судьба изменить восприятие?
Впервые в жизни я поверил, что это возможно.
Много лет назад, в Калифорнийском баре, я слышал описание фригидной женщины, которая сделала жизнь невыносимой. Как и другие мнения, теперь я знал, что одно из них было совершенно ошибочным. Аделаида Монтегю не была ледяной принцессой. Этого не может быть. За те несколько секунд, что я держал ее за руку, огонь, пробежавший по ее венам, породил искру, которая вернула к жизни мое холодное, темное сердце.
— Самое красивое имя для еще более потрясающей женщиной.
Я ожидал, что она отмахнется от моего комплимента, скажет мне, что она занята. Я ожидал, что ее тон будет пренебрежительным, она обратится ко мне как к человеку из низшего класса, которым я и был. Чего я не ожидал, так это того, что ее щеки покраснеют, а дыхание участится. На мгновение я застыл, недоумевая, почему эта женщина, которая даже не должна была говорить со мной, была удивлена моим признанием ее очевидной красоты.
— Почему вы так удивляетесь? — спросил я с искренним любопытством. — Неужели человек, который надел на палец это кольцо, не говорит вам об этом каждый день? Он был бы дураком, если бы не понимал, какой драгоценностью обладает.
Она не ответила, по крайней мере прямо. Аделаида Монтегю была не из тех женщин, которые купаются в лести. Вместо этого она спросила обо мне, и что привело меня на это мероприятие сегодня вечером. Она говорила серьезно, искренне интересуясь кем-то вроде меня. Не успел я опомниться, как уже говорил о вещах, о которых раньше только думал. Я объяснил, что это мое первое Рождество в качестве одинокого мужчины более чем за двадцать лет. Я говорил об одиночестве в своей нью-йоркской квартире и о том, как мне будет не хватать рождественского утра с сыном.
Я никогда не произносил эти слова вслух. И все же в присутствии женщины, которая была мне совершенно не по зубам, я болтал без умолку. Наш разговор не был односторонним. Это был обмен фразами, поскольку Аделаида тоже внесла свой вклад в обсуждение. Она говорила о своей дочери Александрии и о том, как сильно она выросла. В десять лет она стала юной леди, а не маленькой девочкой, какой была раньше.
Мы смеялись над упрямством наших детей. Это была черта, которую я никогда раньше не ценил в Ленноксе, которая вдруг показалась мне забавной, когда она рассказала историю об Александрии и ножницах. Очевидно, после того как она целый день отказывалась от стрижки, ее дочь решила создать свой собственный стиль. В результате получилось нечто настолько возмутительное, что Аделаида заявила, что сама этого не видела. Вместо этого был вызван стилист, и теперь у ее дочери была прекрасная, но короткая прическа.
Темы появлялись и исчезали, пока мы болтали. Только когда подошла женщина и прошептала что — то на ухо Аделаиде, я увидел печаль, которая была ранее. Какое-то время она была счастлива. Я знал, что это не просто выдача желаемого за действительное.
Ее мгновенная радость, смешанная с ароматом лаванды и жасмина, проникла в мои чувства. Опьяняющая смесь придала мне сил, которых я не чувствовал уже много лет.
С возвращением печали Аделаиды, пропасть внутри меня расширилась. Хоть я укрывал пустоту в течение многих лет, я никогда не осознавал ее глубину, пока на короткое время она не исчезла. Деньги и успех. Одобрение и обожание. Все, ради чего я работал всю свою жизнь, никогда не заполнит пустоту. Теперь я это знал, потому что уже целый час ее не было.
Повернувшись от женщины обратно ко мне, Аделаида превратилась в оболочку энергичной леди, с которой я только что разговаривал. Даже мелодия ее голоса изменилась, теперь та стала меланхоличной и механической.
— Приятно было познакомиться, — сказала она. — Спасибо, что поговорили со мной.
Как эта прекрасная леди могла благодарить меня, было непостижимо.
— Спасибо и вам, Аделаида. Мне было очень приятно.
— Фицджеральд, — добавила она, как будто я не знал. — Миссис Алтон Фицджеральд. Я должна вернуться к мужу.
Хотя ее настроение было захвачено словами другой женщины, ее уход оставил меня холодным и одиноким.
Весь остаток вечера, время от времени, я бросал взгляд в ее сторону. Наши глаза больше ни разу не встречались. Она была поглощена своей задачей. Никогда больше она не колебалась, изображая внимательную и послушную жену рядом со своим мужем.
Я вспомнил облегчение, которое испытал, когда услышал, что она снова вышла замуж. В конце концов, даже сам Коллинз знал, что им не суждено быть вместе. Но, наблюдая за Аделаидой и Алтоном Фицджеральдом, я искал хоть какой-нибудь признак того, что ей лучше быть с ним, чем одной.
Я ничего не нашел.
****
Не мое дело вторгаться в ее жизнь.
На протяжении всего моего брака я иногда находил утешение в объятиях других женщин, но ни одна из них не была замужем. С другой стороны, я был женат. В глазах церкви грех есть грех, и все же каким-то образом я оправдал это.
Аделаида Фицджеральд была другой.
Впервые я захотел жену другого мужчины.
Желание поглотило меня.
Я знал, что для меня ад неминуем. Мой список грехов не ограничивался прелюбодеянием. Я боролся против возможности взять Аделаиду с собой в огненные ямы… а потом я оправдал свою потребность. Вместо того, чтобы тащить ее в глубины ада, я видел в ней ангела, возможно, способного даровать мне спасение на земле до того, как начнется моя судьба.
Добиться моего освобождения было нелегко.