Но позволить себе быть раскрытым я не мог. Особенно опасной являлась Цета, настоятельница — не раз замечал, как она хмурится, вглядываясь в Риэру, когда та приходила с реки, где мы виделись чаще всего. Цета очень проницательна, ее уважал даже мой отец — и по этой причине женщину невзлюбила моя мать, Шаина. Что настоятельница видела в Риэре? Улыбку, что блуждала по губам девушки? Влюбленность, что зарождалась в ее сердце? Перемены, что неизбежно грядут? Потому что я не оставлю ее в покое, никогда! Кто бы что ни говорил! Эта простолюдинка моя!!!
В тот день я витал в облаках, никому не видимый, как и все драконы, пока не заметил ее, подошедшую к воде. Из пасти вырвался мощный рык. Девушка подняла голову и, приставив ладонь ко лбу, посмотрела вверх. Она меня видит?!! Ошарашенный, я приземлился в паре шагов и замер, утопая в огненных глазах.
— Так вот какой ты! — в ее голосе сквозило восхищение. Риэра подошла ближе. — Белый, как молоко! — рука легла на мою лапу, легонько погладила, потом прикоснулась к тонкой на вид перепонке крыла. — Красивый! — прошептала она, и огромное драконье сердце сжалось.
Я склонил голову и уткнулся мордой в землю у ее ног. Потоки воздуха из широко раздувавшихся ноздрей подняли небольшие клубы пыли. Она погладила мои рога — вторые в обличии дракона — острые и большие, я по праву ими гордился. Потом заглянула в глаза, улыбаясь. Ни капельки страха не было в ее взгляде. Не припомню, чтобы кто-то так смотрел на меня! Все драконы предпочитали отводить взгляд, почтительно склоняя морды к лапам, признавая мое право и силу. Даже Алатара, несмотря на привилегии супруги и нареченной. А она…
Я принял обычный облик. Девушка, вспыхнув, моментально отвернулась, смущенная моей наготой. Рассмеявшись, я поднял с земли одежду, что драконом нес в когтях, встряхнул и оделся. Потом подошел к ней и развернул лицом к себе. Ее щечки еще розовели. Пожалуй, не стоило так пугать мою простолюдинку.
— Прости, Риэра. — Я постарался придать голосу оттенок сожаления, хотя раскаяния не чувствовал.
— Тебе ни капли не жаль, Тар! — фыркнула она, тут же раскусив мое притворство.
— И за это прости, — никогда не извинялся ни перед кем, кроме отца-Императора! Как у нее это получается?!
— Луны сходятся, — прошептала она, устремив взгляд на небо, заставив меня ревновать к сиреневой выси. — Красиво!
— Это нечасто бывает, — ответил я, встав сзади и притянув ее к себе. — Говорят, когда луны встречаются у солнца в гостях, открываются проходы в иные миры.
— Что? — девушка вздрогнула и резко развернулась ко мне. Она побледнела или просто смешанный свет лун так лег на ее прекрасное лицо?
— Это сказки кахар, — я притянул ее к себе. — Есть еще одно поверье касаемо Поцелуя лун!
— Поцелуя лун? — переспросила она.
— Да, это так называется, ты не слышала разве? — я отвел прядку от ее лица. — Иногда мне кажется, ты сама из другого мира пришла, как в одной из кахарских сказок.
— Расскажешь их?
— Когда-нибудь. Но сначала поведаю тебе о поверье — если во время Поцелуя лун мужчина и женщина поцелуются, они во всех жизнях всегда будут чувствовать друг к другу то же, что и во время поцелуя! — я притянул ее к себе и со стоном завладел губами.
Какие сладкие, нежные и… Она ответила мне, кончики наших языков встретились. Я словно попал в грозу, кружащую тело в вихрях с огненными всполохами белого огня. Безумно опасный полет, но раз совершив это безумство, его никогда не забудешь, будешь мечтать о повторении снова и снова, словно только скользя между зигзагами молний, ты будешь живым!
Луны разошлись каждая в свою сторону, лишь солнце осталось на месте, покинутое ими. Риэра уткнулась горячим лбом в мою грудь. Прижав ее одной рукой к себе, другой я гладил золотистые локоны. Молнии сыпались одна за другой, ветер свистел в ушах — в моей душе. Я замер, прикрыв глаза, впервые поняв, что значит быть живым. Мы успели поцеловаться. Пусть сказки кахар окажутся правдой, и я во всех жизнях встречу ее! Мою простолюдинку. Мою королеву!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава 13 Посвящение
Атапи
— Атапи! — что-то плюхнулось на мою грудь и придавило к кровати. — Атапиииии!
