Дальше вопрос был очень трогательный: «Что случилось со „Сказкой о тройке“, почему в первом издании, в „Ангаре“, она имеет один вид, а в последнем издании, в журнале „Смена“, она имеет вид совсем другой?» Дело в том, что когда мы написали «Сказку о тройке», она была задумана как продолжение «Понедельник начинается в субботу», но, как вы легко могли заметить, она написана достаточно желчно, это уже не юмористика, не ирония, а, так сказать, сатира. Сатира на положение в науке и прочее.
В прошлом ее никто опубликовать не пожелал, хотя договор был. А вот тут обратился альманах «Ангара», бедный, несчастный альманах иркутский, в котором не было штатной редакции, штатных редакторов, там работали люди на чистом энтузиазме, журнальчик этот выходил раз в два месяца. И вот они решили посвятить два номера фантастике. Обратились к нам, мы дали им «Сказку о Тройке». Энтузиаст есть энтузиаст, это вам не чиновник. «Давайте, — сказали они нам, — но увы, мы не можем дать больше шести листов». А в оригинале «Сказки» — десять листов. Нам пришлось искать способ сократить «Сказку о Тройке», что мы и сделали. Из десяти листов первоначального текста, который опубликован последний раз в «Смене», мы взяли пять листов, добавили туда еще один лист нового материала и, таким образом, «Сказка о Тройке» пошла в журнале «Ангара» в шестилистовом виде, что благополучно привело к разгону редакции, к строгому выговору, увольнению ответственного секретаря.
Это не первый журнал, который мы разрушаем, потому что такая же судьба постигла журнал «Байкал» в связи с опубликованием «Улитки на склоне». Дальнейшее наше зловещее влияние на журналы отразилось гораздо меньшими потерями, потому что нас не печатали. Но вот журнал «Аврора», например, начал активно печатать в Ленинграде наши произведения, но там было трудно достать редактора, потому что редактор Косарева, очень смелая женщина, сама была членом обкома, и ее супруг работал в ЦК КПСС, так что ее просто так не ухватишь. Отсюда пошли три произведения подряд в «Авроре». И она объявила, что «Аврора» — ни одного года без Стругацких, но тут ее, увы, забрали в ЦК, и «Аврора», конечно, потеряла в наших глазах многое.
Однако знамя было подхвачено нашей колыбелью, нашей альма-матер «Знание — сила», и они выступали очень смело, за это время четыре раза с ними происходил кризис, то есть угрожали превратить их в очередной журнал профтехнического обучения.
Нам удалось совместно с десятью академиками, пятнадцатью докторами это дело отстоять. (Аплодисменты.)
БНС. Если б гимназисточки по воздуху летали!
— С 1970 по 1980 год у нас не вышло ни одной новой книжки — только пара переизданий. Единственная отдушина была нам оставлена — несколько журналов, которые нас публиковали — «Аврора», «Нева», «Знание — сила». Но цензура здесь ни при чем. Цензура (Главлит) не занималась идеологией — она просто вычеркивала всё, что было запрещено «цензурной книгой». Запрещено, скажем, упоминать молодую треску (СССР, оказывается, подписал какую-то конвенцию о невылавливании молодой трески), — цензура вычеркивает в тексте полностью обалдевшего от изумления автора фразу «мы сидели на берегу и поедали свежепойманную молодую треску». Запрещалось писать о зарплатах наших спортсменов. Мы, помнится, потеряли дар речи, когда нас заставили убрать в тексте автомобильные номера — предложили заменить на любые, но другие, взятые тут же и наугад. Единственный раз цензор выдвинул идеологическое требование, обвинив нас в пропаганде экспорта революции, — речь шла о романе «Хищные вещи века», — но это было событие нетипичное. Как правило же, идеологией занимались редакции, превращенные в опорные пункты по очищению произведений от идеологически вредных текстов и, особенно, подтекстов. Прорваться сквозь оборону издательской редакции, в особенности настроенной к тебе недоброжелательно, в особенности битой и запуганной, в особенности, когда по стране идет какая-нибудь кампания, — было практически невозможно. Вторая часть нашей «Улитки» была опубликована Божьим попущением один-единственный раз, в 68-м году, в периферийном журнале «Байкал». После чего редакция «Байкала» получила массу неприятностей, а текст был запрещен идеологическими инстанциями намертво — аж до самого 1987 года. Точно так же вышла «Сказка о Тройке» — в иркутском альманахе «Ангара», каковой альманах постановлением тамошнего обкома был немедленно разогнан. Вот подлинные герои того времени — редакторы, осмеливавшиеся на свой страх и риск публиковать идеологически невыдержанные тексты! Африкан Бальбуров, Юрий Самсонов, Бела Клюева, Владимир Кривцов, Нина Беркова, Нина Филиппова, Нина Косарева — низкий поклон вам за вашу смелость и профессионализм.
Но публикации в одних только журналах — это еще в будущем. Пока же для АБС привычно другое: журнальная публикация, а затем книжная. Авторы радуются вышедшему ОО в журнале и ждут его книжного издания.
Письмо Бориса брату, 6 мая 1969, Л. — М.
Дорогой Аркашенька!
1. Как раз сегодня вызвала меня Головань. Имела место беседа, длившаяся в общей сложности полтора часа. Полчаса мы говорили о деле, остальное время — беседовали за жизнь. Коротко говоря, всё свелось к двум конкретным требованиям главной редакции: а). Пришельцы должны быть симпатичны советскому зрителю и б). Инспектор не должен быть одинок, не должен противостоять всем прочим людям (ибо иначе возникает ситуация, чреватая аллюзиями и ассоциациями, т. е. критика своевольного и злого начальничка). Я со всем соглашался, и всё кончилось хорошо. Договор будет подписан, и аванс будет выдан. Правда, возникли тут трудности в связи с тем, что у тебя переменились и паспорт и сб/книжка, но это все преодолимо, я уже принял меры. А пропо, сообщаю, что мадам была очень мила, очень лева и очень возмущалась как новой линией «Журналиста» вообще, так и выпадом Краснобрыжего в частности.
2. «Неву» с ОО я тебе достал, так что можешь свой номер спокойно дарить Ниночке-благодетельнице.
3. С Сашей Лурье я пока не общался. Во-первых, еще не готова перепечатка, а во-вторых, он заболел гриппом.
4. Всю твою деятельность, связанную с кино, одобряю оптом. Дать ТББ Журавлеву — идея хорошая. Мыслей насчет оригинального сценария у меня нет, но можно пойти на любую инсценировку, например, ДР, или ПкБ, или «Извне» (очень завлекательный мог бы быть фильм!). Об оригинальном сценарии я, конечно, буду думать, но более всего меня сейчас заботит ускорение оборачиваемости оборотных средств (УСКООБОБОСР). Деньги же лежат под ногами — наши повести, наши рассказы, всё это годится в дело!
5. «Как мы пишем вдвоем», конечно же, напишем! Соглашайся. Я приеду же к тебе в июне-июле, вот и напишем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});