— Счастливо, Земля! — послышался слабый, еле различимый сквозь грохот голос Лебедева. — До встречи!
— Счастливо! — донесся голос Богораза. — Мы обязательно вернемся! Мы…
Грохот заглушил его слова. Ракета уже была высоко. Сквозь толстое стекло можно было видеть лишь объятую огнем и дымом стартовую площадку. Берг, придвинув окуляр перископа, продолжала наблюдать, что-то быстро записывая на клочке бумаги. Перископов в рубке оказалось несколько, и участники пуска теперь имели возможность видеть уходящую в небо ракету.
Арцеулову перископа, естественно, не досталось. Он хотел выскочить наружу, но сдержался. Для праздного любопытства времени не оставалось.
— Поздравляю, господа, — Берг улыбнулась и спрятала уже ненужные очки. — Кажется, удалось…
Все зашумели, бородатый подполковник — руководитель старта, — поцеловал девушке руку, остальные окружили Наташу, что-то возбужденно говоря. Впрочем, в наступившем шуме что-либо уловить было трудно.
Арцеулову и самому хотелось подойти поближе, поздравить Наташу и всех остальных, но разрыв очередного снаряда тут же вернул его к реальности.
— Господа! — крикнул он. На мгновение в рубке воцарилась тишина. — Полигон под обстрелом. Предлагаю немедленно начать эвакуацию!
— Да-да, — закивал подполковник, как-то странно взглянув на Берг. — Надо собираться, господа! Нас ждет грузовое авто…
— Уходите, — продолжал Арцеулов. — Через несколько минут я взрываю объект…
— Меня не надо, — Берг улыбнулась, но улыбка вышла невеселой.
— Наталья Федоровна, — удивился капитан, — надо уходить! Нас ждут. Все в порядке, «Мономах» взлетел…
— Я останусь… — Берг покачала головой и перевела взгляд на мигающие огоньки и на табло, где лампочка высвечивала какие-то цифры. — Я должна убедиться, что «Мономах» вышел на орбиту. Если что, я смогу им помочь…
— А-а… Сколько понадобится времени? — Арцеулов взглянул на часы, прикинул расстояние между полигоном и позициями, которые до полудня должен защищать красный командир Косухин, и понял, что у них есть едва ли полчаса.
— Минут двадцать… Может, больше… Уходите, Ростислав Александрович, я все равно остаюсь…
— Ладно, — Арцеулов повернулся к подполковнику, растерянно посматривавшему то на него, то на светящийся лампочками пульт. — Уходите, господа. У вас еще остался какой-нибудь транспорт?
— Мотоциклет, — сообщил кто-то из техников. — Я могу подогнать его к выходу.
— Хорошо. Уходите. Ждите нас с мадемуазель Берг до… часу дня. Если нет — значит, не судьба…
— Я останусь, — решительно заявил бородатый подполковник. Некоторые из офицеров согласно кивнули, но другие стали переглядываться, посматривая в сторону выхода.
Надо было что-то решать. Арцеулов оглянулся на Берг, по-прежнему не отрывавшую глаз от пульта, и отозвал подполковника в сторону:
— Уводите людей, господин подполковник. Здесь вы уже ничем не поможете. Против китайского полка ваши люди не продержатся и минуты.
— Понимаю, — тихо ответил офицер, стараясь, чтобы не услышала девушка. — Но я считал бы бесчестным, господин капитан…
— А за своих людей вы разве не отвечаете? Уходите, мы вас догоним…
Подполковник подумал, затем кивнул и приказал всем уходить. Через минуту в рубке остались только Ростислав и Наташа.
— Вы что, вообразили себя Ланцелотом? — поинтересовалась девушка, не поворачивая головы.
— Представьте себе, — капитан принялся не спеша сворачивать самокрутку. — А вы принимали меня за кого-то другого?
— Не задавайтесь, — Берг на мгновение обернулась, и Ростислав заметил, что от прежнего волнения на ее лице не осталось и следа. — Вы даже на Дон Кихота не тянете, Ростислав Александрович, — слишком мрачны…
— Зато ваш Косухин — весельчак! — ляпнул капитан.
— Мой Косухин, — мечтательно повторила девушка и рассмеялась. — Господи, какие вы все еще мальчишки!..
Арцеулов, невнятно пробормотав о желании покурить на свежем воздухе, поспешил подняться наверх.
У рубки было пусто и тихо. Обстрел прекратился, над полигоном повисла звенящая, почти невероятная тишина. Внезапно где-то совсем рядом послышался стук металла. Капитан резко оглянулся и увидел бородатого подполковника — тот сидел на корточках возле пулемета, без особого успеха пытаясь вставить ленту.
— Я отправил всех на авто, — сообщил он, уловив взгляд Арцеулова. — Господин капитан, вы не поможете? Честно говоря, я не занимался этим делом еще с училища…
Арцеулов вздохнул и пошел к пулемету, прикидывая, где лучше будет его установить.
Позиция Косухину сразу же не понравилась. Кто-то, организовавший оборону полигона, явно дал маху, проведя линию окопов прямо перед грядой невысоких холмов. В результате китайцы оказались в явном преимуществе, имея возможность обстреливать защитников Челкеля с высот.
Степа не терял времени, приказав установить под покровом ночи несколько рядов мин, оставив — на всякий случай — лишь неширокий проход, обозначенный ветками. Именно по этому проходу аккуратно пробирались парламентеры — двое солдат в серых шинелях с меховым воротником и офицер в такой же шинели, но с большими красными петлицами и в меховом кепи. Офицер — командир батальона — сносно говорил по-русски, и Косухин имел возможность кое-что понять помимо повторявшегося каждый раз требования сдать полигон.
Генерал Мо не спешил. Степе даже показалось, что китайский милитарист — а этот Мо явно из их числа — вообще не желает связываться с русскими, ограничиваясь лишь формальным выполнением приказа. А может, генерал просто не желал терять своих людей, ожидая, покуда защитники Челкеля уйдут сами.
Степа не унывал. Он поставил к пулеметам членов «штаба» и троих офицеров-фронтовиков, раздал подвезенные с полигона гранаты и, чтобы не дать личному составу расхолодиться, велел углублять траншеи и рыть «лисьи норы» на случай обстрела. Время шло, китайцы молчали, Косухин приказал всем укрыться в окопах, — и вовремя. Что-то грохнуло, затем еще, и на позиции обрушились первые снаряды.
Кое-кто сплоховал. Несколько солдат выскочили наружу и тут же были скошены осколками очередного взрыва. Кто-то завопил, и над окопами пронеслась хорошо знакомая Косухину бессмысленная и страшная фраза: «Братва! Окружают!»
Их, конечно, не окружали, но китайская батарея стреляла точно и метко. Часть снарядов проносилась высоко над головой, и Степа понял, что еще одна батарея начала обстрел полигона.
Косухин разослал по окопам всех членов «штаба» и троих обстрелянных офицеров, надеясь погасить панику. Удалось это лишь частично. Снаряды продолжали рваться, то и дело поражая солдат, и даже для опытных фронтовиков положение выглядело далеко не блестящим. Впрочем, сработал инстинкт самосохранения — из окопов уже никто не выскакивал, лица ожесточились, и кое-кто уже стал постреливать из трехлинеек в сторону невидимого противника.