— Хорошо, — проворчал Ал, явно осознавая, что он болтается в воздухе. — Если Тритон говорит, что ты в достаточной безопасности, то можешь идти, — сказал он мрачно. — Все равно через двадцать четыре часа ты вернешься.
«Да!», — подумала я победно. Мне придется принять долгий душ, чтобы избавиться от вони жженого янтаря, но думаю, они принесут еще шампуня, если я позвоню вниз.
Тритон обернулась, сидя на корточках перед огнем со слегка поджаренным зефиром на конце палки.
— Принеси с собой линейку, когда вернешься, — сказала она, ее голос был высоким и детским. — Безвременье сжимается. Но я не смогу доказать этого, пока у меня не будет рулетки из реальности. Все, что находится здесь, тоже сжимается.
Прижав к себе зеркало вызова, я заметила, как поежился Ал.
— Сжимается? — переспросила я.
— Медленно, — ответила она, отставила мизинец и сплющила зефир, проверяя его готовность. — Скорость будет расти в геометрической прогрессии, и от нас будет оставаться все меньше и меньше. Приливы и отливы энергии между реальностью и Безвременьем изменились. Сила возвращается не полностью. Где-то есть дыра.
Она посмотрела на меня своими черными глазами, и я вздрогнула.
Ал сел прямее и запахнул халат. Слава Богу.
— Линии были сбалансированы миллионы лет назад. Ничего не изменилось, — сказал он, но его голос был слишком уверенным, слишком твердым.
Тритон улыбнулась красивым лицом мертвого ребенка, неловко села перед огнем и скрестила ноги.
— Ты давно не был на поверхности.
Отвернувшись, она положила вилку обратно в пламя, неудовлетворенная готовностью лакомства.
— Я стараюсь избегать ее, — фыркнул Ал.
— Здания, — продолжила Тритон так, будто он ничего не говорил, — рушатся с поразительной скоростью.
Вспомнив здания Лас-Вегаса в Безвременье, я вздохнула, и Ал стрельнул на меня глазами, приказывая молчать. Взволнованная, я потрогала выпуклости линий на своем зеркале вызова.
— Здания всегда разрушались, — сказал Ал, его глаза метнулись к его книгам.
— Да, Галли, — ответила Тритон, в ее голосе проскальзывала детская шепелявость. — Но теперь они горят.
Дерьмо, это тоже из-за меня? Я создала лей-линию. Может быть, я сделала это неправильно.
— Ммм, Ал? — протянула я испуганно.
Ал снова скривился, веля мне заткнуться.
— Вероятно, это сделал созданный тобой Ку’Сокс? — спросил он, и я стиснула свое зеркало, чувствуя, как холод просачивается внутрь. Ал лгал. Он лгал Тритон. Это был не Ку’Сокс. Это была я, и Ал знал об этом. Дерьмо. Что я наделала?
— Я не создавала Ку’Сокса, — заявила Тритон, снимая зефир с палки, ее маленький детский мизинец маленькой девочки был отставлен. — Я была против предоставления ему возможности держать столько энергии. Вы все наложили вето на меня. Помнишь?
Святое дерьмо, Ал откровенно лгал Тритон, и это пугало меня сильнее, чем могло напугать заигрывание демона.
— Возьми зефир, Рэйчел, — сказала Тритон, перегнувшись через кофейный столик, чтобы передать его мне. — Считай это наградой за то, что чуть не убила Ала.
Оцепеневшая, я взяла идеально прожаренное суфле. Хорошо. Позвольте уточнить, правильно ли я поняла. Ал провоцировал меня на самозащиту. Я почти убила его. Потом Тритон попыталась убить меня, думая, что я — Ку’Сокс. Ал остановил ее и спас мне жизнь. А теперь мы сидим и собираемся вместе есть бутерброды с зефиром? Что, черт возьми, не так с этими людьми?
— Спасибо, — сказала я тихо, засовывая суфле в рот. Ужасный вкус жженого янтаря ударил по языку, и я подавилась, выплевывая зефир на ладонь. — О, мой Бог! Что с твоим зефиром?
С красными от смущения ушами Ал протянул мне салфетку, которой минуту назад не было. Я скомкала ее с зефиром внутри и положила на низкий столик между нами.
— Настоящие стоят слишком дорого, — сказал Ал со вздохом. — Поэтому я просто сжигаю их.
— Итак, если в ткани времени есть дыра, как мы найдем и залатаем ее? — я задала вопрос, гадая, из чего сделаны продукты в Безвременье, если они ненастоящие. Кофе тоже был ужасным. Бримстон?
— Никак, — высоко подняв мизинец, Тритон вытащила зефир из чашки и неловко насадила его на палку, прежде чем протянуть ее мне. — Твоя очередь.
Вилка для жарки была горячей.
— Ее не найти или не заделать? — спросила я, думая, что это большая разница.
Тритон ничего не сказала, стоя на коленях у очага и пробегая пальцами сквозь огонь, как будто это была шерсть котенка. Тапочки Ала переместились на волосок, и я поняла, что он сильно нервничает. Услышав тихий шорох, Тритон взглянула на него, на ее лице появился хитрый взгляд, когда она улыбнулась своими черными глазами. У меня заболел живот, когда новая дымка безвременья окутала ее, и демонесса приняла тот облик, как когда она вошла в библиотеку Ала и ударила меня сзади.
— Ты милая, — выпалила она, с решительным выражением повернувшись ко мне, и я вздрогнула. — Разве ты не хочешь зефир?
— Я просто хочу вернуться назад, — сказала я, и потом застыла, когда она с бескостной грацией поднялась на ноги и подошла, садясь на диван и прижимаясь так, чтобы ее колени почти касались моих.
— Ты вернешься назад, — пообещала она, ее рука касалась моих волос.
— Если Безвременье сжимается, то, может, она должна остаться здесь, — предположил Ал, и я застыла.
Тритон увидела мой гнев, и мои волосы выскользнули из ее руки.
— Я доказала, что могу выстоять против Ку’Сокса, — сказала я. — Кроме того, там есть Пирс, на случай, если я сделаю что-то действительно глупое. Ты задолжал мне этот шанс. Если я не переживу следующие двадцать четыре часа, значит, я никогда не выживу здесь.
Тонкие брови Тритон вопросительно поднялись. Она увидела мое зеркало вызова, и я замерла, когда она взяла его у меня.
— Какой красивый маленький треугольник, — произнесла она, глядя на свое туманное отражение в моем зеркале, потом она изменила свою внешность, чтобы выглядеть, как я. — Ал хочет убить Пирса, — сказала она, убирая прядь своих теперь кудрявых рыжих волос за ухо. От этого жеста я содрогнулась. — Но он не может оставить Рэйчел одну на солнце беззащитной. А Пирс… — она протянула мое зеркало мне, — что ж, он уничтожит тебя, хочет он того или нет. Интриги, интриги. Вокруг тебя витают желания таких ничтожных мужчин.
Было более чем тревожно видеть себя в одежде Тритон. Думаю, это был один из ее неудачных дней.
— Пирс не хочет меня убивать, — ответила я, мои мысли обратились к нашей ночи под землей, потом я вспомнила его гнев, когда я спасла Ала. Может, он простит меня, если я скажу, что тоже чуть не убила Ала. — Он просто обиделся, вот и все. Он переживет это.