Читать интересную книгу Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

— Сколько можно повторять…

Майер прищурился:

— Тогда почему вы звонили ему в субботу вечером на мобильный, который был тогда отключен?

Она остановилась, уже в дверях.

— Вы же были с ним, Риэ. Или вы хотели заняться телефонным сексом, лежа в одной постели? Но просто забыли напомнить ему включить телефон?

— Я не помню…

— Нет, нет! Не надейтесь, что вам удастся ускользнуть. — Он помахал перед ее лицом списком покупок, не забывая держать листок исписанной стороной к себе. — Я только что получил от мобильного оператора перечень всех звонков. Вы пытались связаться с ним. Несколько раз. Ни разу не дозвонились.

Впервые она почувствовала себя неуверенно.

— Похоже, вы беспокоились о нем. Что вряд ли имело смысл, коль вы находились в одном номере. — Майер затряс головой. — Ничего не понимаю. Совсем запутался.

Он подошел к ней:

— Я даю вам последний шанс. Вы врали мне от первой до последней буквы, но я готов закрыть на это глаза. Только помните: еще одно слово лжи — и вы соучастник, а не свидетель.

Он поманил ее обратно к стулу.

— Вам выбирать.

Она не двигалась с места.

— Приезжал ли Хартманн к вам в пятницу вечером? Подумайте!

Она шагнула в коридор.

— Последний шанс, Риэ…

Лунд стояла перед домом Хартманна. В высоких окнах второго этажа горел свет. Чудесный ухоженный сад перед крыльцом, на заднем дворе — обширный газон. Дом находился на просторной, хорошо освещенной улице в Северном Эстербро, рядом с районом посольств. Вилла, а не дом, и стоит как минимум десять миллионов крон. В политике водились деньги.

Она побродила по саду в поисках следов — любых: недавно вскопанной земли, свежих посадок, обломков чего-либо. Пересекла зеленый ковер газона, зашла за дом. Обнаружила выкрашенную белой краской дверь в подвал. Перед ней намело кучу сухих листьев высотой не менее полуметра. То есть дверью давно не пользовались. Она заглянула в единственное на первом этаже освещенное окно. Это был дом для большой семьи или даже для целой династии. Но там обитал лишь печальный и красивый Троэльс Хартманн.

Она обогнула дом, так и не обнаружив ничего интересного. Вышла через боковую калитку и вновь оказалась перед каменными ступенями входной двери, из-за которой не доносилось ни звука работающего телевизора, ни музыки, ни голосов.

Лунд позвонила в звонок.

Позвонила еще раз, потом постучала — громко, несколько раз.

Дверь открыла женщина, иностранка, вероятно филиппинка.

— Добрый вечер. Я Сара Лунд, из полиции. Троэльс Хартманн дома?

Ее впустили внутрь, не задавая вопросов.

Современная кухня сверкала безукоризненной чистотой. Дорогая плита, дизайнерский стол в центре, ни единого пятнышка.

Приходящая уборщица, подумала Лунд.

За стеклом включенной духовки была видна пицца.

Она стояла посреди этого великолепия в пальто и бело-черном свитере и покачивалась на пятках.

Он мог быть где угодно в доме. Поэтому она ждала, стараясь быть терпеливой.

Хартманн спустился со второго этажа в синей рубашке и брюках, вытирая полотенцем волосы.

Увидел ее и раскрыл от удивления рот. Бросил полотенце на стул.

— Я ответил на ваши вопросы, Лунд. И если соглашусь еще разговаривать с вами, то только в присутствии моего адвоката.

— Вы сказали, что в квартире вам никто не звонил.

Он закрыл глаза, тряхнул головой:

— Вы, вообще, слышите, что вам говорят?

— Только этим и занимаюсь. Вы сказали, что вам никто не звонил.

Он посмотрел на пиццу. Хлопнул себя по лбу:

— Ладно. Нетта Стьернфельтт.

— Я узнала это от нее.

— Мы говорили секунд тридцать, не больше. Я постарался дать ей понять, что не заинтересован в дальнейшем общении с ней.

Он надел варежку-прихватку, достал из духовки противень с пиццей, стряхнул на блюдо. Лунд наблюдала за ним. Мужчина, привыкший жить один.

— Она без конца звонила мне. Посылала сообщения. Мне это надоело.

— Вы уверены, что это был единственный звонок?

— Повторяю в последний раз: уверен. Я написал ту проклятую речь. Выпил лишнего. Потом поехал к Риэ примерно в половине одиннадцатого. Я все это уже говорил. И больше не намерен возвращаться к этому. — Он открыл дверь, ведущую в соседнюю с кухней комнату. — Мне нужно поесть. Прошу вас уйти.

