Читать интересную книгу Тотальная война - Олег Маркеев

— Та-ак, попали, — оценил ситуацию Максимов, — С такой скоростью они до вечера не успеют. Придется, Леон, на себе багаж тащить.

Леон посмотрел на здание аэропорта, скрывающееся за мутной дымкой. Пробормотал что-то себе под нос и пошел следом за Максимовым.

На стоянке перед аэропортом их ждал потрепанный «уазик».

— Извините, но это лучшее, что удалось арендовать. — От смущения на загорелых щеках Юки проступил румянец.

— Прекрасная машина.

Максимов опустил на землю тяжелый баул. Похлопал «уазик» по раскаленному капоту.

С армейских времен он любил эту неприхотливую и надежную, как автомат Калашникова, машину. Самая русская модель из всех четырехколесных произведений родного Автопрома. «Жигуленок» — это вечное приключение итальянцев в России. Смешно и грустно. «Запорожец» сконструировали, чтобы дать толчок анекдотному творчеству. «Москвич» с момента создания и во всех последующих модификациях тешил амбиции столичных градоначальников, но средством передвижения служить отказывался. «Волга» походила на провинциального чиновника времен развитого социализма, напялившего импортный костюм, добытый в спецраспределителе по случаю очередного юбилея Октября. Времена изменились, и обкомовский шик вышел из моды. Даже Немцов не смог пересадить чиновный люд на отечественные «Волги»: бывшие члены КПСС и демократизаторы рынка патриотический почин не поддержали. «Чайки», «Зилы» и прочие «Зисы» к представительскому классу относились с большой натяжкой. Как ни полируй снаружи, внутри они оказывались БТРами повышенной комфортности. И клепались вручную на Горьковском танковом заводе. Народные избранники предпочли «ауди» и «мерседесы», а простой народ пересел на европейских подержанных лошадок, отказавшись поддерживать рублем отечественных фордов и бенцев.

Водитель, очевидно, воспринял хлопок по капоту как сигнал, распахнул дверцу и выпрыгнул наружу.

— Садам, уважаемые гости! — обратился он к Максимову во множественном числе.

Парню было на вид лет двадцать пять, на лице, покрытом характерным пепельно-коричневым загаром, играла ослепительная улыбка. По случаю встречи московских гостей он надел новую майку с флагом Конфедерации во всю грудь.

«Арийцы всех стран, соединяйтесь!» — Максимов спрятал улыбку.

Встретить за тысячи миль от линии Мейсона-Джексона[58] пламенного борца за права белой расы можно считать чудом. Впрочем, парень, судя по внешности, был туркменом, а значит — прямым потомком арийского племени, населявшего эти земли задолго до того, как в аравийской пустыне на Пророка снизошло откровение.

— Салам, — поздоровался Максимов. — Тебя как зовут?

— Петя, — ответил туркмен.

Еще один шок от смешения времен и культур заставил Максимова широко улыбнуться.

— Все удивляются! — Петя заразительно захохотал, откинув голову. — А у меня бабушка украинка.

— Здравствуй, Петя. Меня зовут Максимом.

Максимов протянул две ладони, сложенные лодочкой. Рукопожатие прошло согласно местным традициям.

— Как семья, как дети? Все здоровы? — отдал дань традиционной вежливости Максимов.

— Спасибо, все хорошо. — Петя решил удивлять гостя и дальше и добавил: — Ждем пополнения. Четыре девочки уже есть. Осенью, хвала Аллаху, будет мальчик.

Максимов ироничным взглядом осмотрел худосочного папашу.

«Климат, наверное, — решил он. — Все само собой размножается».

— Угощайся. — Максимов протянул ему открытую пачку «Кэмела». Поднес огонь к сигарете. — Мы с тобой подружимся, Петя, это я сразу понял. Давно за рулем?

— С семнадцати лет, — солидно ответил Петя.

— Значит, водила опытный. В армии служил? — поинтересовался Максимов.

— Два раза подряд.

Петя опять озарил все вокруг белозубой улыбкой.

— Не понял?

— Первый раз пошел служить за старшего брата. Он уже женился, ему было нельзя. А я еще холостым был. Отец сказал — иди, я и пошел. А потом без дембеля на второй срок остался. Уже за себя.

— И кем ты служил?

— Личным водителем командира строительного батальона капитана Ничепоренко, — с гордостью в голосе доложил Петя. — Он меня уважал очень. Кроме меня, в батальоне никто по-русски не понимал.

«Узнаю родную, непобедимую. Вот уж точно, кто в армии служил, тот в цирке не смеется», — подумал Максимов.

