нескрываемой неприязнью, – чтобы вы перестали нести чушь! А то можно подумать, что у вас действительно не все в порядке с головой! Оставить вас, как же! Хорошо же я буду выглядеть!
Она пожала плечами.
– Мне до этого нет дела! Если вы не хотите оказать мне эту услугу…
– Вам до этого нет дела, зато мне есть! – перебил ее Лоуренс. – У меня такое впечатление, что вам ни до чего нет дела, кроме как до себя!
– А мне кажется, что вам ни до чего нет дела, кроме как до себя! – огрызнулась Теофания. – Уходите, уходите, уходите!
Ее голос звучал все громче, она уже срывалась на крик, и Лоуренс, не на шутку перепугавшись, что окажется втянутым в скандальную сцену, пересилил себя и заговорил примирительным тоном:
– Послушайте! Вы же неглупая девушка и должны понимать, что я не могу оставить вас здесь одну! Что вы будете делать? Скажите мне! Только не надо меня убеждать, что вы поедете в Лондон, потому что с одной стороны у вас нет денег, чтобы нанять дилижанс, а с другой стороны, готов побиться об заклад, еще не родился такой почмейстер, который был бы таким идиотом, что дал бы вам экипаж! Если бы вы вздумали дать ему денег, он бы точно решил, что вы сбежали из школы или что-то в этом роде. Знаете, что бы сделал нормальный почмейстер? Он вызвал бы констебля, и тогда ваша история выплыла бы наружу! – Он заметил в ее глазах замешательство и поспешил развить тему. – Вас быстренько доставили бы в магистратуру, а если бы вы отказались назвать себя, вас бы арестовали. Вот бы вы попали в переделку!
– О, нет! – вздрогнула она. – Они не сделали бы этого… они не посмели бы!..
– Посмели, посмели! – сказал Лоуренс. – Поэтому, если вы не хотите, чтобы все узнали, что вы хотели бежать и вас вызволяли из-под ареста, вам лучше поехать домой сейчас же вместе со мной. Не бойтесь, я никому не скажу, что произошло.
Минуту или две она молча смотрела на него. Мисс Трент сразу же узнала бы это выражение ее лица; Лоуренс был меньше с ним знаком и с надеждой ждал капитуляции.
– Если я поеду на пассажирской карете, – задумчиво сказала она, – никто не будет меня останавливать. В этом я уверена, потому что некоторые девочки приезжали таким образом в школу мисс Климпинг. Я очень признательна вам за то, что вы меня предупредили! Да и почтовые кареты не останавливаются на ночь, так что мне не придется ночевать в гостинице! Вы не скажете, во сколько мне обойдется билет?
– Понятия не имею, да это и не имеет значения, потому что я не собираюсь отпускать вас в Лондон – ни в дилижансе, ни в карете.
Она встала и принялась натягивать перчатки.
– Это вы так думаете. Вы не сможете мне помешать. Я знаю, что делать, если вы решите меня задержать, – и не нужно так стоять у двери, потому что если вы ее не откроете мне сейчас же, я позову на помощь и скажу, что вы пытаетесь меня насильно увезти с собой!
– Что, в открытом экипаже? И вы свободно разгуливали во дворе, довольная и веселая как птенчик? Этот номер не пройдет!
– О, я скажу, что вы обманули меня, что я не знала о ваших замыслах до тех пор, пока вы не набросились на меня прямо здесь! – с ангельской улыбкой сказала Теофания.
Лоуренс отошел от двери. Было более чем вероятно, что она была способна исполнить свою угрозу, и, хотя он мог попытаться объяснить людям, которые прибегут на помощь, истинную подоплеку, ему претило участвовать в такой вульгарной и двусмысленной сцене; кроме того, он сильно сомневался, что ему поверят. Он сам бы не поверил, потому что более неправдоподобную историю, чем та, что происходила на самом деле, трудно было придумать. В то время, как рассказ Теофании, подкрепленный ее молодостью, ослепительной красотой и тем фактом, что они находились в отдельном кабинете, вполне мог прозвучать убедительно.