номинала. — Сколько я Вам должен?
— Ну… сложно так считать, рецепты новые. Ну… давай, девяносто.
Парень рассчитался и отошёл к двери:
— Можно я иногда буду приходить к Вам? Помогать с работой, — неожиданно даже для себя спросил он. — Ну и просто поговорить. Я как-то не очень здесь прижился.
— Все мои секретные рецепты выведать решил? — в ответ раздался смешок, но отказывать старушка не стала. — Приходи, не жалко. Покормим тебя, отмоем, причешем.
— Спасибо.
С улыбкой подняв с пола свои вещи, Эд краем глаза заметил в зеркале на стене своё отражение.
Эдмунд увидел себя, и видение приобрело чёткость, позволяя мне разглядеть юношу.
Болезненно худой и бледный, с впалыми щеками, пыльный, потасканный, с уже частично отросшей шевелюрой не аккуратнее птичьего гнезда.
— А знаете, мне нужно кое-что ещё… Средство для волос, — Эд всё сильнее кривился, не узнавая в отражении себя. — Надо же, какой я стрёмный.
Мир вокруг обратился лиловой дымкой, перенося меня в новое видение. Напоследок где-то на фоне промелькнула мысль: «Если я врач, я должен искать больному лекарство. А разве я сам не больной? Кто мешает мне искать лечение разломов?».
Из тумана возник коридор академии. Мама стояла перед стеной на первом этаже. На ней разместили листочки с результатами зимних экзаменов и список студентов, которые при неявке на пересдачу будут отчислены. В нём фигурировала мамино имя. Умом девушка понимала, что это плохо, но ей было глубоко наплевать.
— Скажи, что собираешься с этом что-то делать, — попросила Оливия.
— Я схожу на пересдачу, — пожала плечами мама.
— А толку? Ты ж ничего не знаешь. Скажи, что попытаешься выучить.
— Может, — маму уже тошнило от этого короткого разговора.
— Не может, а надо! Ты слышала о себе последние сплетни?
— С августа трепятся. Неужели болтуны ещё не наговорились? Было же затишье…
— Ну, знаешь! Ты же кормишь эти сплетни.
— Что на этот раз? Где его теперь видели и с кем мы друг другу изменяли?
— Нет, Пацифика. На этот раз речь про вот это, — Оливия постучала по листочку со списком. — Ты вот знала, например, что с самого начала была двоечницей? За тебя всё Эд решал.
Мама будто не сразу услышала подругу, но через несколько мгновений на её лице отпечаталась помесь шока и ярости:
— Что?! — почти воскликнула мама. Она понимала, что такие слухи имеют под собой крепкое логическое основание, но это не отменяло их возмутительности. — Это не правда!
— Я знаю, а вот другим пойди и докажи, — Оливия как ни в чём не бывало достала из кармашка в объёмной юбке цвета фуксии зеркальце и поправила собранные в пучок русые волосы. — Видишь даты пересдач? Всю энергию туда.
Придя домой, мама закрылась в комнате и встала перед зеркалом, раздумывая о дальнейшей стратегии. Долго мусоля тему расставания, её разум привык игнорировать остальные, но его вдруг поставили перед фактом — если не решить одну из «остальных», будет плохо.
— Это всё из-за тебя! — тряпичный медведь, ставший первым предметом, попавшим под руку, полетел в сторону, сбив с прикроватной тумбочки нарисованный карандашом портрет моего учителя.
Отправленная в стену летящим медведем старая деревянная рамка дала несколько трещин, стекло со звоном разлетелось.
— Всё из-за тебя! Чтоб ты… — мама осеклась и с тяжёлым вздохом прошипела. — …с глаз моих исчез.
Достав из безвозвратно испорченной рамки листок с рисунком, девушка бросила его на кровать и запустила в ковёр плетением.
Сгусток воды собрал осколки и вместе с ними послушно полетел за хозяйкой, выходящей из комнаты.
Отнеся осколки в мусор, мама поднялась на чердак и забрала один из пыльных ящиков, хранящихся "на всякий случай".
Девушка притащила его в комнату и стала сбрасывать внутрь вещи.
Вобрав в себя всё, что мама сочла лишним, коробка отправилась в шкаф на чердаке.
Одно за другим помчались короткие воспоминания. Мама упёрлась в учёбу, стараясь больше ни о чём не думать. Она пересдала экзамены по предметам. Оценки вышли слабенькие, на границе с провалом, но она продолжала зазубривать материал, как новый, так и пропущенный.
Следующим летом она убедила своего преподавателя отправить её в числе подающих надежды студентов в Королевское Научное Общество, где их допускали на несколько конференций с участием светил магической науки.
Там она встретилась с папой. Он позвал её на прогулку буквально на второй день, убедившись, что мама оставила расставание в прошлом.
Конечно, моральную сторону поведения моего отца стоит оставить за скобкой — подкатывать к невесте друга — сомнительная модель поведения, но мама с Эдом уже расстались, да и воспоминания отца я не могу посмотреть, чтобы судить. Ну и… поступи он иначе, меня бы не было. Так что не буду подвергать ситуацию моральному анализу.
Отношения развивались неспешно. Мама до сих пор окончательно не открестилась от чувств к Эду, но папа ей искренне нравился.
Что-то я затрудняюсь понять… она любила и одного и второго, одинокого сильно, но при этом как-то по-разному. Странно, очень странно. Я понимаю, что она действительно хотела с ним встречаться, но всё ещё помнила про Эдмунда.
Я, конечно, зачастила с этим, но… я не хочу об этом думать. Просто приму, что она любила только папу. Как минимум до его смерти. Тема закрыта.
Тем временем в городке у моря умерла старуха, с которой сблизился Эдмунд.
Оправившийся от болезни, не отличимый теперь от обычного человека, обделённого колдовским даром, Эд имел на руках первые вычисления для своего лечения, некоторую сумму и навыки аптекаря. В этом городе он не прижился и не хотел оставаться. Но куда он мог поехать?
С чувством ужасной неловкости, будто пропав на год из поля зрения друга, безвозвратно испортил его мнение о себе, Эд всё же написал Аслану. Он хотел знать, нужен ли в Трое-Городе аптекарь. За время каникул, проведённых у приятеля, это место ему полюбилось.
— Уж если и быть где-то всеми забытым, то только там.
Аслан ответил на письмо пропавшего без вести друга с некоторой задержкой, но оно того стоило: парень договорился, что город за бесценок отдаст Эду руины старого замка. Всё равно ветхая башня для городских нужд была неудобна, поэтому от Эда требовалось всего ничего — оплатить материалы на постройку нормального амбара и помочь в строительстве.
Мой учитель согласился на эти условия с огромной радостью и вскоре переселился.
Он расспрашивал друга о маме и с облегчением принял информацию о её успехах — он не навредил ей своим уходом.
О том, что она начала встречаться с папой Эд узнал уже осенью, когда Аслан уехал в академию,