Пришлось открыть глаза. На мне сидела пятилетняя сестренка. А в комнате уже было светло! Обычно встаю до рассвета, на мне утренняя дойка, да еще надо всю скотину накормить! Неужели проспала?! Я пересадила девочку на кровать и подскочила. — Который час?
— Не пугайся. — Малышка захихикала. — Мама велела не будить тебя.
Серьезно? Наша мама? Та самая, что выливает ушат воды тебе на голову, если не встанешь с постели до появления на горизонте первой полоски рассвета? На моем лице, очевидно, отразилось недоверие, сестра вздохнула, подражая взрослым, и пояснила:
— Она велела не будить тебя, ведь сегодня твое По-свя-ще-ние, — по слогам старательно произнесла девочка, понизив голос. Карие глазенки засияли. Я тоже в ее возрасте с замиранием в сердце произносила это слово. А сейчас… Даже и не знаю, хочу ли пройти обряд. Или это просто мандраж?
— Идем, надо готовиться, — пришлось отвести взгляд от расплывшейся в улыбке мордашки — почему-то внутри заворочалось ощущение, что своими сомнениями предаю и ее, и всех Сестер.
В доме было пусто. Когда мужчины уезжают на шахту, меня охватывает тоска. Особенно не хватает Рафаэля. Привыкла разговаривать с ним вечерами, когда мы сидим на лестнице перед домом. Это самая любимая часть дня — дела переделаны, тело приятно гудит от усталости, но над головой звездное небо, а рядом он. И кажется, так будет всегда.
По старшему сводному брату я ни капельки не скучаю. Он уже достал своими разговорами о ведьмах и кострах. При моей матери, которая стала его мачехой, гад помалкивает, а вот меня изводит с удовольствием. Недавно сестренку довел до слез, тыкал ей в лицо картинкой с ведьмой на костре, придурок! Говорил, что нас всех сожгут! Отдубасила его от души и ни капли не жалею!
Я рассмеялась, шлепнула себе в миску поварешку кукурузной каши и, прямо стоя у плиты, принялась есть. Аппетита не имелось, но день будет долгий, нужны силы. Да и от привычных дел никто меня не освобождал, несмотря на Посвящение. Стараясь не думать о нем, я доела кашу и принялась за уборку. Перемыла посуду, приготовила обед, перетрясла половики, перестирала все белье и посмотрела на деньги, что лежали на холодильнике.
Закупка продуктов тоже входила в мои обязанности. Отвертеться не получится. Но выходить из дома не хотелось. На то имелась веская причина. По имени Агор. Вчера видела, как он приехал со своей сворой. Скользнул по мне сальным взглядом, сразу помыться захотелось, послал воздушный поцелуй и не отрывал глаз, пока не убежала в дом. Там, набрав в крошечную ванну чуть теплой желтоватой воды, принялась тереть себя жесткой мочалкой, словно в самом деле могла стереть этот мерзкий взгляд с кожи.
Отвратительный парень, что за дела у матери с ним, не понимаю! Уверена, стоит выйти из дома, натолкнусь на него. Но выбора нет. Я со вздохом сгребла с гудящего, едва живого холодильника мелочь, взяла пакет и вышла за дверь, предварительно в окошко изучив улицу. Но это не помогло — едва ноги свернули за угол, лицом уткнулась в грудь этого кобеля.
— Такая красивая и без охраны! — пухлые губы парня изогнулись в ухмылке. Руки сомкнулись на моей талии.
— Не смей лапать! — я с силой вдарила пяткой по его ступне, но он будто и не заметил. Надо было каблуки надеть, вот ведь дура!
— Да не кипятись, малышка, — он расхохотался и отпустил. — Сама еще попросишь!
— Размечтался, гад! — процедила я сквозь зубы и пошла прочь. Вслед несся его заливистый хохот. Словно лай, вот на самом деле!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Купив молоко, хлеб, свежие тушки морских свинок — на праздничный ужин, а еще овощей и фруктов, пошла домой, но уже другой дорогой. Агор, к счастью, не попался. Облегченно выдохнув, я на всякий случай закрыла входную дверь и принялась стряпать ужин.
— Отдохни, — руки матери легли на мои плечи, когда все было готово. — Уже скоро.