Псевдонаучные препирательства по поводу говоров неожиданно осложнились возражениями соседних краёв. Раковского посетили представители только что признанной немцами Белорусской Народной Республики А. Цвиневич и профессор Довнар-Запольский. Они попросили главу советской делегации сделать то, что не удалось им – заявить протест гетманскому правительству в связи со стремлением последнего аннексировать Гомельскую губернию, являвшуюся южной частью Полесья.84
Тогда же представитель Дона вручил МИДу Украины весьма интересную по содержанию ноту. В ней предлагал иметь в виду что Юго-Восточный союз, частью которого являлась Донская область, «представляет собой не часть Российской Советской Республики, но отдельное суверенное государство», находящееся «в состоянии войны с не признанным им правительством Российской Советской Республики». При этом Киеву напомнили: «в состав федеративного государства Юго-Восточный союз входят территории казачьих войск – Донского, Кубанского и Астраханского, горцев Северного Кавказа и Черноморского побережья».85
Заявления Шелухина скрывали под собой весьма прозаическое желание Киева захватить Донбасс и Криворожье. Такая цель была настолько прозрачна, что позволила Мануильскому прямо заявить: тем самым «придётся весь металл и уголь отдать в распоряжение Украины. А это значило бы подписать в Киеве смертный приговор России».86
…Заключением перемирия переговоры в Киеве, собственно, и ограничились. Хотя продолжались ещё два с половиной месяца, ни к чему значимому не привели, да и не могли привести. Ведь советская делегация обязана была учитывать, что с каждой неделей гетманщина всё более и более утрачивала контроль над Украиной. Были охвачены крестьянскими восстаниями губернии: Киевская (знаменитое Звенигородско-Таращанское), Полтавская, Черниговская, возглавлять которые пытался созданный в подполье Национальный союз, возглавляемый Винниченко. В степях Екатеринославщины и в Северной Таврии хозяйничали анархисты Махно. Да и прекративший существование Народный Секретариат исчезнувшей было УССР не остался в стороне от таких событий. Правда, в несколько иной форме.
5 июля в Москве открылся съезд партийных организаций коммунистов Украины. При закрытии (неделю спустя) он провозгласил создание Компартии Украины и принял резолюцию, в принципе исключающую дальнейшую деятельность Раковского в Киеве.
«Исходя из того, – фиксировал документ, – что Украина экономически неразрывно связана с Россией, экономическое единство Украины и России в последнее десятилетие создало прочный базис борьбы пролетариата Украины и России. Отделение Украины от России, как в силу этого, так и в силу международной обстановки носило характер временной оккупации, идея «самостийности» Украины, под ширмой которой германские империалисты захватывали и порабощали Украину под иго капиталистов и помещиков, окончательно дискредитирована в самых широких трудовых массах Украины, восстание на Украине развивается под лозунгом восстановления революционного воссоединения Украины с Россией.
Первый съезд Компартии Украины полагает, что задачей нашей партии на Украине является: порвав решительно с ошибками прошлого /имелось в виду отстаивание полной независимости от Москвы УССР в конце 1917 – начале 1918 годов – Ю.Ж./, бороться за революционное воссоединение Украины с Россией на началах пролетарского централизма в пределах Российской Советской Социалистической Республики».87
Съезд не ограничился декларацией. Образовал Всеукраинский ревком, который сразу же приступил к формированию в нейтральной зоне (Брянск – Льгов – Курск) регулярных воинских частей. Ими стали 1-й Украинский советский полк имени Богуна и 2-й Таращанский – со ставшими впоследствии легендарными командирами Н.А. Щорсом и В.Н. Боженко.
В те же самые дни, с 18 июля по 4 августа, на Западном фронте завершалась битва на Марне. Контрнаступление французской армии оказалось не просто успешным, а поворотным во всей кампании. И означало теперь неминуемый, очень скорый разгром Германии. Потому Берлину пришлось добиваться гарантий полной безопасности на Востоке. Воспользоваться для того крайним ослаблением России, вызванным многочисленными неудачами Красной Армии в сражениях с чехословаками на Волге, с англичанами – на Северной Двине и в Карелии.
Способ был избран самый простой. Полпреда А.А. Иоффе принудили подписать 27 августа, от имени правительства РСФСР, так называемый Добавочный договор, призванный окончательно урегулировать все, оставшиеся нерешёнными, территориальные вопросы.
Согласно статье 2-й предусматривался вывод немецких войск из Эстляндии и Лифляндии (германская сторона упорно не желала использовать слова «Латвия», «Эстония»), но статья 7-я вынуждала Россию отказаться от своих суверенных прав на эти губернии. 12-я статья определяла границы Украины в полном соответствии с Третьим Универсалом – те же восемь губерний и северная Таврия, а Германия, в свою очередь, соглашалась очистить Курскую, Орловскую, Воронежскую губернии, Донскую область (точнее, Донбасс) и Черноморское побережье «вне Кавказа». Наконец, 13-я статья обязывала РСФСР признать независимость Грузии, за что обещала не поддерживать «третью сторону», то есть Турцию, при её попытке захватить Бакинскую губернию.88
В Москве, сначала в НКИДе, а затем и в ЦК, получив загодя проект договора, всё же дали Иоффе разрешение подписать документ. Очередной «грабительский и аннексионистский». Поступили так по одной-единственной причине. Они, как и вся Европа, уже поняли: дни Германии сочтены, вот-вот её постигнет страшный разгром и поражение. Следовательно, тогда же договор окажется ничего не значащей бумажкой, и выполнять его не придётся.
Но в Киеве, узнав о содержании соглашения, сочли себя обиженными, обделёнными. Не учитывая положения на Западном фронте, продолжали надеяться на силу своих берлинских покровителей. Попытались самостоятельно добиться расширения своих границ. В сентябре начали переговоры с прогерманским марионеточным режимом Крыма – об объединении полуострова с Украиной. Мол, из чисто гуманных соображений, дабы спасти голодающее население. А заодно признали независимость Всевеликого Войска Донского.89 Подобные решения (видимо, полагал Шелухин) позволят ему не обсуждать границы державы с Россией в Таврии и Донбассе.
Но именно такие, слишком уж самостоятельные действия гетманских властей заставили Германию настоять на переносе российско-украинских переговоров из Киева в Берлин. И хотя так и произошло, но заставить тем Раковского и Мануильского безоговорочно принимать все условия, диктуемые Шелухиным, не удалось. Не удалось, тем самым, добиться от советской делегации признания независимости Украины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});