Читать интересную книгу Восхождение. Кромвель - Валерий Есенков

Проповедниками были индепенденты. Пресвитериане не могли не понять, что проиграли. Им приходилось спешить. Девятнадцатого декабря они попытались заставить своих противников хотя бы в чём-нибудь уступить. Они склонились принять Акт о добровольном отречении от службы, однако предложили сделать исключения для графа Эссекса, который мог бы по-прежнему командовать армией и оставаться членом парламента. После бурных прений стали голосовать. Эссекса поддержало только девяносто три депутата. Сто депутатов высказались против того, чтобы он продолжал командовать армией. Акт был утверждён. Двадцать первого декабря его направили в палату лордов, где он и застрял.

3

Пресвитериане спешили воспользоваться этой отсрочкой, чтобы укрепить свою власть если не в армии, то в делах веры. Они решили расправиться с архиепископом Лодом, дряхлым, истомившимся стариком, который пятый год без суда и следствия отбывал заключение в Тауэре. Правда, его, как и Страффорда, которого он отправил на эшафот, нельзя было осудить по закону. Ему пытались приписать государственную измену. В таком случае обвинительный приговор должен был утвердить король, а он находился в Оксфорде, и мало кто сомневался, что он не отдаст архиепископа на растерзание.

Незаконность обвинения пресвитериан не смущала. Во главе судебной комиссии они поставили своего лидера Уильяма Принна, у которого приговором Звёздной палаты, по настоянию архиепископа Лода, были отрезаны уши. Чтобы соблюсти видимость правосудия, в те же дни перед судом предстал Макгир, участник ирландского мятежа, отец и сын Готэмы, предполагавший сдать крепость Гулль королю, и Александр Кэрью, губернатор острова святого Николая. Эти преступления были доказаны, а потому судьи сделали вид, что точно так же доказано и преступление архиепископа Лода.

Все пятеро обвиняемых были приговорены к смертной казни. Чтобы окончательно запутать простых людей, приговор приводили с большими промежутками. Пять раз в продолжение двух месяцев во дворе Тауэра воздвигали эшафот. Пять раз поглазеть на кровавое зрелище собирался любопытный народ. Пять раз поднимался и опускался топор палача. Двадцать третьего декабря пала голова Александра Керью. Первого и второго января ушли из жизни отец и сын Готэмы. Третьего января была окончательно уничтожена англиканская литургия, каноны которой были придуманы Лодом. Вместо неё парламент утвердил «Наставления для общественного богослужения», составленные собранием богословов. Десятого января был казнён Лод. Он умер достойно, с мужеством праведника, с презрением к своим врагам и к врагам короля, трагедию которого он как будто предвидел. Двадцатого февраля в окровавленную корзину скатилась голова лорда Макгира.

Этой жестокой расправой пресвитериане демонстрировали свою власть народу и королю. Им не удалось одурачить народ, зато Карл был смущён. После первой же казни, в конце декабря, он согласился именовать парламентом обе палаты, заседавшие в Лондоне, хотя прежде, в течение всей гражданской войны, тщательно избегал этого ненавистного слова. В январе он назначил своих комиссаров на переговоры о мире.

То же самое и с той же поспешностью сделал парламент. Пресвитериане хотели воспользоваться тем благоприятным для них обстоятельством, что Акт о добровольном отречении от должности ещё откладывался под разными предлогами лордами. Они рассчитывали, в обмен на мир, выторговать у государя власть, запугав его тем, что в противном случае она попадёт в руки индепендентов, его непримиримых противников и религиозных фанатиков.

Двадцать девятого января депутации встретились в Уксбридже. Все делегаты были знакомы друг с другом, многие состояли в тесной дружбе или родстве, обменивались визитами и поздравляли друг друга с тем, что им предстоит вместе трудиться на благо мира. Поначалу всё шло замечательно хорошо. Предварительно договорились, что переговоры продлятся не долее двадцати дней, обсуждаться будут вопросы об Ирландии, о вооружённых силах и вероисповедании, каждый пункт будет обсуждаться три дня, потом к любому из них можно будет вернуться.

Тридцатого января делегаты расселись вокруг прямоугольного стола, и прения начались, довольно нелепо и глупо. Ни у парламентской делегации, ни у делегации короля не было единого мнения. К несчастью, первым делом принялись за вопрос о вероисповедании, самый трудный, острый и болезненный. Пресвитериане хотели единой церкви по своему образцу. Оливер Сент-Джон и Генрих Вен, которые представляли индепендентов и Кромвеля, требовали свободы совести. Среди представителей короля одни склонялись на сторону пресвитериан, другие отстаивали права англиканской церкви, упразднённой парламентом. Вместо переговоров завязались богословские прения. О мире, ради которого собрались, как будто забыли. Каждый рвался переспорить нечаянного противника. Страсти разбушевались. Доброжелательство первой встречи быстро сменилось враждой.

