А особенно и простых солдат, и ремесленников, и вообще северян располагало столь редкое в высоких домах, но самое искреннее, благородное и простое чувство. Бану и Маатхас не выпячивали и не скрывали свою любовь, однако их обыденные заботы открывали людям и в танах — людей.
* * *
Бансабира почесала голову — характерным и теперь уже привычным жестом. За срок беременности волосы сильно отросли. Чтобы во время почесываний они не сильно путались, Бану глубоко зарывалась пальцами в макушку, делая несколько массажных движений и не меняя положения руки.
Сегодня она впервые после родов села за стол в трапезной, который в обоих танаарах давно уже был наречен столом командования. Малышам Шиимсагу и Шинбане не было трех дней, и слабость наваливалась на Бану непомерной тяжестью. Но Раду настаивал, что его вести важные, и выслушать стоило.
Вести и впрямь оказались стоящие.
— Столько хороших новостей за неделю! — устало улыбнулась Бану, закрывая лицо руками. Если бы не кормилицы, она откровенно бы вздернулась, но так танше удавалось более или менее спать. Самочувствие осложняло только непривычно медленное восстановление.
— Так ты все-таки исхитрился? — как могла требовательно уставилась танша на Раду. Маатхас сидел рядом с ней, готовый в любую секунду поддержать или оказать помощь.
Раду замешкался: соврать — не дайте Боги всплывет. И так подмочил себе имя, чтобы опять вляпываться и опять прилюдно. С другой стороны, выдать Вала тоже грозило черной неблагодарностью парню: а ну как и ему перепадет?
— Ну, — похоже, танша верно уловила тон ситуации, не дождавшись ответа, — как бы ты ни решил этот вопрос, я рад, что он улажен.
Это Раду приободрило.
— Рассказывай, — велел тан, и Раду рассказал.
Лицо Бану сияло, пока Раду вещал. Он еще не успел закончить, как танша тут же влезла:
— И когда Льстивый Язык собирается провозгласить моего сына преемником?
Вот тут-то Раду и застрял. Надо было как-то сообщить, что Яфур пока не намерен, ибо надеется на благодеяние небес и успешное разрешение невестки.
— Эм… ну….
Раду тыкался так и эдак, пока раздраженный его поведением Сагромах не рявкнул низко и коротко, чтобы тот заканчивал. Раду перевел дух, опустил глаза, взял себя в руки и как на духу выпалил все в одной фразе. Так-то и так-то, беременна малая Каамалша, все.
На лице Бансабиры застыло недоумение. В каком смысле беременна? Разве Юдейр не должен был еще не пойми когда уладить вопрос и обустроить каамаловы кухни так, чтобы Этер стал бесплодным? Поскольку никто из присутствовавших, кроме Сагромаха и Гистаспа, покинувшего Иттаю, чтобы неотступно следовать за госпожой, о жизни Юдейра осведомлен не был, поднимать разговор было бессмысленно и даже вредно.
Бансабира поглядела на Раду еще разок, потом ощупала взором собравшихся, перекинулась взором на стены того же железно-каменного оттенка, что и в её собственном чертоге. В чуть утомленном жесте повела рукой:
— Кто, что думает?
Домыслов было немного. Хабур высказался первым:
— Дела на полпути не бросают. К тому же все здесь понимают, что к чему. Так что, лучше всего назвать одного человека и доверить ему доделать начатое, — усач открыто посмотрел на Раду, и тот запаниковал. Снова приближаться к чертогу Каамалов, желания не было. Ладно бы порубить, а так…
— Ну… ммм, — размышлял Раду. — А вдруг она родит девочку?
Бансабира перевела на подчиненного взгляд до того полный изумления, что Раду свое имя позабыл.
— Вдруг она родит девочку? — осторожно переспросила танша.
— М-м, — когда здоровенный бугай скомкано кивнул, Хабур от комичности зрелища загоготал.
— Раду, — доверительно обратилась танша, — я тоже девочка. И кому это помогло?! — она слегка развела руки.
Раду замямлил, отвел глаза и с ответом не нашелся. Бансабира вздохнула:
— Пошлите гонца за Валом. Я сама с ним поговорю.
Поговорить с Валом удалось совсем скоро и, перекинувшись парой фраз с госпожой, телохранитель смекнул, что надо ловить Юдейра.
