покойная Этайн. Знак её рода.
Бьярки стоял, закусив кулак. Его невидящий взгляд беспокойно метался по полу, пока он пытался собраться с мыслями. Наконец, юноша спросил:
— Что было дальше? Куда делся этот сид? Зачем она явилась сюда, в Стародуб?
— Могу ответить только на последний твой вопрос. Гнеда приехала, чтобы отомстить за родителей и убить Войгнева. Она сама призналась в этом Ивару.
Бьярки в неверии вздёрнул голову.
— Ты же знаешь, до сих пор ходят слухи, будто именно он сгубил Ингвара, — развёл руками Судимир.
— А как было на самом деле, отец?
Судимир положил ладони на подлокотники и, поджав губы, откинулся назад. Его переносицу пересекла глубокая складка.
— Убийца так и не был пойман, но я готов отдать голову на отсечение, что Войгнев тут ни при чём. Я хорошо знал их обоих. Да, между ними стояла женщина, но Войгнев никогда бы не поднял руку на своего побратима. Что же до власти, он не стремился к ней и получил престол скорее вопреки собственным желаниям и помыслам.
— Но она, — будто не слыша рассуждений боярина, проговорил Бьярки, глядя незрячими очами в пустоту, — она? Убить? Князя? Она?
Судимир прищурился и задумчиво постучал пальцами по дереву.
— Я не думаю, что Гнеда в самом деле смогла бы посягнуть на жизнь Войгнева. Не говоря о том, как сложно осуществить подобное, мне кажется, она слеплена не из того теста.
Бьярки снова сел, опустив тяжёлую голову на руки. Знал ли он вообще что-то о девушке, которую любил? Как он кичился своей знатностью против её безродности, и что же? Всё это время она молча сглатывала насмешки, сама будучи выше его по происхождению! Он полагал, что Гнеда за свою жизнь не видела дальше печной заслонки, а она пережила, может, больше него самого. Он почитал её за добрую и кроткую, а она вынашивала кровавые, мрачные замыслы.
— Подожди! — Бьярки вдруг озарило. — Когда ты узнал правду?
— Известия от Гореслава пришли летом, ещё до её появления здесь. Но когда я увидел Гнеду у нас в усадьбе, в мужской одежде, — Судимир неожиданно улыбнулся от воспоминания, — да, я понял, что это она. У меня мелькнуло подозрение ещё в Трилистнике, но после я уверился окончательно.
— Ты прикрывал её, с самого начала! — негодующе проговорил юноша.
— Ты удивляешься, почему я не выдал её Ивару? — усмехнулся боярин, поглаживая бороду. — Я должен был сам разобраться. Понять, что её привело сюда. Почему именно моя усадьба. Кто ей помогает. Какую пользу наша семья может извлечь. — Он приостановился, спокойно выдерживая острый взгляд сына. — И потом, Ингвар был моим другом. А ещё она и вправду спасла меня. Это не было подстроено, как считает Ивар.
Весь год, что девочка прожила у нас, я не спускал с неё глаз. За ней следили и не заметили ничего предосудительного — ни тайных встреч, ни замыслов, ни приготовлений. Я верю ей в том, что она действовала в одиночку. Во всяком случае, она так искренне полагала, что, конечно, не исключает стоящих за Гнедой тайных для неё самой сил.
— А тот сид, что был с ней?
Судимир пожал плечами.
— Откуда же Ивар узнал?
— Мне тоже очень хочется это понять, — нахмурился боярин. — Говорит, получил безымянное известие, но мне его не показал. Ивар сам не свой. Он стал очень жёстким и подозрительным. Считает, что Гнеда — только часть большого заговора. Я пытался увещевать князя, что он чрезмерно суров к девочке. Из того, что я знаю, её держат на воде и хлебе, едва ли не в исподнем и босиком. — Бьярки сжал зубы, но промолчал, не перебивая отца. — Я знал каждый её шаг, и княжеская семья была в безопасности, им ничто не угрожало, но Ивару теперь не докажешь. Он несгибаем, а я не могу позволить себе слишком усердствовать в её защите, не боясь подставить под удар вас. Мать страшится гнева и опалы, но я не мог не известить тебя. Ты сватался к этой девушке, Бьярки. — Судимир встал и, приблизившись к сыну, положил руку ему на плечо. — Тебе решать.
Отец неслышно вышел, а Бьярки всё сидел, неподвижно глядя в одну точку перед собой. Дрова прогорели, повалуша утонула в синем сумраке, и лишь озябшие крупинки снега скреблись о слюду, будто просясь в тепло дома.
Со двора раздался хриплый крик кочета, и юноша дёрнулся, будто от резкого пробуждения.
Он поднялся и быстрым пружинистым шагом направился к себе. Здесь всё ещё пахло горечью, в которой он покидал усадьбу, и от этого перехватило в горле. Не зажигая света, Бьярки достал шерстяной плащ.
Решать было нечего. Все рассудительные доводы о том, что быть может, Ивар прав в своих подозрениях, что, вероятно, заговор существует, что Бьярки должен быть на стороне своего брата и князя, разбивались о простую мысль. Гнеда сейчас одна, посреди холодной ночи, в заточении, словно какой-то душегуб. Маленькая, беззащитная, продрогшая.
Несмотря на ранний час, Бьярки без слов пропустили на теремный двор, но со стражниками у клети было труднее. Он знал их, и оба тотчас подобрались, завидев княжеского побратима.
— Пропусти меня, Безуй, — отрывисто приказал он тому, что заслонял собой дверь.
Гридни были в длинных меховых накидках, и пока Бьярки не подошёл, они приплясывали, согреваясь. Тот, к кому юноша обратился, нерешительно перехватил копьё и покосился на товарища.
Второй откашлялся и несмело ответил:
— Господин, нам не велено никого пускать к пленнице. Сам князь распорядился.
Было видно, что стражникам не по себе. Все знали Бьярки. Он был десницей Ивара. Всегда рядом, как тень. Слишком мало времени минуло с тех пор, как старый князь умер, но порядки уже стали другие, и всё-таки… Никто не смел бы отказать Бьярки, но даже эти два кметя чувствовали что-то в воздухе, которым был окутан боярин. Словно червоточина, вина, которую он ощущал перед побратимом, просачивалась сквозь одежду, выдавая его. Но Бьярки уже решился и отступать не собирался. Он был слишком близко к ней. Их разделяли только тёмные от времени брёвна и двое неуверенных людей с рогатинами.
— Пропусти, — повторил Бьярки, высокомерно задирая подбородок, окидывая Безуя уничижающим взглядом. — Неужто думаешь, у меня нет княжеского дозволения?
— Хорошо, господин, — промолвил второй, Воила. Он кивнул напарнику, и тот принялся отворять тяжёлый засов.