Читать интересную книгу Сказания и легенды Средневековой Европы - М. Орлов

— Вы видите души? Видите, как руки великого мудреца (т. е. председателя) отделяются от его тела и хватают души проклятых?

Батайль с удивлением взглянул сначала на председателя, махавшего руками, потом на вопрошавшего англичанина. Он не видел ничего, кроме того, что человек, как сумасшедший, машет руками. Он так и ответил англичанину и, в свою очередь, спросил его: что такое он видит? Англичанин объяснил ему, что руки председателя при каждом взмахе отделяются от его плеч и взлетают высоко вверх к самому потолку капища или отлетают в стороны к стенам, и видно каждый раз, как эти руки хватают реющие в воздухе души, зажимают их в кулак, потом возвращаются к телу, приклеиваются к своему месту — к плечу, а при следующем взмахе вновь отлетают и т. д. Батайль с удивлением выслушал это объяснение. Он обратился к другому своему соседу— китайцу, члену секты Сан-Хо-Хой, и спросил его, видит ли он, как руки председателя отскакивают от тела; но китаец, как и Батайль, ничего подобного не видел. В эту минуту сосед, сидевший сзади и слышавший их разговор, подтвердил видение англичанина. Впоследствии Батайль убедился, что приблизительно половина всех присутствовавших ничего особенного не видела, как и Батайль; другая же половина видела все то же самое, о чем ему рассказывал англичанин. Батайль так и остался при полной невозможности объяснить эту странную галлюцинацию.

Последний акт демонопоклоннических безобразий, разыгравшихся в капище «Сан-Хо-Хой», состоял в человеческом жертвоприношении. Батайль уверяет, что в этой секте такие жертвоприношения производятся часто. Просто-напросто кидают жребий, и на кого из присутствующих он падет, того тут же и приносят в жертву. Такой обычай заведен, по уверению Батайля, ради укрепления в братии чувства солидарности, верности союзу. Каждый знает, что жребий может пасть на него и что, следовательно, он каждую минуту должен быть готовым к смерти. А это поддерживает в членах союза на надлежащей высоте полное презрение к жизни. Презрение же к жизни необходимо членам союза на тот случай, если бы на них обрушилось преследование начальства. Но Китайское правительство вообще терпимо к сектам чисто религиозным, и с этой стороны опасность грозила бы только в том случае, если бы деятельность секты «Сан-Хо-Хой» приняла политическое направление. Церемония жертвоприношения началась с того, что все присутствовавшие во главе с председателем встали перед алтарем дракона Бафомета. Девять членов общества, очевидно очередных кандидатов, написали свои имена на бумажках и опустили их в мешок. Председатель вынул из этого мешка три бумажки и громко прочитал три имени: A-Фу, Ши-Тун, Ие-Сина. Это не были жертвы, а, наоборот, были палачи, которых жребий обозначал как исполнителей. После того приступили к жеребьевке жертвы. Имена всех присутствовавших были написаны на бумажках и опущены в тот же мешок. Прежде чем приступить к выниманию жребия, председатель обратился к публике с торжественным увещанием. Мы, дескать, давали клятву оставаться верными нашему обществу, быть всегда готовыми за него умереть, что бы ни требовало нашей смерти: козни ли наших врагов или воля нашего божества.

— Братия, — заключил свое увещание председатель, — все мы, присутствующие в этом храме, храним ли мы в сердцах наших верность нашей клятве? Все мы, громко изъявляющие готовность умереть, готовы ли мы на самом деле к тому, чтобы без страха встретить смерть?

И когда все присутствующие в один голос подтвердили свое неизменное решение по требованию божества расстаться с жизнью, председатель вынул из мешка билетик, развернул его и во всеуслышание прочел имя избранника: Иео-Хуа-Цзы!..

Один из китайцев тотчас выделился из толпы. Это и был Иео-Хуа-Цзы, избранная жертва сатаны. Он восторженно вскричал:

— Да будет благословен Чен-Юн! Да будет моя жертва угодна Цзи-Ка!

После того он медленными шагами направился к статуе дракона, поднялся по ступеням к алтарю, встал около самой статуи, опустился на колени, сеял с себя все знаки принадлежности к секте, положил их на колени идола и, скинув одежду, обнажил левое плечо. Все присутствовавшие в храме тоже опустились на колени и что-то бормотали: без сомнения, молитву к сатане о том, чтобы он принял жертву.