Командир разведки стал поистине неуловим как тень, и за Валом, к которому не то, чтобы до сих пор хранил обиду, но которого всерьез опасался, эта тень следовала неотступно.
Когда они встретились — здесь же, в чертоге Маатхаса — малышам минул сорокоднев, а Бансабире пошел двадцать второй год. Времени оставалось все меньше, и тану начинала паниковать.
— Разве не ты должен был сделать так, чтобы Этер был бесплодным?!
— Я и делал, — ответил Юдейр, стаскивая с лица ставшую привычной повязку и поудобнее располагаясь в кресле напротив танского. Он огляделся. — Кабинет совсем как ваш в чертоге Яввузов. Тан постарался?
— Тан. Что с Этером?
Юдейр хмыкнул: настойчивая, как всегда.
— Ничего, — разведчик пожал плечами. — Видать, пока я был в плену в Ласбарне, упырь, которого я отрядил травить Каамала, прознал об … анархии в наших рядах, решил больше не иметь с вами дел и дал деру.
— Хорошо бы, чтобы, если так, у него где-нибудь по дороге язык отсох. На всякий случай.
У Юдейра дернулся вверх уголок губ.
— Так или иначе, — Бану почесала бровь, — надо решать с Каамалами. Я не Раду, и не могу полагаться на случай вроде охоты и капканов. Мне надо устранить все, что мешает Яфуру наречь Гайера прямым преемником.
Юдейр снова хмыкнул, в каком-то неоднозначном жесте повел головой.
— Как думаете, — философски заметил он, — Этер Каамал знал, что угодил в жернова вашей одержимости ни от кого не зависеть только потому, что родился?
Бансабира оценила выпад взлетом брови. Она усмехнулась в ответ, сказав:
— Не знаю. А ты?
Юдейр поджал губы:
— Вы спите в постели Сагромаха и родили ему двоих детей. Почему я, — Юдейр сделал акцент, — все еще здесь?
Бану повела плечиком:
— Без понятия. Но если больше не хочешь маневрировать, как уж на сковороде, между мной, разведкой, которую надо как-то координировать и строить, и той какой-то мутной частью твоей жизни, о которой мне, видимо знать надо, но не дано — бросай все.
— Чего? — от такого заявления Юдейр обалдел.
— Бросай все, — повторила Бану. — Ты сделал более, чем достаточно. Сообщи Варну, чего он еще не успел узнать сам, как когда-то Рамир тебе, и уходи. Варн из Храма Даг, так что за пару месяцев управишься. И, — Бансабира развела руки, подразумевая свободу выбора, — ты можешь тоже больше от меня не зависеть.
Юдейр едва дослушал.
— Вы с воем уме? — спросил жестко. — Я жизнь угробил, а теперь могу не зависеть? Попользовалась и выбросила, так? — он встал рывком, так что стул отъехал на три шага. — Думайте, что говорите, тану. Помрет эта ваша девчонка из Каамалов. Хотя, клянусь, я бы посмотрел, как Раду облажается и будет казнен.
Бансабира вздохнула: если сможет устранить проблему — пусть ведет себя, как угодно. Но Юдейра вдруг осветило такое торжество, что Бансабире поплохело.
— А что?! — почти распел мужчина. — Отличная затея, не находите? Давайте так и решим! — с энтузиазмом Юдейр хлопнул ладонями по танскому столу. — Пусть дерьмо за Раду прибирает Раду. Вот когда он провалится, и я посмотрю — издали, конечно — на его публичную казнь, вот тогда дерьмо за Юдейром приберет Юдейр. Идет?
Бансабиру возмутило.
— Ты что ли со мной торгуешься? — уточнила танша.
— А то, — Юдейр оскалился. — После Ласбарна так и тянет на какой-нибудь незаконный денежный дебош, — пооткровенничал наигранным тоном. — Ну если так можно выразиться.
Бану было плевать, как он там выражался. Вел себя Юдейр отвратно.
— Если в Ласбарне тебе отшибло память, я напомню: ты не торгаш, ты разведчик и мясник. Сделай так, чтобы Яфур назначил Гайера преемником и поживей.
— Или что?
Оборзел в край.
— Знаешь, почему я побаиваюсь Гора? — спросила женщина. Юдейр мотнул головой больше для вида, чтобы продемонстрировать вообще какую-то реакцию. — Потому что он научил меня всему, что я знаю. Соответственно, он знает меня. Так вот, Юдейр, тебя, лидера своей разведки, всему учила я.