По счастью, уговор о трёх днях остановил бестолковщину. На четвёртый день принялись обсуждать военный вопрос. Постоянной армии Англия никогда не имела. По мере надобности лично король созывал дворянское ополчение. Его вассалы и вассалы вассалов, то есть лорды и простые дворяне, являлись на королевскую службу со своими слугами, оружием и лошадьми. Естественно, командовал ими государь. В случае крайней необходимости он опять же собирал народное ополчение, главным образом из горожан, и тоже лично командовал им.

Нынче парламент набирал народное ополчение, в столице и в графствах, создавал из ополченцев несколько армий и назначал генералов, которые ими командовали. Представители нации очень хотели сохранить такое положение навсегда. Если бы король согласился на это, можно было бы отменить ненавистный Акт о добровольном отречении от службы и сохранить свои должности в парламентской армии.

Неожиданно в одной из церквей появился проповедник из яростных пуритан, прибывший из Лондона. Был торговый день. Церковь была переполнена. Пуританские проповедники в королевских владениях были в новинку, и его слушали с напряжённым вниманием. Прочитав подходящий отрывок из Библии, он обрушился на монархистов и принялся разоблачать лицемерие затеянных переговоров о мире. Его голос гремел:

— От них ничего хорошего нельзя ожидать! Эти люди пришли из Оксфорда с сердцем, жаждущим крови. Они всего лишь хотят занять наши умы, чтобы выиграть время и сделать нам какое-нибудь ужасное зло. От этих переговоров до мира так же далеко, как от неба до ада!

Народ, выходивший из церкви, с ним соглашался. Многие были уверены, что в самом деле у короля дурные намерения. Конечно, он уступает своим советникам, но мира всё же не хочет, ведь он обещал королеве без её согласия не предпринимать ничего. Он скорее желает поддерживать в парламенте разногласия, чем вступить с ним в соглашение. Раздавались предположения, что Карл ведёт переговоры с папистами в Ирландии и Шотландии, чтобы использовать их против парламента.

Королевские комиссары пытались арестовать неугодного проповедника, однако делегатам парламента удалось его отстоять, и ему удалось благополучно уехать из Уксбриджа.

Однако он добился кое-какого успеха. Представителям монарха стало ясно, что необходимо пойти на уступки. Многие из них согласились создать на несколько лет общее командование ополченцами, причём половину командных должностей могли бы занимать те, кого назначит парламент. Представителям парламента идея тоже понравилась, ведь лучше иметь кое-что, чем ничего. Лорд Саутгемптон спешно отправился в Оксфорд. Король заупрямился. Саутгемптон настаивал. Советники монарха, желавшие мира, настойчиво его поддержали. Карл вынужден был согласиться, приближённые ликовали. Они так высоко ценили эту уступку, первую, на которую наконец согласился венценосец, что мир уже представлялся достигнутым. На утро была назначена торжественная церемония подписания акта, которым государь вручал командование народными ополченцами Ферфаксу и Кромвелю. При дворе веселились. Ужинали за королевским столом. У всех настроение было приподнятое. Один Карл был подавлен и жаловался, скрывая смятение, что ему подали плохое вино. Один из советников воскликнул, смеясь:

— Надеюсь, через несколько дней ваше величество будете пить лучшее вино вместе с лорд-мэром в помещении городского совета!

У короля была бессонная ночь. После ужина, оставшись наедине, он получил письмо от Мотроза, который сообщал о своей новой победе в Шотландии. До Монтроза уже дошли слухи о начавшихся мирных переговорах, и он, с вежливостью, подобающей подданному, счёл возможным высказать своё мнение.

Ничего не изменилось. Обстоятельства оставались прежними. У короля не было сил справиться с мятежным парламентам. Победа Монтроза в Шотландии ничего не решала. Его обещания победоносного шествия нынешним летом оставались мечтой. Будь Карл Стюарт таким же холодным прагматиком, каким был Оливер Кромвель, принимавший во внимание только реальные обстоятельства, он в лучшем случае должен был улыбнуться и не обращать внимания на это письмо: слишком высоко в небе резвился этот журавль. Однако король не был Оливером Кромвелем. Не имея иного мнения, кроме убеждения в прирождённом праве на единодержавную власть, он вынужден был слушать чужие советы, соглашался с каждым, кто умел убедительно говорить, но принимал тот совет, который услышал последним. Перед ужином согласился с Саутгемптоном, после — точно так же согласился с Монтрозом.