Читать интересную книгу Охотники за каучуком - Манфред Кюнне

Барон Ниско, сам лишь за несколько дней до процесса вернувшийся из бельгийской столицы, опирается в своей вступительной речи на материалы, собранные его заместителем в течение нескольких месяцев, но точно следует наставлениям, полученным от Александра де Тьеж во время конфиденциальных переговоров в Брюсселе.

Сначала в зал суда вызывают авторов разоблачительных статей. Лейтенант Вулар, уже шесть недель содержащийся в предварительном заключении, повторяет под присягой те показания, которые содержатся в опубликованной им статье. Его примеру следуют и два агента из округа Руби-Уэле, также присягающие в правдивости своих сообщений от 4 и 5 августа.

После этого суд удаляется на совещание, которое длится два часа. На вечернем заседании зачитывается только протокол, на нем ставят свои подписи как подвергшиеся допросу, так и судебный следователь.

Спустя три дня суд оглашает множество документов, присланных в его адрес конторой компании и канцелярией генерал-губернатора: здесь и письма, и счета, и месячные отчеты агентов из округов Мангала и Руби-Уэле, авторы которых с большим уважением отзываются о чутком отношении компании к своим служащим, об образцовом управлении во вверенных им районах, о гуманном обращении с туземцами, об отношениях дружбы, взаимопонимания и взаимопомощи, которые установились у представителей компании с населением «процветающих» с помощью европейской цивилизации деревень.

Публичное обсуждение и установление достоверности этих «доказательств» занимает одиннадцать дней. Ежевечерне после заседания члены суда и генерал-губернатор проводят секретные совещания, на которые приглашаются представители министерства по делам Конго, а также члены правления и наблюдательного совета компании, чтобы совместными усилиями выработать линию поведения суда на следующий день. Зато во время самого заседания эти господа держатся крайне замкнуто, стараясь не попадаться на глаза многочисленным отечественным и иностранным корреспондентам и не вызывать излишней шумихи.

В пресс-бюро министерства по делам Конго в Брюсселе расширенный штат сотрудников в эти дни сбился с ног; его расходы возросли в девять раз, и специальный цензор проверяет теперь все сообщения, идущие отсюда за границу.

12 декабря после очередного перерыва суд собирается в четвертый раз. Барон Ниско допрашивает несколько человек, арестованных в самое последнее время. Лейтенант Сарро из района Каоло хмуро заявляет, что он понятия не имеет ни о каких зверствах. Вдруг какой-то сержант, один из подчиненных Сарро, командовавший в последние месяцы чернокожими солдатами форта Базоко, просит слова.

— Вы желаете что-либо заявить суду? — обращается к нему судья.

Сержант кивает.

— Ваше имя?

— Бруаль!

Взгляды всех присутствующих в зале прикованы к этому человеку, арестованному совсем недавно на основании свидетельских показаний одного офицера из Руби-Уэле.

На вопрос, случались ли в его районе происшествия, аналогичные тем, о которых сообщают из некоторых районов, он твердо отвечает:

— Да, конечно!

— Что это были за происшествия?

— Ну, все то же, в общем! Отрубали руки, сжигали, и все такое!

— И где же это все, по-вашему, было?

— В Каоло!

— Так, значит, в Каоло отрубали руки? Неграм?

— Да, я делал это!

— Вы хотите, вероятно, сказать — ваши солдаты?

— Нет, именно я сам! А капитасы, само собой, тоже не терялись! Иногда такое начиналось — это когда им удавалось дорваться до баб! Но и я от них не отставал!

Некоторое замешательство за судейским столом. Наконец председатель спрашивает:

— Вы что же, давали своим солдатам такие приказы?

— Какие получал, такие и давал!

— Кто давал вам эти приказы?

Бруаль указывает на Сарро. Тот в бешенстве вскакивает. Но судья призывает его к порядку и продолжает допрос:

— Вы точно знаете, что эти приказы исходили только от него?

— Да уж ясное дело, от кого же еще?

— Желаете ли еще что-либо сообщить суду?

— По правде говоря, — Бруаль уже освоился с обстановкой и говорит громко, — сначала был другой начальник, но приказы были все те же! Вот тот лейтенант знает! Он тоже был у него в подчинении!

— Ваш первый начальник был бельгиец?

— Да, он был капитан!

— Как его имя?

— Капитан Лотэр.

Представители компании переглядываются.