— Значит так, Петя. — Максимов покосился на Юко, терпеливо стоящую у баула. — С этой минуты объявляю матриархат ликвидированным. Старший — я. Мои команды исполнять быстро, но без суеты. Вопросы есть?

Петя изобразил на лице готовность умереть, спасая жизнь новоявленного командира.

— Вижу, вопросов нет, — удовлетворенно кивнул Максимов. — Баул — в машину. И бегом вон к тому дядьке. Помоги ему дотащить вещи. А то пока он до нас дойдет, мы растаем от жары.

Петя ринулся исполнять приказание. Через десять секунд он уже несся через пустынную площадь к Леону, с трудом управляющемуся с баулом, рюкзаком и громоздким металлическим чемоданом для фотооборудования.

Максимов подошел к Юко.

— Что вы ему такое сказали, Максим? — спросила она. — Вы бы знали, как я с ним намучилась.

— Вы же ему платите, могли бы быть и потребовательнее.

— Конечно, вы правы, — вздохнула Юко. — Только здесь все работают, будто впереди целая вечность.

Уворачиваясь от пыльного ветерка, Юко морщила носик и щурилась, и в эти мгновенья становилась жутко похожа на Карину.

«Немудрено, что обознался. Как две капли… Только не пойму, чего, — подумал Максимов. — А может, просто еще не забыл галчонка. Ага, она даст себя забыть. Не дождешься!»

— А разве у японцев не такое же отношение к жизни?

— Ну что вы! Давно уже нет. Живем в бешеном ритме. Стоит на секунду остановиться, как ты уже безнадежно отстал. А когда оказываешься в таких вот местах, просто физически чувствуешь, что время течет иначе. У вас так бывает?

— Да. Из-за этого я и выбрал археологию. С современной цивилизацией у меня отношения никак не складываются. Признаюсь, чем дольше живу, тем больше симпатичен Юкио Мишима.[59]

— Правда? Странно слышать это от русского. Мне всегда казалось, что Мишима наш и только наш. Вернее, мой. В школе я не расставалась с «Золотым храмом». И хранила его портрет под подушкой.

Она подняла лицо. Максимов как раз разглядывал ямки под ее тонкими ключицами, пришлось срочно отвести взгляд.

Смутившись то ли от взгляда Максимова, то ли от своей излишней откровенности, она потупилась и непроизвольно положила ладонь на грудь. Тонкий шелк майки натянулся, и под ним отчетливо проступил медальон.

Максимов не удержался и всмотрелся. Невольно обмер. Детали рассмотреть не удалось, но он был уверен, что в основе рисунка на медальоне лежит свастика. Четыре дуги выходили из центра, сплетаясь в круг.

— Юко, а в гостинице душ работает? — Вопрос вырвался сам собой.

Японка от удивления захлопала глазами.

— Да-а. Это лучшая гостиница. С поправкой на местные условия, конечно. Но вода есть.

— Очень хорошо.

Максимов решил, что план, как заманить Юко под душ, чтобы получше рассмотреть медальон, он обдумает позже.

Леон, тяжело отдуваясь, уже подошел к стоянке. Водителю Пете он доверил баул с вещами. Чемодан с оборудованием и рюкзак нес сам.

* * *

По дороге в гостиницу Петя активно исполнял роль экскурсовода. Тараторил по-южному пулеметно, то и дело, забыв про руль, указывал руками на местные достопримечательности. При этом в его голосе звучало столько гордости, что складывалось впечатление, будто он лично разметил, отстроил и благоустроил весь город от первого до последнего дома.

Максимов слушал вполуха и смотрел в окно вполглаза.

Мозг был занят двумя проблемами сразу. Во-первых, пытался угадать, на кого работает Петя. Вариантов было масса: территориальная резидентура ФСБ, разведка погранотряда, контрразведка 201-ой дивизии, местная безопасность во всех ее проявлениях и названиях, наркобароны, недобитая Объединенная таджикская оппозиция, безыдейные бандиты с окраин и высокодуховные моджахеды с другого берега Пянджа. Ничейным незаметный водитель потрепанного «уазика» быть не мог. Детей кормить надо и жить хочется. Вот только попробуй угадай, кому перепадает больше информации?

Другой проблемой была Юко. Причем настолько серьезной, что Максимов решил в первую очередь заняться именно ею.

«Если ищешь чертей, то первым делом надо проверить тихий омут», — перефразировал он известную поговорку, незаметно разглядывая в зеркальце сидевшую на заднем сиденье Юко.

Девушка односложно отвечала на вопросы Леона. С лица не сходила вежливая церемониальная улыбка. Прижатая к дверце мощным телом Леона (он к тому же отказался положить сзади свой чемодан), она стоически переносила тесноту, жару и тряску.