— Нет, просто встал. Нас ли ждет?
— Нас… да только зачем?
— Вместе к Мамайке спешить. Русские небось уже у Дона встали. Завтра Мамай его вброд перейдет и ударит, а мы бы сзади поспешили, а?
— Так чего же Олег не подходит на помощь к Мамаю?
— А пес знает, что у него на уме. Олег Рязанский всегда норовит в стороне остаться.
— Его не кори, у него княжество так лежит, что то слева бьют, то справа, не успевает Рязань из пожарищ поднимать. Станешь тут каждому гусю пролетному кланяться, не то Мамаю с его войском. Нам-то что делать?
— Как что? — изумился Федор. — Спешно к Дону идти и сзади бить московские полки!
Ягайло долго смотрел вдаль на краснеющее закатное солнце, потом вдруг вздохнул:
— У тебя мать русская?
— Русская, — подивился воевода.
— И у меня тоже…
Глядя вслед скрывшемуся в шатре Ягайле, Федор почесал затылок:
— Русская-то русская, а как же сговор с Мамаем?
Утром князь отдал приказ: готовиться к выходу! Коней… перековать, оружие привести в порядок, латникам просмотреть все кольчуги, чтоб в порядке были!
Воевода ахнул:
— Да на это, Ягайло Ольгердович, и дня не хватит!
— Пусть делают, что сказал! Я не спешу.
И своего коня князь вдруг тоже повелел перековать. Слуга поразился:
— Ведь кован неделю назад!
— А ты снова перекуй!
К середине дня наметом примчался гонец: русские полки ночью тайно переправились через реку, поутру битва началась!
— А рязанцы где?
— Стоят на месте, может, нас ждут?
— Пусть ждут.
— Поторопиться бы, Ягайло Ольгердович?
— Куда?! Кони не кованы! Лошадей сгубить хочешь?!
Князь весь день не находил себе места, то и дело поглядывая в сторону Дона и Непрядвы. Что там происходит?
А там была битва не на жизнь, а на смерть…
К Дмитрию и Боброку подъехал Владимир Андреевич:
— Митрий, от Семена Мелика весть принесли. Мамайка за Доном недалече уж, движется не спеша, видно, Ягайлу ждет. Нам еще полдня, и дальше нельзя. Как раз до света к берегу успеем, встанем, чтоб ордынцы завтра не переправились.
Князь только кивнул:
— Давай вперед поедем, место посмотрим. Может, надумаем чего. Ягайло далеко ли?
— Нет, в дне пути отсюда, не больше.
— А Олег?
— Там же.
— Не сговорятся?
— Всякое быть может, но не тать же Олег! Помочь не поможет, но в спину бить не станет. Ему свои не простят.
Боброк поддержал:
— Не таков он, чтоб своим в спину Мамайке в помощь бить!
— А как мыслишь, Ягайлу долго продержит?
— Он держать не станет, ежели пойдет Литва, то дорогу уступит. Разве что Ягайла сам не рискнет прямо на Олега идти…
— Дай бог, — вздохнул Дмитрий. — Ну, поехали. Нам время терять нельзя, если Ягайло все же решится, то в клещи нас возьмут знатно.
Два всадника, пожилой и два молодых, годившихся ему в сыновья, поторопили своих коней к берегу, туда, где впадает в Дон небольшая речка Непрядва и где на другой стороне раскинулось широкое, окаймленное леском поле, прозванное из-за обилия маленьких быстрых птичек Куликовым. Этой речке и этому полю суждено войти в историю России и всего мира в названии Куликовской битвы.
На берегу их уже ждали двое местных жителей, то ли их успели привести заботливые воеводы, то ли сами догадались, что помощь нужна.
— Здраве будь, князь Димитрий Иванович. Мамайка там пока, за Доном. А брод вот тут и тут есть. Непрядва мелкая, может, ее запрудить успеете?
— Погоди запруживать. Расскажите лучше, что на том берегу?
Мужик согласно кивнул и принялся на песке рисовать что где.
— Тута этот холм… вот тута поле… неширокое, но и немалое… Это Дон, это Непрядва…
Приятель поправлял его, время от времени они даже спорили, но сошлись на одном:
— Кроме как тута вброд Дон не перейти.
Потом переправились на другой берег и долго ездили между Доном, Непрядвой, Нижним Кубяком и Смолкой.
— А что, посреди поля болотце, что ли?
— Ага, — соглашался мужик, — с того и поле Куликовым зовут. Но то болотце неопасно, оно только после сильных дождей вязнет, а так нет. Ныне сухо.
Сопровождавший князей и воеводу писец старательно наносил острием шила очертания речек, холмов, рощи на бересту. Пригодится, чтобы обдумать. А думать приходилось, берега и у Дона, и у Непрядвы крутые, само поле Кубяком и Смолкой зажато, точно поделено на две части…
— Ладно, посмотрели, пора и ехать, — вздохнул Дмитрий. — Что думаешь, Дмитрий Михайлович? — обернулся он к Боброку.
— Есть мысль. Поедем в лагерь, скажу. А переправляться сегодня надо, завтра будет поздно. Ежели Мамай раньше нас сюда попадет, то будет сидеть до подхода Ягайлы и Олега. Вот тогда трудно придется.
— Трудно и так придется. Ты прав, командуй, чтоб мостили переправу, мужики сказывают, здесь и брод неплохой, часть коней так перейдет…
Пока ездили поле смотреть, в стане прибавление: едва вывернув из-под носа у ордынцев, примчались ратники от Тихой Сосны. Пусть их немного, там вообще люда мало, но Дмитрий, увидев таких помощников, едва смог перевести дыхание. Уж кому бояться ордынцев больше, чем им? Олег с какой силищей в стороне стоит, а эти точно зная, что сметут ордынцы все их дома в ответ, все равно пришли встать вместе со всеми за землю Русскую!
— Семьи-то куда подевали?
— В лесу попрятаны, — едва переводя дух от бешеной скачки, отвечал Федор Елецкий, мотая головой и отплевываясь от пыли.
— Как же вам-то уйти удалось?
— Только-только проскочили. Ох и силищу он ведет, Дмитрий Иванович, — Федор перешел едва не на шепот.
— Да и нас немало, — обвел рукой стан великий князь.
— И то я смотрю! Всю Русь собрал?
— Не всю, но многую.
В лагерь снова примчался Семен Мелик со своими. Глазами блестят, взъерошенные, точно после хорошей драки:
— С ордынцами столкнулись! У Гусиного брода! Едва смогли уйти. Совсем недалеко они. И языка с собой притащили.
В стороне, так, чтоб слышал только князь, Семен закрутил башкой:
— Ох и тьма тьмущая их, Дмитрий Иванович! Счету нет.
— Ты язык-то придержи.
— Я только тебе, а остальным наказал молчать.
— Молодцы.
Привели и пленного ордынца. Толстомордый, важный, глазом косил презрительно, мол, всем вам не иначе как погибель. Но стоило Боброку с намеком занести над ним кулак, ордынец весь сжался, стал просить, чтоб не били, рассказывать все, что знал. Выходило невесело: Мамай войска привел несметно, идет не торопится, литвинов поджидает и Олега Рязанского. Дмитрий с Владимиром переглянулись со вздохом. Ох, не ошибиться бы в надеждах на Рязанца…