– Штайнс, маклер? – удивленно проговорил Алексей. – А он-то тут при чем?
– О, герр Штайнс играет в этой истории не последнюю роль… – сказала Мари.
– Хурма Магнитского… – пробормотал Женька. – Что же тут творится-то?
Мари подошла к Штайнсу. Тот отстранился от нее, вжавшись в спинку стула.
– Вы позволите? – нахмурившись, она взяла двумя пальцами его измазанную красками кисть. – Красный, – хмыкнула она. – Весьма символично…
Она брезгливо отряхнула свои пальцы, отошла от Штайнса и скрестила руки на груди.
– Руки этого человека перепачканы не только красками, но и кровью, – бросила Мари сухо.
– Он убийца? – пораженно воскликнул управляющий. – Но как же так?..
– У Штайнса тоже было алиби на ложное время убийства: он все время был на сцене после второго крика петуха. А вот где он был в настоящее время убийства, в промежутке между первым и вторым? Да, кстати, и обувь у него подходящая… – Мари указала на блестящие остроносые ботинки маклера с подкованными железом каблуками.
Тот инстинктивно поджал ноги под стул, но тут же вернул их обратно.
– Не у меня одного такая обувь! – закричал он.
– Вот вы неуклюжий гиппопотам, – проворчала мадам Бриль. – Все ноги даме отдавили!
– Вы что, на основании совершенно нелепых предположений о каком-то петухе обвиняете меня в убийствах? – В голосе маклера появились визгливые нотки. – Да вы точно с ума сошли, дамочка! – Он отер со лба мелкие бисерины пота. – Да-да! Вы сошли с ума. Именно так.
– Давайте мысленно вернемся в тот вечер, – мрачно улыбаясь, проговорила Мари. – Представление окончилось, вы спустились со сцены и присели в кресло. Припоминаете?
Она подошла к камину, указала на кресло у огня.
– Вот сюда вы сели, верно?
– Да-да, он занял тогда мое любимое кресло! – подтвердил Симон. – Я еще подумал: устал человек. Пусть оттает у огня, отдохнет… Может, он, как и я, хотел косточки погреть. Или перенервничал… Все-таки игра на сцене – развлечение не для каждого!
Мари кивнула.
– А почему вы спрашиваете? – спросила Елена.
– Вам не кажется, что выбор места несколько странный? – ответила Мари вопросом на вопрос.
– А что в нем такого особенного? – удивилась Елена.
– О, как летчик и сказал, кресло стоит очень близко к камину. У самого огня! А ведь герр Штайнс несколько раз упоминал, что ненавидит живой огонь! Отчего же он внезапно изменил свои предпочтения?
Гости недоуменно переглянулись.
– Итак, зачем кому-то может понадобиться садиться поближе к огню?
Мари обвела гостей настойчивым взглядом, выдерживая паузу.
– А затем, – она подняла вверх указательный палец, голос ее стал громче, – чтобы просушить еще влажные после снега ноги! Ведь именно вы, герр Штайнс, последовали за Феликсом в прихожую после первого крика петуха! Именно вы взяли его на мушку и заставили выйти в снег, не дав надеть обуви! Именно вы убили его и вернулись, сымитировав второй крик петуха, и сразу после этого отправились на сцену, чтобы обеспечить себе алиби! – Она припечатывала слова, словно вгоняла молотком воображаемые гвозди. – Конечно же, одежда ваша была влажной от растаявшего снега, особенно штанины брюк. В холле было полутемно, а пространство сцены освещено так, что свет падал на ваше лицо, и мокрых ног во время игры не заметил никто. А вот после вы сразу же постарались привести брюки и обувь в порядок – до того, как зажгут большой свет! Потому-то вы и выбрали кресло у камина, у огня, которого прежде всячески избегали!
– Ваши объяснения звучат правдоподобно… – пробормотал сыщик. – Но зачем же Штайнсу помогать хозяину, Мари? Может быть, герр Зиггер тут вообще ни при чем? Ведь они даже не знакомы!
– О, так ли это? – хитро прищурилась Мари. Она снова повернулась к Штайнсу. – Я несколько раз видела вас выходящим из крыла хозяина! Да, возможно, вы просто осматривали дом. Но я думаю, что вы прекрасно знакомы с хозяином, при том давно… И содержимое чемодана, с которым вы приехали, предназначалось именно герру Зиггеру, хоть он и пытался сделать вид, что не знает вас. И стопки денег, которые сейчас лежат в вашем чемодане, вы получили именно от него!
