После этого подлого убийства Белль отказался приехать в СССР, потребовав от советских властей найти и покарать убийц Богатырева. Конечно «неизвестных профессиональных убийц» органы не нашли. Книги Белля больше в СССР не публиковались. Ольга Ивинская говорила, что после смерти Бориса Леонидовича убийство Кости стало для нее самым большим потрясением. «Его верность, энергия и порядочность были беспримерны. Бесстрашие и честь были сутью Кости», — сказала Ольга Всеволодовна.
Еще несколько слов о Константине Богатыреве, о том, какую память он оставил у людей, случайно встречавшихся с ним.
В 2004 году, участвуя в спектакле театра «Эльфовы огни», посвященном Рильке, Цветаевой и Пастернаку, где я читал за Рильке, я познакомился с Владимиром Летучим, известным переводчиком поэзии и прозы с немецкого. Летучий перевел стихотворения Рильке для этой пьесы и приходил на репетиции. Однажды в разговоре о немецкой поэзии я спросил Летучего, знал ли он переводчика с немецкого Константина Богатырева. Мой собеседник очень оживился:
— Конечно знал, это был удивительный человек! Я его встретил, когда был еще студентом, в 1974 году в издательстве «Иностранная литература». Тогда готовился сборник переводов стихотворений Рильке к столетию со дня его рождения. Рильке ведь был кумиром таких больших поэтов, как Пастернак и Цветаева. Я приехал, чтобы предложить несколько своих переводов. Редактор взяла их и обратилась к человеку, сидевшему в кабинете с какой-то версткой, попросив посмотреть их. Этот человек стал внимательно читать мои листки, затем улыбнулся и говорит редактору: «Вот эти два стихотворения товарищ перевел лучше меня. Поместите их в сборник вместо моих переводов, хорошо?» Я чуть не рухнул на пол от изумления. Редактор занервничала и говорит: «Но Константин Петрович, ведь у нас уже верстка!» — «И мы должны повысить ее качество», — отвечает Богатырев. Никогда более за 30 лет моей переводческой работы я такого беспристрастия и благородства не встречал.
Важные, на мой взгляд, слова сказала мне в долгой беседе Соня Богатырева:
— Костя понимал бессердечие и жестокость советской системы, но, будучи фронтовиком, не боялся встреч и угроз со стороны органов, так как презирал их и был наделен абсолютным бесстрашием. Его мечтой было увезти сына из СССР, чтобы тот не стал бесхребетным, воспитываясь в этой бесчеловечной системе. Костя взял с меня клятву, что я уеду с нашим сыном из страны. Когда Костю убили, я исполнила его завет: мы уехали из СССР в Америку, где сын женился и живет, как свободный человек[416].
Также, как и Костю, «неустановленные лица» убили в 1979 году замечательного писателя Юрия Домбровского, отсидевшего 17 лет в лагерях. По той же схеме Юрий Осипович получал анонимные звонки с угрозами за антисталинские публикации, дважды его избивали «не установленные» советской милицией лица. В 1979 году, после выхода его романа «Факультет ненужных вещей», он был жестоко избит группой молодчиков и скончался «от повреждения внутренних органов, возникших в результате побоев».
Незадолго до кончины Дмитрия Виноградова в 2004 году я навещал Митю в госпитале, где у нас зашел разговор об очередной клевете и «разоблачении пагубной роли Ивинской в жизни Пастернака» в очередной публикации Евгения Борисовича и Елены Владимировны Пастернак о «папочке».
— Мама часто говорила, что ей так не хватает яркого и бесстрашного Кости Богатырева, — сказал тогда Митя. — Он смог бы дать должный отпор всем эти подлым наветам. Костя часто называл хулителей Пастернака и Ольги Ивинской одним словом — дикари. Быть может, и Бродский слышал это слово от Кости, так как они встречались в Москве.
Работая над книгой, я вновь внимательно прочел текст выступления Бродского в 1992 году на конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Марины Цветаевой и проходившей в Амхерсте, США[417]. О комментарии Евгения Борисовича и Елены Владимировны к стихотворению Пастернака «Магдалина» Бродский говорит: «Комментарий представляет собою замечательный пример нравственной и метафизической дезинформации. <…> Говоря жестче, авторы комментария попросту дикари.
Единственное, что их спасает — это то, что утверждение их ложно». Я обратил внимание: непримиримый к фальши и саркастичный Бродский говорит «спасает», а не «извиняет», и это подчеркивает его мысль о том, что даже ложь не может скрыть дикость.
* * * * *
• Соня Богатырева в Москве летом 2003 г. Фотография Б. Мансурова.
