Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

Сдержанные упоминания о нравственной глухоте гарпий, их циничной жестокости и порочной неудержимости можно встретить у Евстафия и других философов Средневековья. Третий Ватиканский толкователь мифов объединял фурий и гарпий и объясняя, что их нападению в жизни подвергаются скупцы и жестокосердые люди, становясь под их влиянием настоящими монстрами, сеющими порок вокруг себя.

В XV веке Джованни Беллини в серии аллегорических панно, иллюстрирующих семь смертных грехов, изобразил гарпию, олицетворявшую лживость, — в виде аллегорической фигуры, вылезающей из раковины огромного моллюска с ядовитой змеей. Антон Борисович обратил внимание, что на картине Беллини некто пытался опереть раковину с гарпией, как портшез, на спину Мудрости, воздевшей руку к мрачному небу.

В XVI веке итальянский собиратель мифов Натале Конти в своем трактате сообщал, что внешний облик гарпий дает полное представление, во что перерождаются души скупцов под их влиянием. Ведь скупость — главное качество, из которого вытекало и желание прожить чужие жизни, обобрать их и лишить смысла, а не украсить собственным творчеством.

Многие средневековые моралисты и авторы «Книг символов» эпохи Возрождения использовали мифы о гарпиях для дидактических целей, делая акцент на необходимости покаяния и очищающей душу любви ко всему сущему.

Некоторые авторы отмечали, что от гарпий исходит зловоние. Но его ощущают далеко не все, это запах тлена, запах смерти духовной. Гарпий называли «похитительницами душ», они неизменно приводили к гибели душу любого, кто проявлял в их отношении слабость.

Во времена Ренессанса гарпии появляются в образе убийц в иллюстрированных книгах нравоучительных стихов, написанных в классической традиции под влиянием трактата «Homicidia sui ipsius Ultor» («Убийца мстит самому себе») с призывом к злодеям раскаяться в своих преступлениях. Писатель-символист Рейснер называет гарпий как «Tria Animi Monstra» — трех монстров разума. Английский современник этих писателей Генри Пичем перемещает гарпий на королевский двор и сопровождает свой стих гравюрами, изображавшими трех гарпий с именами — Лгунья, Льстица и Тунеядка. А неутомимый энциклопедист Альдрованди, обобщивший классические и средневековые сведения о гарпиях, выделил следующие рубрики-характеристики: жадность, ненасытность, нечистоплотность.

Зоолог Конрад Геснер, отмечал, что современные ему ученые отождествляют гарпий с крылатыми демонами, смерчами и голодными псами. В своих дневниковых записях он сообщил случай, когда при нем упоминалась гарпия Аэлоппа. К нему в дом неожиданно ворвался друг юности, который стал богатым заносчивым человеком, прекратившим любые знакомства с прежними приятелями. В слезах он умолял Конрада помочь спасти его душу. Он и раньше чувствовал, что кто-то незримый помогает ему в достижении богатства и влияния, но сейчас все утратило для него смысл. Когда самые его рискованные предприятия оправдывали его ожидания, он думал о своем необычайном «везении» на грани с «избранностью», все дальше погрязая в душевном пороке, считая себя куда более достойным почестей и власти. Он растлевал многие души людей, видевших, что его обходят стороной все невзгоды мирского бытия только потому, что он проявляет к ближним необычайную жестокость, действуя за их спиной. И сам Конрад, посвятивший свою жизнь науке, подозревал, что стал жертвой его оговора. Но он и представить себе не мог, что однажды человек, достигший немыслимых высот в обществе, будет на коленях искать у него спасения, поняв, что все время, пока он свысока смотрел на других, уверенный, что лишь он один «умеет жить», его душа сползала с него, как змеиная кожа. И эта субстанция, с которой он так и не привык считаться — единственное, что может насытить охотившуюся за ним гарпию.

Конрад начал читать молитвы, начертил меловой круг, зажег церковные свечи. Его знакомый в искренних слезах раскаяния молил о спасении собственной души. Но сильный порыв ветра распахнул окна, потушив все свечи, ворвавшийся вихрь пронесся по комнате и неожиданно утих. Когда Конрад закрыл окна и вновь зажег свечи, его гость сидел неподвижно, с нескрываемым изумлением глядя вокруг себя. Он извинился за неуместный визит и выразил надежду, что Конрад никогда не использует его откровенность в личных целях, объяснив, что наговорил лишнего под влиянием горячки. За ним прибыла карета, он уехал к себе. А через неделю он погиб при странных обстоятельствах, как сообщали в газетах, но Конрад знал, что его знакомый покончил с жизнью вполне самостоятельно.

