тебя там всё в порядке?
— Да! — совсем близко. Будто она так же как и я прижималась губами к дверной щели. — Я почти всё.
И я жду. Словно пёс, мать его, стою под дверью и жду.
Где, блять, твой хвост, Валдаев?!
Играю челюстью в то время как Кира там возится. Слышу звук включённой электрической зубной щётки и машинально провожу по своим зубам языком. Будто в предвкушении своего десерта.
Как только дверь открывается, Кира замирает на пороге. Задирает голову, тем самым кружа мою собственную. Карие глаза обволакивают. Пропихиваю по глотке тугой и горький ком и, качнувшись на пятках, протягиваю к ней руку. Как и всегда.
Она не дёргается. Благодарности в шоколадных глазах я не вижу. Но по крайней мере там нет отвращения. Ничего из того, чтобы могло бы меня напрячь. Тепло. Едва уловимое. Нежное. Боязливое.
— Ты не проронила ни слова с тех пор, как мы были у плотины, — мои пальцы чертят кривую линию вдоль острого подбородка, — это заставляет меня нервничать.
— Я пока не поняла, — голос Киры слегка дрожит, — не приняла...
— Больше никто и пальцем тебя не тронет...
— Даже ты? — она хмыкает, косясь на мою руку.
— Даже не знаю, — отпускать её не хотелось. Особенно сейчас: когда в её тёмных глазах нет ни злости, ни ненависти.
Я опускаю свою руку, невольно сжимая пальцы в кулак. Наклоняюсь и целую тёмную бровь. Кира закрывает глаза и я тут же целую их. Поочерёдно. Густые ресницы щекочут губы.
— Если только так, — хрипло произношу, теряясь в собственных эмоциях. Они разрывают нутро. — Так можно?
Кира... Кирочка...
Что, блять, мне сделать, чтобы ты осталась?
Она ничего не отвечает. Приподнимает подбородок, будто подставляясь под мои невесомые поцелуи. Её ладошки ложатся мне на грудь, и я забываю как дышать. Сука... глотку охватывает арктический холод.
— Я не прошу сейчас благодарности, Кира, — затуманенный взгляд блуждал по красивому личику, — я не для этого убил эту мразь...
— Тогда зачем? — она распахивает глаза, и я буквально тону в них.
— Потому что хочу, чтобы ты была в безопасности.
— Зачем? — снова спрашивает, а я дёргаю ноздрями от повторяющегося вопроса.
— Ты же знаешь...
От рвущихся слов я чувствую как хрустит мой голос.
— Не знаю.
Врушка...
— Наверное, это называют любовью?
Глава 61
Клим
Я даже не сразу осознал, что произнёс это вслух. Только по её глазам понял, что она всё слышала. Терзаемая сомнениями, смотрела в упор и одним взглядом запрещала мне дышать. Била наотмашь по щекам, даже не шевелясь.
— Скажи что-нибудь, — в горле труха. Мерзкая и сухая крошка, не дающая мне говорить нормальным голосом.
— Вряд ли это так, — произнесла робко.ю сдвигая свои ладошки. Совсем немного спуская их вниз и упираясь ими в мой торс.
— Не решай за меня, — лёгкая обида сковала грудную клетку, — мои слова — не пустой звук.
Я понимал, что сейчас речь пойдёт о наболевшем. Всё к тому и шло. Это логично. Этого следовало ожидать.
— И что дальше? — острые ноготки прошлись по рёбрам.
— А что ты хочешь?
— Ты же знаешь... — неуверенно.
— Скажи мне, — ответил, всё ещё надеясь на то, что она передумала.
Наивный идиот. На что ты там надеешься?
— Я хочу, чтобы ты отпустил меня. — Кира всё ещё стояла на своём. Тяжело сглотнула и провела языком по губам, — меня учили бороться за свои мечты. За свои желания...
Мечты?..
— А что же тогда делать мне? — Мне хотелось обхватить её за плечи и как следует встряхнуть, — с моими желаниями? Предлагаешь не бороться?
— Клим, — резкий вдох... и я делаю то же самое, — Ты говорил, что отпустишь...
Моих губ коснулась скупая улыбка. Качнув головой, я набрал полные лёгкие воздуха.
— Я пока не готов, — говорю как есть, зная, что Кира не оценит моей искренности. В её карих глазах вспыхнула крошечная искра. Гнев?
— А меня кто-нибудь спрашивал, готова ли я? Ты, например? — Её пальчики с ещё большей силой впивались между моих рёбер, — когда насиловал? Когда ударил меня? Когда засунул меня в подвал одну? Когда держал здесь, словно собаку на привязи? Меня кто-то спрашивал?! — от повышенной интонации, её дыхание участилось.
— Кир, — моя рука идёт в самоволку. Снова. Пальцами касаюсь шоколадной пряди. Наматываю ту на фалангу и наклоняюсь к ней, — я сожалею. Я правда сожалею. — На несколько секунд между нами повисает тишина. Её взгляд продолжает блуждать по моему лицу, а я смотрю только на своё отражение в чёрных зрачках напротив.
— Так, — заговорила, смотря на мой шрам под челюстью, — ты отпустишь?
Шрам тут же начал зудеть. Провожу по нему пальцами, слегка растирая, и делаю шаг назад.
— Отпущу, — замечаю, как поднялась её грудь. От облегчения? — С Гришей только вопрос решить надо.
— Гриша? Кто этот Гриша?
Я, наконец, отворачиваюсь. Подбираю с пола рубашку и бросаю ту на спинку стула. Спина горит от её взгляда. Словно меня поливают серной кислотой. Почти, сука, невыносимо.
— Гриша... — я открываю шкаф и выдвигаю один из ящиков, — Бык был его племянником. И правой рукой. Гриша был Боссом Быка. — запускаю руку в ящик, пытаясь нащупать там коробку, — Гриша торгует такими как вы... а бык... воспитатель?
Она ничего не отвечала. Молча стояла позади. Я повернулся, отмечая, что Кира так и не сдвинулась со своего места. Её пальцы стискивали узел на талии. Она буквально тонула в этом халате. В моём халате. Он был ей к лицу.
— Тот, к которому ты ездил тем утром? Когда подобрал меня на дороге...
— Да, — кивнув, я снова отвернулся.
Продолжил поиски коробки. Улыбнулся нащупывая бархатистую поверхность.
— А что связывает с этим Гришей тебя? Зачем ты к нему приезжал тогда?
— Ерунда... это был единичный случай. — Отмахнувшись, я сжал в пальцах коробку и снова повернулся к Кире. — Не то, что ты думаешь. Борделей я не касаюсь. Я, конечно, не святоша... но это дерьмо не для меня.
Она прикусила свою щёку. Недоверчивый взгляд говорил сам за себя.
— И что теперь? Какой вопрос