• Б. Мансуров ведет запись беседы с Соней Богатыревой.
Серджо Д’Анджело
Преданность и помощь Серджо помогли нам с Борисом Леонидовичем справиться с множеством проблем в трудное время борьбы за издание романа.
Ольга Ивинская
В автобиографической справке к своей книге Д’Анджело пишет, что он родился 30 октября 1922 года в Риме в семье государственного служащего и учительницы. За два дня до его рождения, 28 октября, происходил так называемый «марш на Рим», приведший к власти фашистов. Улицы города были заполнены вооруженными людьми и перегорожены колючей проволокой, поэтому акушер, который должен был помочь Д’Анджело родиться дома (это было тогда в порядке вещей), не смог приехать вовремя. По рассказу мамы Серджо, роды прошли успешно, однако, быть может, эти обстоятельства, как отмечал Д’Анджело, дополнительно повлияли на его антифашистский настрой — им прониклись в те дни его родители и близкие родственники.
Серджо окончил Римский университет с дипломом специалиста по классической литературе, а в 1943 году был призван на военную службу в пехоту. Полк, в который попал Д’Анджело, находился на юге Италии, и, когда 8 сентября 1944-го там высадились войска антигитлеровской коалиции, многие, с кем ему довелось служить в одной части, влились туда добровольцами для борьбы с фашистами. Серджо вступил в Итальянский освободительный корпус.
После войны Д’Анджело стал работать редактором в издательстве, организованном Итальянской коммунистической партией, членом которой стал еще в 1944-м. Он также много писал как внештатный журналист для различных итальянских газет и журналов. В 1953-м Серджо назначили директором Центрального книжного магазина ИКП в Риме, где он проработал три года. «Мне неоднократно предлагали работу партийного функционера в ИКП, но я чувствовал, что это мне совсем не по душе, и решил заниматься научной и аналитической работой для партии», — вспоминал Д’Анджело.
Руководство ИКП предложило Серджо поехать в СССР — вести на московском радио передачи, транслирующиеся на Италию: в Москве желали видеть проверенных, испытанных жизнью итальянских журналистов. Серджо, прошедшему войну, в это время было 33 года, и такая работа сулила много новых интересных встреч.
Д’Анджело оказался в Москве в разгар хрущевской оттепели — вскоре после «секретного доклада Хрущева» о преступлениях Сталина. Услышав в 1956 году по советскому радио о романе Пастернака, журналист решил поехать к поэту в Переделкино для знакомства. Об этой встрече и перипетиях борьбы за издание романа он впоследствии подробно рассказал в своей книге «Дело Пастернака. Воспоминания очевидца». На презентации книги Серджо говорил: «С помощью Ольги Ивинской, проявлявшей ум, бесстрашие и находчивость, нам удалось отвести смертельные угрозы от Пастернака, сохранить рукопись романа у Фельтринелли и позволить ему издать „Доктора Живаго“ в Италии в ноябре 1957 года».
За заслуги в издании антисоветского романа Д’Анджело поспешно удалили из СССР уже в декабре 1957 года. В книге о Пастернаке он описал множество любопытных и юмористичных эпизодов из своей жизни в нашей стране. После России Серджо работал в издательстве Фельтринелли, но ушел оттуда в сентябре 1960-го, узнав, что Фельтринелли скрыл от него арест Ольги Ивинской. С конца 1960-го Д’Анджело работал в издательстве Автомобильного клуба Италии, сотрудничал в экономическом обозрении «Эль Фиори» и популярном римском еженедельнике «Вита». В этом еженедельнике впервые были опубликованы выступления Серджо в защиту Ольги Ивинской и Ирины, когда их осудили на закрытом суде без вызова свидетелей. Эти выступления Серджо в 1961 году напечатала английская газета «Дейли телеграф». В 1971-м журнал «Вита» направил его для работы собственным корреспондентом в Нью-Йорке. С 1974 по 1979 год Д’Анджело работал официальным пресс-атташе и консультантом при Министерстве экономического планирования Италии, а затем корреспондентом «Юманите» в Нью-Йорке. Эта газета была очень популярна среди читателей во Франции и Италии.
Еще во время работы в издательстве Фельтринелли Д’Анджело перевел на итальянский язык несколько прозаических работ Пастернака, включая его автобиографию. Тогда же вышла книга о хрущевской оттепели, написанная вместе с журналистом Лео Палладини. С ним Серджо сдружился в период работы в Москве, где Лео был корреспондентом газеты «Аванти» — главной газеты итальянской социалистической партии. За 50 лет журналистской деятельности Д’Анджело опубликовал сотни статей, сообщений и интервью во всех центральных газетах и журналах Италии и Америки.