Так прошло несколько мгновений, и вдруг Батайль почувствовал, что ему прямо в лицо пахнуло нестерпимым жаром, словно перед ним вдруг открыли заслонку пылающей печи. Он невольно откинулся назад и видел, что такое же движение сделали все другие, бывшие в храме. Не более как через секунду после того одна из лап статуи дракона опустилась на плечо Иео-Хуа-Цзы, и острые когти этой лапы вонзились в его тело, из которого брызнула струя крови. И вслед за тем лапа снова поднялась и идол вновь стоял в своей прежней неподвижности. Иео-Хуа-Цзы спустился вниз и с гордостью показывал всем на кровь, струившуюся из его плеча. Громко и в упоении торжества он кричал что-то по-китайски. Батайлю перевели его слова. Они выражали безумную радость изувера о том, что божество приняло его жертву, отметило его как своего избранника.

Принесли жаровню, потом плаху и особенной формы острое орудие: что-то среднее между саблей и широким ножом. Иео-Хуа-Цзы вышел на середину храма, где поставили принесенные предметы. Он снял с себя всю одежду и все это постепенно бросал в огонь. Все вещи одна за другой пожирались пламенем. Тем временем плаху и меч отнесли на возвышение перед статуей. Когда избранник кончил сжигание своей одежды, он тоже направился на помост к плахе, около которой стояли трое избранных жребием палачей, о которых мы выше упомянули. И тогда произошла сцена, которая привела Батайля в страшное нервное потрясение. Один из палачей взял в руки меч и держал его наготове. Иео-Хуа-Цзы, совершенно спокойный и безмолвный, положил на плаху свою правую руку. A-Фу, державший меч, быстро им взмахнул, и он, как молния, сверкнул в воздухе и опустился на руку Иео-Хуа-Цзы. Послышался сухой стук. Кисть руки мгновенно отлетела в сторону, а из среза хлынула кровь. Иео-Хуа-Цзы не только не испустил звука, но даже не поморщился. А-Фу передал меч Ши-Туну. Иео-Хуа-Цзы, как автомат, убрал правую руку и положил на плаху левую. Раздался новый стук, и кисть левой руки последовала за кистью правой. А истязаемый по-прежнему даже бровью не повел. Меч перешел в руки Ие-Сина. Иео-Хуа-Цзы на этот раз поставил на плаху правую ногу. И она была во мгновение ока отсечена и отлетела прочь. Изуродованный китаец стоял теперь на одной левой ноге. Он заметно ослабел и побледнел от потери крови, но лицо его оставалось невозмутимо спокойным.

Батайль при виде этого зрелища дошел до состояния, близкого к полусмерти. Он был так подавлен ужасом, что почти лишился сознания и здравого суждения, из живого человека превратился в какого-то автомата. В этот момент председатель снова возвысил голос.

— Братья! — возгласил он. — Три члена тела брата Иео-Хуа-Цзы уже пали. Формальности выполнены. Теперь остается отсечь голову избраннику божества. Вам известно, братья, что когда кровавая жертва приносится нами в присутствии посторонних посетителей, честь отрубить голову жертве принадлежит тому из них, кто окажется самым старшим по своему положению в своем обществе.

Затем, разобрав звание присутствовавших гостей, председатель пришел к заключению, что самый старший из них по чину не кто иной, как наш любезный автор Батайль, и что посему честь исполнения казни избранника совершенно неоспоримо принадлежит ему. Как только Иео-Хуа-Цзы услыхал эти слова, он сейчас же, в свою очередь, возопил к Батайлю:

— Чарльстонский брат, отруби мне голову! Чарльстонский брат, не откажи мне в этой чести!

Тем временем Ие-Синь сошел с возвышения и передал Батайлю меч, которым он только что отсек ногу Иео-Хуа-Цзы. Один из служителей подал Батайлю сосуд с каким-то напитком, и председатель пригласил Батайля выпить эту чашу, пожелав ему при этом здравия и всякого благополучия. Наш злополучный герой совершенно машинально взял в одну руку меч, в другую руку— чашу. Он выпил то, что в ней было. Напиток был какой-то пресный, безвкусный и, сколько помнится Батайлю, густой. От него слегка отдавало розовым маслом. О его составе Батайль не имел никакого понятия. Но этот таинственный элексир произвел свое действие. Батайля сразу ошеломило, он ощутил резкий прилив крови к мозгу. Ощущение, очень похожее на обморок, заставило его опуститься на стул, но он тотчас же снова вскочил на ноги. А как только очутился на ногах, то, опять-таки, почувствовал, что он не может стоять, и он бессознательно оперся на меч. Не прошло и секунды, как в нем настала новая чудесная перемена. Он ощутил необыкновенную легкость, бодрость и силу во всем своем существе; ему казалось, что он одним ударом кулака может прошибить насквозь стену. А Иео-Хуа-Цзы все продолжал вопить к нему:

— Чарльстонский брат, отсеки мне голову! Чарльстонский брат, не откажи мне в этой чести!