– Хм, да мало ли какие финансовые дела могут быть у маклера! – вступился за него сыщик. – Может быть, он помогал хозяину с недвижимостью.
– О нет! Здесь у меня для вас еще один сюрприз, – улыбнулась Мари. – Наш дорогой маклер – вовсе даже не маклер!
– Не маклер? – схватился за голову Женька. – Посейдонова мозоль… Да что это за пиршество оборотней? Не Рождество, а бал нечистой силы!
Мари покачала головой.
– А ты не так уж и не прав, Евгений… В «Гримуаре» действительно творятся нечистые дела… – Она снова повернулась к Штайнсу, пристально посмотрела на него, будто пытаясь пронзить насквозь взглядом. – Итак, пришло время снимать маски! Вы, Штайнс, не имеете ни малейшего отношения к недвижимости!
Штайнс открыл рот и замер, уставившись на Мари маленькими колючими глазками.
– Ваша настоящая профессия – художник. Я давно подозревала, что и вы не тот, за кого себя выдаете. Ваши вечно перепачканные пальцы, тюбики краски в чемодане давно наводили меня на размышления. И не зря! Вы, герр Штайнс, имеете отношение к искусству! Самое непосредственное. Только человек, имеющий дело с картинами, знает точные размеры Джоконды, и то, что нарисована она на доске из тополя, а не на холсте. Да-да, самый простой способ узнать правду – сказать заведомо ложный факт в присутствии человека, который разбирается в предмете! Вы совершенно механически поправили управляющего, когда тот предположил, что картину можно свернуть в рулон. И выдали себя с головой!
В глазах Мари промелькнула грозная тень.
– Андре ван Мегерен – вот ваше настоящее имя! – торжественно произнесла она. – Вы, дорогой герр ван Мегерен, – художник-реставратор. И не просто художник! Вы подделываете произведения искусства! Ваш предок – знаменитый Хенрикюс Антониус ван Мегерен!108 Нидерландский живописец, один из известнейших фальсификаторов двадцатого века. Человек, написавший гениальные подделки Яна Вермеера и Питера де Хоха…
Елена охнула.
Глаза мадам Бриль довольно сверкнули. Она кивнула и хлопнула ладонью по столу.
– Вы пошли по стопам вашего предка! – продолжила Мари. – Вы тоже не просто рисуете, вы подделываете картины. И получается это у вас это не менее талантливо, чем «Захер» у здешнего повара… В общем, ваша личность ясна. Мадам Бриль сегодня передала мне паспорт, который нашла в первый же день вашего приезда у вас в чемодане! О, вы могли бы получше позаботиться о конспирации, честное слово… – Она покачала головой. – Но вы были так уверены в полной безнаказанности, так доверяли хозяину… К тому же, вы потеряли бдительность из-за больших денег! Та внушительная сумма наличными, вознаграждение за предмет, который вы привезли в чемодане, пришлась вам очень кстати, верно? Благодаря ей вы избежали очень крупных неприятностей! То, что так долго висело камнем на ваших плечах, наконец-то оказалось позади. Что у вас там приключилось? Замучили преследователи? Да, законы черного рынка жестоки… – хмыкнула Мари. – У вас все получилось, и вы расслабились. Вы, Штайнс, пребывали в легкой эйфории и потеряли осторожность… Впрочем, и не найди мы ваш паспорт, вскоре все равно узнали бы ваше настоящее имя…
– Мама, ты нашла паспорт этого мошенника?.. Почему же ты так долго молчала? – Елена всплеснула руками.
Мари подошла к стене, украшенной рядом картин.
– А вот и связь с «Гримуаром»! – воскликнула она. – О, поверить не могу, что я была так слепа! Меня неотступно преследовала мысль, что я упускаю что-то очевидное! Просто непростительно так поздно заметить, что картины в «Гримуаре» слишком хороши! – Мари восторженно покачала головой. – Ведь это же оригиналы! Да-да, картины, которые герр Зиггер якобы унаследовал от матери, – вовсе не талантливо выполненные копии, а подлинники!
– Праматерь Ева! – воскликнул ошарашенный Женька.