Ириска застыла на зыбкой грани между сном и реальностью.
— Во сне я всегда встречала Ванабаса. А сейчас нет. И даже подумать о нём не успела.
— Здесь правило простое, — насмешливо улыбнулся Рауль на прощание. — Когда ты думаешь о Ванабасе, Ванабас думает о тебе.
— Это уже третий странный сон.
— Вот и остановись. На третьем сне заканчивается Ириска. На четвёртом начинается Вера Павловна.
Ничего больше Ириска спросить не успела.
Глава 42. Ритуал
Солнце нежилось на крышах, готовясь оторваться и воспарить. Кожу ласково щекотали тёплые лучи, зовя за собой. Но Ириске сейчас с ними не по пути.
Стайки школьников беспечно бегут по тротуарам. Когда-то Ириска вот так же весело неслась навстречу подругам, веря, что в грядущем дне уж точно прячется что-то потрясающее. Но оказалось, что потрясающее прячется в другой стороне: когда приходится идти прочь от всех разом. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой.
Лестница уводила в подвал. Похоже, где-то неподалёку прятались двери Капки-Стрелки. Девочка чувствовала их. Все клеточки души дрожали от напряжения. То ли от таинственных сил вражьего мира, рвущихся в сумеречные коридоры. То ли от того, что она так и не поняла, в чём заключается ритуал, где ей отведена главная роль.
Крушило непрестанно тёр очки, как будто линзы всё время запотевали в звенящей прохладе. Наверняка, тревожился не меньше Ириски, даром, что прячет за стёклами яростную непробиваемость.
Что получит Крушило за смерть Панцирной Кошки?
Вирус пританцовывал. Волнение окутывало его разум, покалывало иголочками не слабее, чем блуждание в нескончаемых лабиринтах сети, где прятались победы и поражения, ликования и горечь потерь. И легионы символов, спёкшихся в терабайты на радужно блестящих матрицах.
Почему он согласился оставить мир проводов и примкнуть к клану? Поверил, что его жизнь может изменить простая песня?
Рауль возглавлял взволнованную процессию. Ириска любовалась мускулами спины под малиновой рубашкой. Если ритуал откроет дорогу к Панцирной Кошке, то мечта Рауля обернётся явью. Но…
Но если он по-настоящему любит её, разве согласится отпустить за Пятый Переулок?
Так любит или не любит?
И если любит, то… Картинка с холмом, на котором распустились две розы из чёрного бархата, снова раскрылась перед Ириской. Но теперь она выглядела на диво фальшивой. Нет, обернуться розой не казалось судьбой, на которую согласился бы красавчик, уверенно шагающий впереди. Холмик — остановка. Остановка — смерть. Рауль сделает всё, чтобы не умереть. Пусть даже таким очаровательным образом. Значит, Ириска останется одна. Одинокая роза на холме за Пятым Переулком под вечно летним небом. Без Рауля.
Ведь Пятый Переулок интересовал Рауля, чтобы привести туда Ириску и предложить необычную судьбу. А самому уйти. Рауль не принадлежал миру древних домишек, где пряталось здание, источающее мертвенный свет. Где из ниоткуда вырастали небоскрёбы, которые и домами не назвать. Где звучали диковинные песни. Рауль стоял за этим миром, Рауль видел что-то ещё. И стремился прорваться туда всеми силами. Пока путь ему загораживала Панцирная Кошка. Но потом? Что послужит ему следующей наградой? Так становиться розой или напроситься вместе с Раулем?
Лучше, конечно, спросить его самого. Но Ириска боялась. Ведь Рауль никогда не врёт. Ириска боялась ответа. Боялась услышать не то, что хотелось.
"Задавая вопрос, ответ мы уже знаем. И все наши беды начинаются, когда услышанное не совпадает с тем, что нам хотелось".
Ириска прибавила шагу, опасаясь, что Рауль прямо сейчас растворится в своём туманном будущем. А Рауль напротив сбросил скорость, и по лицу девочки ласково скользнула прохладная ткань рубахи. Ириска отпрянула, чуть не налетев на шагавшего позади Крушилу.
— Что, Ирисочка, не передумала? — весело блеснули глаза обернувшегося Рауля.
"Передумала", — хотелось рассмеяться Ириске, но она удержалась. Рауль бы понял и оценил, но Крушило… И Вирус… Их реакцию Ириска не могла угадать. С ними бесполезно объясняться на языке, понятном лишь двоим. И девочка просто мотнула головой.
— Тогда начнём, — Рауль, продолжая ощупывать девочку внимательным взором, завёл правую руку за спину и толкнул дверь.
— А что мне придётся делать? — полюбопытствовала девочка.
— Сама догадаешься, — ответ Рауля был краток и резок.
— Но… — недовольно начала Ириска.
— Природа поможет, — злорадно возвестил Крушило и тут же заткнулся под яростным взглядом Рауля.
Ириска вытянулась вперёд. Не кошачий ли лабиринт притаился за неказистой дверцей?
Нет, обыденные красные кирпичища. Стены дразнились пористыми языками серого цемента. И только потом девочка углядела, что помещение было круглым.
— Тебе в центр, — повелительно указал Рауль. Потом ткнул, обозначив ещё два места. Туда без лишних слов встали Ирискины спутники. Сам Рауль не спешил. Он пытливо осмотрелся, разочарованно цыкнул, глубоко вдохнул, развёл руками, не растерянно, а по-хозяйски. Потом приник к стене и что-то горячо зашептал. У Ириски чуть голова не лопалась от напряжения, но она не расслышала ни слова. По ногам тянул сквозняк. Постепенно прохлада поднималась всё выше. Ириска уже не могла точно сказать: била ли её дрожь тревоги или она просто замёрзла. Сверху наплывал странный запах только что разрытой сырой земли. И щекотал ноздри жгучий аромат корня смутно знакомого растения.
Загадочная улыбка Рауля. Словно не парень, пусть даже самый хороший и замечательный, а существо с другой планеты. Сердце стучало тревожно и счастливо одновременно. Ну не за это ли любила его Ириска? За сказки, которые он создавал. Сказки, перед которыми настоящая жизнь отступала. Морщилась, презрительно сопела, не желая признавать превосходство, но потом скукоживалась и пятилась назад. Люди, жившие настоящей жизнью, остались за кормой. Белозубые врачи, орущие пацанята, строгие учителя, малышня в песочнице, угрюмые бульдозеристы, неспешные пенсионеры, трезвонящие трамваи, ревущие мотоциклы, молодые мамаши с разноцветными колясками, разнокалиберные многоэтажки, дворцы культуры, полууснувшие в тенистых сквериках, сами скверики и даже Переулки — всё это составляло теперь иной мир. Мир, далёкий от маленькой девочки, стоящей в сумерках, где от напряжения звенела тишина. И поэтому тот мир, оставленный ради ещё не свершённого ритуала, казался ненастоящим, призрачным, ненужным. Настоящим был только подвал. А ещё — она сама, стоящая в центре круглого маленького зала.
Рауль гортанно вскричал непонятное, неразделимое на слога и буквы слово. Он воздел сцепленные замком руки к потолку, и тот вспучился пузырём, серым куполом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});