Несколько изрядно поврежденных немецких самолетов начального этапа войны в Испании было доставлено в Москву. Удалось восстановить, испытать в полете и даже провести сравнительные учебные бои советских самолетов с истребителями He-51, Bf-109B (c мотором ЮМО-210) и бомбардировщиками Ю-52, Ю-86, He-111.
Отчеты НИИ ВВС подтверждали – советские самолеты по своим летным характеристикам превзошли немецкие:
– истребитель He-51(испытывался под обозначением И-25, летчик-испытатель Стефановский): «Самолет И-25, несмотря на незначительную скорость (315 км/час), может вести активный оборонительный бой с самолетами И-16М25, ДИ-6, ДИ-6Ш и достичь успеха при внезапном нападении на самолеты СБ, ДБ-3, Р-9, но инициативу боя самолет И-25 удержать за собой не может. В бою И-16 с самолетом И-25 все преимущества на стороне первого»;
– истребитель Bf-109B (летчик-испытатель Супрун): «Самолет „Мессершмидт-109” с мотором ЮМО-210 по своим летно-тактическим данным стоит ниже принятых на вооружении в ВВС РККА скоростных самолетов-истребителей»;
– бомбардировщик He-111 (летчик-испытатель Кабанов): «Самолет „Хейнкель-111” по скорости стоит ниже соответствующих самолетов отечественного производства; скороподъемность, дальность и потолок самолета „Хейнкель-111” значительно ниже уровня требований, предъявляемых к современным двухмоторным бомбардировщикам».
Но вскоре в небе Испании появился более совершенный истребитель «Мессершмидт-109С», а также скоростной бомбардировщик Ю-88, превосходивший советский СБ по скорости и бомбовой загрузке. Немцы, учтя опыт испанских боев и готовясь к грандиозному походу за мировым господством, с лихорадочной поспешностью улучшали свои машины. И новые самолеты, сразу же поставленные на серийное производство, показали превосходство над советскими И-16 и СБ…
Видимо, наши авиационные и военные руководители пребывают в непозволительно благодушном состоянии – делают вывод в Кремле. Сталин – в ярости!
Арестованы Туполев, совмещавший руководство КБ с должностью замнаркома, и большая группа работников ЦАГИ во главе с начальником Харламовым. Большинство из них незадолго до этого побывали во Франции и в США в составе технической комиссии. Руководили ею Туполев и Харламов. В США, в частности, была закуплена лицензия на постройку всемирно известного пассажирского самолета «Дуглас». Это и подлило масла в огонь. «Воевать не на чем – а они „дугласы” покупают!» – заявил Сталин.
В чем же их только не обвиняли! Но главное – в традициях тех лет – шпионаж в пользу немецкой разведки. В эту чушь, конечно, никто не верил, но тем не менее Туполев находился под арестом до лета 1941-го. На пятом этаже конструкторского бюро ему выделили кабинет и жилую комнату, окна которых были забраны решеткой, а у дверей постоянно дежурил часовой. Он по-прежнему оставался конструктором, но передвигался только под конвоем. Туполев все это время был в самом прямом смысле слова прикован кандалами к своему КБ.
К концу 1938 года массовые аресты и расстрелы, видимо, достигли своих целей. Сталин решил прекратить репрессии. Последним аккордом «чистки» стало уничтожение самих «чистильщиков». 8-го декабря 1938 года был смещен со своего поста и расстрелян нарком НКВД Ежов. Вслед за ним отправилось практически все поколение «ежовских чекистов». Главой НКВД стал Лаврентий Берия. Число арестов резко сократилось. Стране нужна была передышка.
Недремлющее око
Тридцать седьмой год в корне изменил жизнь волжского города и завода. Под несмолкающие овации вождю народ утрачивал навык естественного человеческого общения. Пословица «молчание – золото» в те годы обрела иной смысл: только молчание гарантировало жизнь. Как писал Бабель, сегодня человек свободно разговаривает только с собственной женой ночью и под одеялом. Все речи, выступления руководителей перед массами начинались и кончались обязательным восхвалением «отца всех времен и народов товарища Сталина».
Главному конструктору Климову приходилось все чаще выходить на трибуну, выступать перед заводчанами – Владимира Яковлевича приняли и полюбили в Рыбинске, народ с уважением прислушивался к сказанному самим Климовым.
В тот вечер, накануне праздника по случаю двадцатилетия Октябрьской революции, Владимир Яковлевич особенно тщательно готовился к своему выступлению. Назавтра намечено торжественное открытие Дворца культуры их завода – действительно великолепного здания, где наконец-то можно будет появляться, отдыхать после работы, не вызывая ничьих подозрений. И для детей, молодежи там предусмотрено много интересного. Меньше будут праздно болтаться по городу, займутся спортом или музыкой, театром – кружков и секций там будет достаточно. Конечно, это большой праздник для коллектива. Но в зале будут и семьи арестованных совсем недавно, надо найти нужные слова, чтобы не переборщить с «праздничным и светлым».
Жена с дочерью в соседней комнате вертелись перед зеркалом, примеряя новые платья, сшитые специально к завтрашнему дню. Много ли праздников у них было за последние два года – пусть порадуются. Может быть, теперь им будет хоть немного интереснее здесь, в Рыбинске. Во Дворец планируется приглашать популярных артистов, писателей, устраивать общезаводские вечера. Ближайший праздник – встречу Нового года – решено обязательно организовать в новом Дворце.
Ира, зайдя в комнату отца, чтобы продемонстрировать новый наряд, застала его склонившимся над передовицей газеты «Правда» с карандашом в руках:
– Семь, восемь, девять, десять…
– Папа, что ты подсчитываешь?
Не отрываясь от своего занятия, Владимир Яковлевич пояснил:
– Хочу понять, как сейчас принято выступать. Мне завтра придется выходить на трибуну, речь уже подготовил, да забыл про Сталина.
– А при чем здесь Сталин и газета?
– Мое выступление почти такое же по количеству текста, как и передовица. Вот и считаю – сколько раз здесь упомянули Сталина и в каких выражениях. Если я буду опираться только на свое желание, то ни за что не угадаю. А так – совершенно безошибочно пойму сложившуюся систему и традиции.
Во всем, что касалось Сталина, мелочей не было. Любая оплошность грозила серьезными последствиями.
Разговор с дочерью был прерван телефонным звонком. Владимир Яковлевич тут же пошел к аппарату, одновременно шаря рукой по заднему карману брюк и быстро вынимая толстую записную книжку. Пока звонивший представлялся, что-то говорил, Климов, одной рукой придерживая трубку, другой, облокотившись о колено, быстро-быстро перебирал страницы. Найдя нужную страницу, уверенно продолжал: «Да, да, я вас, конечно, помню, Иван Алексеевич, добрый вечер, слушаю…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});