Сесил решил, что поиски возглавит Суффолк, которому настоятельно посоветуют никого не арестовывать и не предпринимать действий, способных вызвать панику. Глупец Монтигл отправится вместе с Суффолком, с первым отрядом. Пусть он доложит, что для такого дома хвороста в погребе действительно слишком много, поэтому туда можно вернуться чуть позже. Все это будет выглядеть вполне правдоподобно.
Второй обыск, когда пойдут осматривать погреб, назначен на час ночи.
— Час ночи? — переспросил шепотом перепуганный «кролик», хотя никто не слышал их разговора. — Время играет важную роль! Милорд говорит, что вы можете уехать после полуночи, но не раньше! Услышав о раскрытии заговора, такая горячая голова, как Кейтсби, возможно, все-таки попытается взорвать здание и спровоцировать бунт.
Фокс мысленно послал милорда ко всем чертям. Времени оставалось в обрез, но он не сомневался, что Сесил пришлет человека, который будет наблюдать за тем, что происходит по соседству, и здесь он абсолютно прав. Вокруг парламента полно зевак, могут поползти разные слухи, и неизвестно, кто в этой неразберихе их подхватит.
«Кролик» поспешно покинул дешевые меблированные комнаты, не заметив высокой фигуры в дорогом камзоле и коротком плаще, которая, выждав некоторое время, отделилась от стены и последовала за ним по направлению к Уайтхоллу. От внимания преследователя не укрылось, что за придворным идут еще два человека с изуродованными оспой лицами, одетые в колеты из грубой кожи. Проходя по оживленной улице, придворный высокомерно вздернул подбородок и стал расталкивать простой люд, раздраженно приговаривая: «Прочь с дороги!» Неожиданно два мастеровых, вместо того чтобы уступить дорогу, стали плечом к плечу, перегородив узкую улочку, и придворный врезался в них с разбега. Кажется, один из мастеровых подставил подножку, и гордец рухнул в грязь, а другой, проходя мимо, сильно ударил его ногой по голове. Два других мужчины тут же подбежали к распростертому в грязи придворному и опустились рядом с ним на колени, как бы желая помочь. Еще мгновение, и в воздухе сверкнула сталь, но все произошло так быстро, что окружающие ничего не поняли, а мужчины быстро поднялись и сразу же затерялись в толпе.
Придворный лежал с перерезанным горлом, из которого по накрахмаленному кружевному воротнику лилась кровь, смешиваясь с уличной грязью. В ожидании заключительного акта грандиозного представления Сесил заблаговременно уничтожил один из возможных источников утечки информации. Придворный в ужасе уставился на склонившегося к нему мужчину в роскошном камзоле.
— Они… они меня зарезали! — прохрипел он, хотя это было ясно без слов.
— Будь уверен, что сделано это по приказу твоего господина, лорда Сесила, — заверил беднягу Генри Грэшем. — Если хочешь, чтобы я отвез тебя к хирургу, расскажи все, о чем вы говорили с господином Фоксом, — прошептал он придворному на ухо.
Как и обещал «кролик», прибывший с обыском отряд выглядел совершенно нелепо. Выглянув за дверь, Фокс назвался Джонсоном, слугой Томаса Перси, который снимает этот дом. Разодетый в пух и прах командир отряда куда-то очень торопился, и когда сопровождавший его молодой придворный, похожий на попугая, попытался задать какие-то вопросы, товарищи его тут же увели.
В одиннадцать часов Фокс взял простой фонарь и все необходимое, чтобы поджечь шнур. «Кролик» настоял, чтобы оставить эти вещи рядом с порохом, как будто вот-вот должен произойти взрыв. Ночь обещала быть холодной, и, надев на себя теплую одежду, он, позвякивая шпорами, в последний раз отправился в погреб и открыл тяжелую старинную дверь. Кейтс дал ему часы, чтобы точно знать, когда придет время поджечь шнур. Во всяком случае, так думал Кейтс, не подозревая, что по этим часам Фокс определит время своего бегства. Не зажигая фонаря, он в полной темноте уселся на принесенный ранее табурет. Теперь запах пыли и разложения действовал на него почти успокаивающе. Как же здесь тихо и спокойно, несмотря на страшную угрозу, таившуюся в бочках. При мысли о своем хозяине, Сесиле, лицо Фокса расплылось в широкую ухмылку. Хотел бы он увидеть выражение лица Сесила, когда тот узнает о сюрпризе. Как жаль, что Фокс в это время будет уже очень далеко.
С улицы донесся приглушенный звон церковных колоколов. Значит, наступила полночь. Фокс встал и, не зажигая фонаря, направился к двери. Этот путь он знал наизусть. Внезапно он остановился, услышав снаружи подозрительный шум. Что это может быть? Бродячая собака? Или свист ветра? Фокс подождал несколько минут, но звук не повторился. Тогда он осторожно высунул голову за дверь, чтобы в последний раз осмотреть окрестности. Перед глазами вспыхнул огонек, а в следующую секунду раздался чей-то рев, и Фокс, не успев сообразить, что происходит, получил сильнейший удар дверью, который отбросил его назад в погреб. Он упал на пол, и трое или четверо мужчин стали скручивать ему руки.
— Прочь! — завопил Фокс. — Я выполняю приказ…
Внутренний голос вдруг подсказал, что надо немедленно замолчать. Что-то пошло совсем не так, как задумывалось. По мундирам напавших на него мужчин Фокс сразу узнал людей короля. Они не собирались его убивать, иначе он уже давно был бы мертв. Лорд Сесил не мог допустить, чтобы раскрылось его участие в заговоре… Нет, пока первый советник короля жив, вся власть находится в его руках. Должно быть, произошла какая-то ошибка, и следует держать язык за зубами, пока Сесил не найдет средство вызволить его из беды…
Когда связанного Фокса вынесли из погреба, сэр Томас Ниветт вытер вспотевший лоб, хотя на улице стоял пронизывающий ночной холод.
— Скверное дело, сэр Генри, очень скверное. Вы заметили, как одет этот человек? Сапоги со шпорами, плащ и широкополая шляпа! Он явно собрался в дальний путь. Если бы вы не поторопились с распоряжением начать обыск раньше условленного часа, боюсь, он успел бы удрать! Скверно, очень скверно…
— Всегда рад оказать услугу вам, сэр Томас, его светлости графу Солсбери и его величеству королю, — ответил Генри Грэшем.
Кит Райт лишился сна и каждую ночь завидовал всем, кому не приходилось сталкиваться с подобной проблемой. Вдали от брата ему было очень неуютно. Еще в детстве над ними постоянно подшучивали, так как братья не разлучались ни на минуту. Вот и сейчас он чувствовал себя совершенно потерянным. Будучи человеком набожным и порядочным, Райт проводил половину ночи в молитвах, стоя на коленях на голом полу. Однако молитва не приносила обычного утешения, так как его душу переполнял гнев, вызванный гибелью любимой религии в стране, которую он обожал. Этими чувствами не замедлил воспользоваться Кейтсби. До недавнего времени гнев заглушал угрызения совести, но сейчас, когда до проклятого события оставались считанные дни, а затем и часы, душа Райта разрывалась от жалости к людям, которых дьявольский порох Фокса погребет под обломками.