за другим открывались окна домов, и в них появлялись радостные лица. <…> Ему кричали «ура», группы военных останавливались, отдавая ему приветствие как генералу, и невозмутимые ленинградские милиционеры, решив, что все происходит как надо, открывали ему «зеленую улицу», останавливая на перекрестках весь городской транспорт, как подлинному триумфатору998.
В декабре 1947 года фонтан «Нептун» вернулся из Германии; его восстановление заняло несколько лет, и только в 1956 году он снова заработал.
2. КУЛЬТУРНЫЙ ЗАПОВЕДНИК ИЛИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ГОРОД?
Красная армия освободила Новгород 20 января 1944 года, Псков – полгода спустя. Еще через год предприняли попытку вернуть музейные коллекции, вывезенные в Советск в 1941 году999. Однако она оказалась безуспешной: три музейных работника, по собственной инициативе и за собственный счет отправившиеся за ними, вернулись с пустыми руками; для возвращения коллекций им не выделили ни денег, ни транспорта, ни рабочей силы1000. Совнарком принял решение о выделении транспорта только 25 июля 1945 года1001. Вторая делегация поначалу тоже мало чего добилась, пятерым музейщикам из Пскова и Новгорода пришлось долго ждать на месте: несмотря на решение правительства, железная дорога не предоставляла им вагонов. Предполагалось первую часть пути проделать по воде, но период навигации на реках близился к концу. В этой тяжелой ситуации на помощь музейщикам пришли солдаты. Они вручную подняли тяжелые ящики на грузовики и, невзирая на осеннюю распутицу, довезли их до железнодорожного вокзала. Вагонов по-прежнему не было. Возможно, помогли тревожные телеграммы в Новгород: «Вагоны задерживаются <…>. Денег мало <…>. Замерзаем»1002. Так или иначе, в конце сентября вагоны отправились в путь и в октябре прибыли в Новгород. В течение 1945 и 1946 годов вернулись и музейные экспонаты, эвакуированные из Пскова, – около трех процентов довоенных фондов1003.
Новгород: город в руинах
Более двух лет Новгород находился в полосе боевых действий. По древним городским стенам проходила немецкая линия обороны, купола церквей и колокольни служили наблюдательными и командными пунктами, поэтому и ущерб, нанесенный как культурным памятникам, так и инфраструктуре, был значительным. Очень постепенно возвращались в город жители и государственные учреждения. Люди часто искали прибежища в руинах исторических зданий и по необходимости спали там же, где работали. Здания в Детинце, которые менее всего пострадали, заняли партийные и государственные учреждения, а Митрополичьи палаты превратили в Дом советов1004. В этом проявилась расстановка приоритетов, вызывавшая опасения, что судьба исторических памятников надолго останется незавидной1005.
Уже во время первого осмотра церквей и других памятников специалисты пришли к выводу, что многие из них находятся в аварийном состоянии и их нужно срочно спасать от дальнейшего разрушения. Ответственность за их сохранение лежала в первую очередь на Новгородском краеведческом музее и Тамаре Матвеевне Константиновой. До войны она возглавляла исторический отдел музея, в августе 1941 года участвовала в эвакуации; она же одной из первых в 1944 году вернулась в город – в новом качестве директора музея, которому поручалось организовать работу по учету, спасению и охране памятников культуры Новгорода. Ни у кого не вызывало сомнений, что возможностей их отреставрировать у местных учреждений культуры нет: краеведческий музей не располагал ни ресурсами, ни кадрами, ни полномочиями для выполнения таких задач. Константинова неоднократно обращалась в различные инстанции – ЦК ВКП(б), Комиссию по учету и охране памятников искусства, лично к И. Э. Грабарю как ее председателю. В каждом письме – одна и та же тревожная мысль: «Если в самое ближайшее время мы не примем хотя бы элементарных мер по их спасению, то многие из памятников погибнут безвозвратно»1006. Директор Новгородского музея просила направить компетентного архитектора для наблюдения за состоянием зданий и составления плана неотложных аварийно-ремонтных работ: о реставрации пока речь не шла. Из аппарата ЦК ВКП(б) ее письмо перенаправили в Наркомат просвещения РСФСР, и Управление музеев Наркомпроса обратилось в Новгородский городской исполком с просьбой «оказать содействие директору Новгородского музея в восстановлении краеведческого музея и сохранении памятников г. Новгорода <…> произвести хотя бы небольшие ремонтные работы», помочь музею в получении стройматериалов и рабочей силы1007. Это отнюдь не было проблемой местного значения, ведь дело касалось памятников, находившихся под охраной государства. В Комиссии по учету и охране памятников искусства хорошо об этом знали, поэтому Константиновой сообщили, что И. Э. Грабарем уже «возбуждено ходатайство перед СНК о необходимости срочно обеспечить города с разрушенными памятниками (Киев, Новгород, Чернигов, Ленинград) материалами и рабочими для проведения неотложных мероприятий по укреплению их и защите от разрушительного воздействия осадков»1008. В результате еще одна комиссия1009, в состав которой входили представители Комитета по делам архитектуры, Государственных инспекций по охране памятников города Ленинграда и Ленинградской области1010, городских властей Новгорода и Новгородского музея, провела в апреле 1944 года инспекцию памятников, зафиксировала ущерб и предложила меры по консервации построек, но главное – решительно высказалась против использования этих охраняемых государством памятников в качестве жилых или производственных помещений1011. В специальном отчете член комиссии Сергей Николаевич Давыдов1012, обосновывая это решение, в частности, указывал на то, что дым от печей наносил ущерб фрескам. Под непосредственной угрозой находились фрески XIV века в церкви Феодора Стратилата «на Ручью», где квартировали солдаты; в церкви Петра и Павла размещалась пекарня, а неохраняемые здания растаскивались на стройматериалы частными лицами и организациями. Ленинградской Государственной инспекции охраны памятников удалось добиться, чтобы областной совет выделил 100 000 рублей на первоочередные ремонтные работы и систему охраны1013.
В мае 1944 года Комитет по делам архитектуры при СНК СССР и Ленинградский областной отдел архитектуры определили неотложные меры по сохранению 23 объектов, представлявших особую культурно-историческую ценность. 10 мая Новгородский обком партии утвердил представленный план1014, а летом несколько бригад профессиональных реставраторов приступили к работе. Они действовали с крайней осторожностью и аккуратностью: из куч обломков и мусора, лежавших на полу важнейших церквей, извлекли все фрагменты штукатурки с росписями. В церкви Спаса сохранилось только пятнадцать процентов фресок. Поэтому летом 1944 года реставраторы под руководством Михаила Константиновича Каргера провели частичные раскопки развалин и закрепили фрески; через год церковь покрыли временной деревянной крышей1015.
Знаком возрождения Новгорода стала прежде всего реставрация бронзового памятника «Тысячелетие России», решение о которой приняли в апреле 1944 года. Памятник оккупанты разобрали, однако его фрагменты общим весом 65,5 тонны не успели увезти на переплавку. «Побоищем великанов» назвала директор музея зрелище, которое открылось ей,