— Минуточку, прошу…

Барон Ниско спасает положение. Он лишает Бруаля слова и объявляет, что полученных в ходе судебного разбирательства сведений вполне достаточно для дальнейшего ведения дела. Верховный суд государства Конго, учтя предложение господина генерал-губернатора, пошлет нескольких чиновников в соответствующие районы, чтобы на месте проверить правдивость свидетельских показаний.

После этого очередное заседание уже в четвертый раз откладывается на неопределенный срок.

В первых числах января происходит нечто совсем уж неожиданное: лейтенант Лакруа, бывший комендант форта Мобека, которого конголезские власти тщетно разыскивали все это время, вдруг объявился в столице Бельгии и отдался в руки закона. И до отправки под стражей обратно в Бому он успевает обвинить своего бывшего начальника Лотэра, и двух комиссаров округа в столь тяжких злодеяниях, что барон Ниско, узнав об этом, предпочитает отравить его в пути испорченными мясными консервами; вскоре после прибытия в Бому, за четыре дня до возобновления процесса, он умирает в тюремной камере.

Заключительное заседание начинается 23 апреля.

Барон Ниско дает слово представителям правления и наблюдательного совета «Анверсуаз».

Затем суд в последний раз спрашивает обвиняемых, на каком основании они позволяли себе бесчеловечно обращаться с туземным населением. Те по-прежнему ссылаются на приказы своих начальников, которые в свою очередь сваливают всю ответственность на комиссаров округов, на директора Лотэра.

Генерал-губернатор, чьи тесные связи с этими людьми ни для кого не являются тайной, отказывается высказаться по поводу свидетельских показаний под тем предлогом, что отвечает за управление государством лишь перед королем Бельгии. Представители министерства по делам Конго подтверждают это и в свою очередь воздерживаются от каких бы то ни было заявлений, ссылаясь на то, что это не входит в их компетенцию.

Последним из обвиняемых слово получает сержант Бруаль. Но он заявляет:

— А я не хочу!

— Вы не хотите воспользоваться предоставленным вам словом? — Судья ошеломлен.

— Не хочу!

— Вы не хотите использовать эту последнюю возможность, чтобы по крайней мере попытаться как-то объяснить совершенные вами злодеяния?

Но Бруаль вдруг кричит:

— Во всем виноват капитан Лотэр!

Судья делает ему замечание.

— Вы отказались от предоставленной вам возможности оправдать свои действия. В таком случае потрудитесь соблюдать тишину! Прошу вас, господин советник!

Барон Ниско поднимается со своего места и именем правительства Конго объявляет мнение суда. Хотя африканское отделение компании «Анверсуаз» и допустило некоторые злоупотребления, тем не менее представляется нецелесообразным заниматься детальным рассмотрением всех связанных с этим обстоятельств, так как комиссары округов Мангала и Руби-Уэле последовали примеру майора Лотэра и скрылись, уклонившись тем самым от ответственности.

Члены наблюдательного совета и генерал-губернатор выслушивают речь с каменными лицами.

Суд в последний раз удаляется на совещание.

Антверпенские газеты «Ньуве газет» и «Ле пти блё», вначале предоставившие свои страницы для исповеди убийц, и льежская «Газет», также напечатавшая их речи, за последние недели притихли. Их издатели, подкупленные доверенным лицом барона де Тьеж, изо всех сил стараются выслужиться перед банкиром; эти либеральные газеты, совсем недавно бурлившие благородным негодованием, вдруг превратились в глашатаев идеи колониальной «цивилизации» Конго и принялись рьяно «убеждать» своих читателей, что их одурачили, высмеяли и обманули, что авторами печально прославившихся сенсационных разоблачений были опустившиеся и вконец потерявшие человеческий облик бандиты, которых отвращение к самим себе и страх перед расплатой заставили накропать эти лживые статейки, что эти жалкие людишки пытаются бросить тень на «почтенных, неустанно заботящихся о благе народа» соотечественников. Но заслуженная кара непременно постигнет этих убийц и лицемеров.

И действительно, заключительная речь одного из бельгийских адвокатов, взявшего на себя защиту обвиняемых на процессе в Боме, неожиданно превращается в панегирик заправилам компании «Анверсуаз». Он оправдывает бессмысленную жестокость их приказов, умело скрывая за туманом неуловимо расплывчатых формулировок всю тяжесть совершенных ими преступлений, рядит их алчность в тогу христианских добродетелей и валит всю вину на подсудимых при помощи целого набора хитроумных передержек, все детали которого настолько продуманы и пригнаны друг к другу, что механизм работает безотказно. На вечернем заседании 26 апреля оглашают приговор: двенадцать подсудимых оправданы, остальные одиннадцать приговорены к тюремному заключению на срок от шести месяцев до трех лет.