некруто! Мне было себя бесконечно жаль, и от этого становилось ещё более противно. И тут же всплывали воспоминания из больницы, эти депрессивные настроения, которые смогли развеять только Майя и Северин. Больше всего на свете я боялся, что на всю жизнь останусь зависим от чьей-то помощи. Поэтому-то меня так разозлила бестактная психотётка и поэтому я не мог вынести взглядов Лассе. Тут мама была права. Хотя мы с ней тогда и понятия не имели, что у Лассе были совсем другие причины вести себя как раненый оленёнок. Моя защитная оболочка, которая начала расти вокруг меня за последние дни и постепенно вытесняла все эти страхи, оказалась слишком тонкой. Своим сообщением Матильда разбила её на мелкие осколки.
«“Твоя мама платит мне немалые деньги за то, что я о тебе забочусь, но, знаешь, я бы поцеловалась с тобой даже бесплатно”. Кому она собиралась это послать? Своей подружке Юли? И что они ещё обо мне говорят? Может, катаются по полу от хохота, когда меня обсуждают. Ужас, какое же я жалкое посмешище. Сначала вылил на себя папин одеколон, а потом ещё пятнадцать минут выбирал себе спортивные штаны».
На физиотерапии мне надо было непременно быть в спортивной форме, но при этом в такой, чтобы сидела на мне идеально. Теперь все эти сборы казались мне глупейшей затеей. Матильда продолжала молчать, и это лишь усиливало бурю моих эмоций. Она не пыталась со мной поговорить. Даже когда мы пересекли площадь и оказались возле того самого столба, у которого в прошлый раз встретили Жанну д'Арк. С другой стороны площади находились ворота медицинского университета и фонтан, который я расплескал, когда Ким от нас ускользнула. Сейчас мне казалось, что всё это произошло в какой-то другой жизни.
Несмотря на переполнявшие меня чувства, покалывания в кончиках пальцев я не испытывал – вот и хорошо, сегодня я бы точно не удержался и устроил настоящий ураган. Мы зашли в здание и остановились у лифта. Матильда по-прежнему молчала. Я схватился за колёса и развернул к ней коляску.
– Спасибо за интересную беседу, – едко сказал я. – Спасибо, что поведала мне о своих чувствах. Теперь я действительно лучше понимаю, почему ты это сделала.
Она поспешно вытерла рукавом щёку, которая была мокрой от слёз:
– Прости меня. Я просто не знаю, что сказать, – пробормотала она. – Кроме того, что мне очень жаль.
Но мне этого было недостаточно.
«Пусть крокодильи слёзы она оставит при себе».
Я вдруг совершенно успокоился:
– Давай-ка подытожим. Хочу быть уверен, что я всё правильно понял. Возить в коляске мальчика с черепно-мозговой травмой – это такое внешкольное задание, которое спасло тебя от детской церковной службы, и к тому же за него неплохо заплатили. Сплошная выгода!
– Я… мне это… нравилось, – пробормотала она.
«Ах, вот как, нравилось!»
– Вот и замечательно, ещё больше выгоды. Ведь это так чудесно, когда находишь работу, которая тебе по душе. Значит, ты катала в коляске несчастного инвалида, жалкого соседского мальчишку, который тебе когда-то нравился. Твои родители думали, что ты делаешь это из любви к ближнему, а тут ещё наклюнулись всякие приключения, прямо как в фантастических романах, которые ты любишь: феи, порталы, говорящие статуи… – Я посмотрел ей прямо в глаза. – И всё это за шестнадцать евро в час. Это окончательная ставка или тебе обещали доплату за особые достижения?
Серые глаза Матильды снова наполнились слезами:
– Прошу тебя, прекрати.
Но прекратить я уже не мог:
– Если всё действительно так, почему же ты ни о чём мне не рассказала хотя бы после нашего поцелуя на кладбище? Может, тебе казалось, что это тоже входит в твои служебные обязанности? Или хотела посмотреть, как будут развиваться события?
– Не будь таким жестоким, – прошептала она.
Я пожал плечами:
– Почему бы и нет? Так уж повелось. Я выдумывал тебе гнусные клички, сажал тебя в мусорный бак, потому что не мог отличить от твоих дурацких сестриц. Моя мама права – наверное, я действительно чувствовал себя очень одиноким, если завязал отношения с Мартинской дочкой. Понятия не имею, как такое могло случиться.
Матильда больше не в состоянии была сдерживать слёзы, они покатились по её щекам. Я ждал, когда же она скажет хоть что-то. Слова, которые смогут прогнать это ужасное чувство, которое сдавливало мне грудь. Но Матильда лишь продолжала беззвучно плакать.
– М-да. – Я нажал на кнопку лифта. – Рад, что мы всё выяснили. Мне очень жаль, но на этом твоя профессиональная карьера развлекательницы официально закончена. Домой я вернусь один.
Лифт открылся, я направил кресло-коляску в кабину и нажал на восьмой этаж. Пока двери не сомкнулись, у меня была ещё уйма времени, чтобы развернуться и напоследок сказать ещё что-нибудь веское. Но ничего подходящего я так и не придумал.
» 28 «
Матильда
Когда за Квинном закрылись двери лифта, я потеряла остатки самообладания, слёзы потекли таким потоком, будто где-то внутри у меня прорвало плотину. Какая разница, что обо мне подумают люди. Некоторые просто проходили мимо, другие с любопытством следили за мной через стеклянную дверь. Чтобы не стоять на проходе, я, пошатываясь и всхлипывая, отошла от лифта и прислонилась к стене рядом с карликовой пальмой.
«Как я могла так всё испортить. Квинн прав, после поцелуя на кладбище, а лучше раньше, я должна была всё ему рассказать. Мне надо было тут же пойти к его маме и вернуть ей конверт. Но нет, ничего подобного я не сделала, а лишь отмахнулась от этой мысли. Отложила этот разговор на будущее. И вместо этого наслаждалась объятиями Квинна, чтобы не рисковать нашими отношениями. Чтобы наша романтическая сказка… мой личный фантастический роман не лопнул, как мыльный пузырь. Это Квинн очень верно подметил».
Я каждый раз находила новые отговорки. Всё время у нас были дела поважнее: поиск порталов, разгадывание тайн, сбор информации, но сейчас я понимала, что всего лишь искала любой предлог, чтобы не касаться этой темы. Потому что на самом деле я была просто трусихой. Я боялась его реакции и не хотела рисковать. Меня пугало именно то, что Квинн поймёт: при других обстоятельствах между нами ничего бы не случилось. Если бы он не попал в аварию, если бы его мама не предложила мне эту работу, если бы ему не нужен был кто-то, кто отвезёт его на кладбище, если бы не существовало Грани – никогда в жизни он бы не обратил внимания на Мартинскую дочку из дома напротив. При