— Давайте предположим, что кто-то действительно пользовался вашим компьютером, вашей машиной, квартирой. Кто мог узнать ваш пароль?

— И об этом мы уже говорили. Нашу сеть взломали.

В кухню вошла домработница, забрала пакет с мусором, сказала Хартманну, что придет через неделю, и ушла, закрыв за собой дверь.

— Я хочу помочь, — сказала Лунд.

Светлые брови Хартманна взлетели.

— Правда хочу.

— Поговорите с Риэ. Она нашла какие-то следы в системе. Кто угодно мог добраться до паролей. Я пользуюсь одним и тем же паролем для всего. Риэ составила для вас список тех, кто мог бы вас заинтересовать. Есть один служащий…

— Я бы хотела взглянуть на этот список.

— У меня наверху должна быть копия, сейчас принесу.

На лестнице Хартманн остановился:

— Угощайтесь пиццей, если хотите. Мне одному это не осилить.

— Мне нужен только список. Но все равно спасибо.

Он скрылся, и вскоре Лунд услышала, как заскрипели половицы у нее над головой. Дом был старый.

Она прошла в смежную комнату, это был кабинет с окнами, выходящими в сад. Первым делом направилась к книжным полкам. Большинство книг были о политике или политиках. Автобиография Билла Клинтона, несколько томов о Джоне Кеннеди. Между корешками стояла фотография обреченного президента с женой. Лунд потрясло сходство Джеки и Риэ Скоугор. Та же прическа, та же холодная красота. А вот Хартманн вовсе не походил на Кеннеди, который смотрел в объектив с нахальной самоуверенностью. Но, с другой стороны, Кеннеди, как и Хартманн, был серийным донжуаном, если воспользоваться выражением Майера. И Клинтон…

Из художественной литературы в библиотеке Хартманна нашлась только одна книга. «Фауст» Гёте в датском переводе.

В доме царили порядок, спокойствие и уединение. Это было так не похоже на его кабинет в ратуше, где он вечно находился на виду, в окружении людей и под угрозой очередных происков Бремера. И очередных обвинений с ее стороны.

На столе у окна лежал ежедневник. Она подошла, стала быстро перелистывать страницы. Записи делались редко и кратко, в одну строку. Ничего интересного. Она хотела найти пометки от тридцать первого октября, но ее отвлек телефонный звонок.

Она торопливо закрыла ежедневник.

— Лунд. Это Майер.

Она услышала, что Хартманн спускается по лестнице.

— Сейчас говорить не могу. Я перезвоню.

— У него нет алиби.

Она вошла в кухню. Хартманн был уже там, нарезал пиццу, открывал бутылку вина. Он улыбнулся ей.

Политики и женщины. Они неразделимы. Он был привлекательным, интересным, умным мужчиной. Она могла понять, почему он так нравился женщинам. Почти могла вообразить…

— Я заставил Риэ Скоугор говорить, — гордо сказал Майер. — Она не знает, где он был в тот уик-энд. То есть вообще не имеет ни малейшего понятия, Лунд. Поэтому ей пришлось наврать спонсорам и придумать историю о его мнимой болезни.

Хартманн обернул горлышко бутылки салфеткой, налил в один бокал вина.

— Что происходит, Лунд? Где вы опять, черт возьми?

— Все хорошо, — сказала она бодро и дала отбой.

— Вы в порядке? — спросил Хартманн.

— Да. Вы нашли список?

— Вот, держите. Кристенсен, он идет у меня под номером один. Я бы на вашем месте начал с него.

— Спасибо.

Хартманн сел за стол, быстро глянул на часы, посмотрел на остывающую пиццу.

— А знаете, я, пожалуй, съем кусочек, — сказала Лунд.

Не прошло и десяти минут, как Хартманн разговорился, он рассуждал о политике, тактике, затрагивал любые темы — но только не о себе самом.

Лунд попивала дорогое красное вино, по-прежнему сомневаясь в правильности своей затеи. Она осталась, чтобы увлечь его, заманить в ловушку. Но оказалось, что его планы по отношению к ней точно такие же. Сколько раз он проделывал это с другими женщинами, думала она. Незаурядная личность, привлекательная внешность, энергия и такая редкая в современном мире искренность… Этот человек обладал магнетизмом, которого она прежде никогда не встречала ни в одном мужчине.

Бенгт Рослинг был хорошим, добрым, умным. Но Троэльс Хартманн — теперь, в личном общении за обеденным столом на его кухне, — открылся для нее с иной стороны. Теперь, когда полицейские допросы и парадные кабинеты городского совета больше не сковывали его, он казался совсем другим человеком. Обаяние и подкупающая страстность, которую большинство мужчин, известных ей, постарались бы скрыть от случайного собеседника.