Во всех книгах Антон Борисович пытался найти упоминание о гарпии-паразите по имени Аэлоппа, которую человек может долго носить на плечах, но лишь под самый конец ощутить всю ее тяжесть. Но встречал лишь упоминание, что эта гарпия, хоть и носит имя, означающее «вихрь», передвигается в жизни крайне неуклюже, появляясь из ниоткуда и исчезая на продолжительное время в никуда. Лишь Джованни Беллини оставил странный рисунок, на котором был изображен человек с недобрым лицом, в голову и плечи которого впивалась когтями женщина-птица. К рисунку он не сделал никаких пояснений, кроме имени гарпии — «Аэллопа».

* * *

И пока Антон Борисович пребывал в этих диких фантазиях, все дальше уходя в тень воображаемых шахматных партий, с отчаянием глядя на свой стремительно мельчающий бизнес, Дашенька пыталась выбиться из опостылевшей «корды». Она готовила по две небольших роли в год, звезд с неба не хватая, стараясь удержаться над бездной театральной «корды» — кордебалета, куда ее пытались выпихнуть педагоги с крошечного отвоеванного плацдарма. Впрочем, с приходом нового министра культуры многое в театре стало стремительно меняться, поэтому к Дашеньке сильно не цеплялись. Новый министр привел с собой и нового директора из Санкт-Петербурга, где тот был директором драматического театра. Антон Борисович заметил эту общую тенденцию — ставить руководителями всех уровней людей, не имевших опыта, профессиональных навыков и внутренних задатков к руководству. Но, вспомнив «серую мышу», не без внутреннего удовлетворения оценил кадровый подход нового министра, который, наконец, действительно уравнивал шансы всех, кто получает при рождении несправедливо низкие условия старта.

Вот и его Дашенька при новом руководстве не только не скатилась в кордебалет, а даже начала претендовать на главные роли, поскольку балерину Владимирскую при новом директоре дважды с громкими скандалами выгоняли из театра, мотивируя тем, что она — «слишком высокая и толстая». Антон Борисович, довольно хмыкая про себя, ясно слышал в этих упреках знакомые интонации нового министра культуры: «Высокое и толстое лицо, похожее на балерину Владимирскую».

Нет, он не мог не отдавать должного новому руководству, которое вдруг открыло перед его Дашей широкие горизонты карьерного роста, ведь его дочь не была ни высокой, ни толстой. До него доходила и шутка нового министра, высказанная им в ответ на упреки, будто на сцену главного театра страны выходят балерины со «слишком короткими ногами». Министр лишь довольно хохотнул в телекамеру: «Что значит «короткие ноги»? Они у них ведь до сцены достают? Достают! Остальное не имеет значения!»

Пусть о Даше пока не писали развернутых статей, упоминая вскользь и чисто информативно, но и в отношении Владимирской критика изменилась настолько, что все ее достоинства представляла природными недостатками: «Красивая, статная, холодная и самодостаточная в каждом па, она любовалась только собой».

Со своего хиреющего бизнеса Антон Борисович еще успел собрать значительную сумму к свадьбе дочери с известным премьером театра, имя которого накануне вошло в список двадцати лучших танцовщиков мира. Многое его коробило в этом гражданском браке дочери с красивым видным мужчиной, обращавшимся с ней так снисходительно, будто и в семье она должна была держаться в кордебалете.

Антон Борисович пришел в ужас, узнав накануне свадьбы, что регистрации в ЗАГСе не будет, так как жених его дочери еще не развелся с предыдущей женой, где у него рос десятилетний сын. Зять согласился «жить гражданским браком», потому что Даша сообщила о своей беременности, а сам Антон Борисович ходил к нему уговаривать «не ломать жизнь» его девочке.

По старым «каналам» Антон Борисович знал о том, что в балетной труппе театра у гражданского мужа его дочери есть «старшая жена» — известная в прошлом балерина, которая многое сделала для его карьеры, становления, победы в конкурсах и зарубежных гастролях. Но из записей спецоборудования, подкинутого в машину зятя почти на автомате, из многолетней привычки, выработанной «стайлинг-клубом», он знал и о других его многочисленных интрижках. И когда дочь сообщила, что ждет второго внука, он попробовал серьезно поговорить с ним на эту тему, хотя разговор явно не задался с самого начала.