Читать интересную книгу Гоблины. Пиррова победа - Андрей Константинов

— В каком смысле?

— Вы из карманников в учителя, а я из учителей в «карманники».

— Это как? А-а! Шутите?

— Ох, если бы, — вздохнув о своем, покачала головой Прилепина. — Ладно, не будем о грустном. Я очень рада, Жора, что у вас все так хорошо сложилось. Да, кстати, а здесь-то вы что делаете?

— Да я к Люське заехал. Она у меня сегодня на сутках, так я ей тормозок подогнал. У них ведь тут, в реанимации, толком-то и поесть не выскочить.

Ольга посмотрела на Жору, потом перевела взгляд на дверь палаты:

— Вы хотите сказать, что эта медсестра, она ваша?…

— Ну да, Люська. Жена моя.

— Так не бывает! — потрясенно выдохнула Прилепина.

— Почему не бывает? — удивился Жора. — А у вас там что, родственница сейчас лежит?

— Подруга.

— Вы не переживайте, у моей Люськи рука легкая, — с ободряющим сочувствием сказал Жора. — За те четыре года, что она здесь работает, ни один пациент, из тех что она выхаживала, не умер. Ой, извини, ради бога. Тьфу-тьфу-тьфу. Короче, обещаю вам — все будет хорошо!

— Спасибо вам, Георгий, — улыбнулась Ольга и непроизвольно повернула голову на скрипнувшую в конце коридора дверь: это на отделение зашел Мешечко. — Вы меня извините, пожалуйста, но мне нужно срочно переговорить с одним человеком.

— Конечно-конечно. Думаю, теперь мы с вами не последний раз встречаемся.

Карманник и учитель (кстати: а кто из них кто?) пожали друг другу руки, и Ольга торопливо направилась навстречу Андрею.

— Ну! Что тут у вас? Рассказывай! — взволнованно попросил он.

— Наташа спит. Она теперь будет очень долго… спать.

— А врачи что говорят?

— Пока отмалчиваются. Но один человек меня только что клятвенно заверил, что с ней все будет хорошо.

— Что за человек?

— Долго рассказывать, после. А у вас что?

— Крутова мы взяли, — глухо сказал Андрей. — Я взял.

— Ты… ты говорил с ним?

— Да.

— И что он?

— Потом. Это всё потом. Скажи, к Наташе сейчас как? Можно?

— Можно. Только надо отключить телефон и обязательно надеть халат. Погоди, я тебе свой отдам.

— Отключить телефон я не могу, в любой момент могут позвонить из Главка. Ты же не первый год замужем, сама понимаешь, какая там канитель закрутилась, — раздраженно сказал Мешок и протянул Ольге свой мобильник. — Вот, возьми. Свистнешь меня потихонечку, если он галдеть начнет, ладно? Или тебе домой нужно?

— Конечно свистну. Всё, иди к ней.

Мешечко накинул на плечи халат, на цыпочках вошел в палату и осторожно прикрыл за собой дверь. А Ольга устало опустилась в кресло, приготовившись ждать сколько потребуется.

Ждать пришлось довольно долго, так что в какой-то момент она задремала. Но все это время, даже и во сне, продолжала крепко сжимать в ладони телефон Андрея. Так, словно бы это была частичка его самого.

Санкт-Петербург,

22 сентября 2009 года,

среда, 20:46 мск

Почти двое суток Мешечко не объявлялся в конторе. Все это время он отписывался и отбрехивался «на коврах» всевозможных инстанций, а в коротких промежутках между линчеваниями мотался в больницу к Наташе. Состояние ее было стабильно тяжелым, и, сколь долго будет продолжаться эта пугающая стабильность, никто из врачей не просто сказать, но и хотя бы даже и предсказать, не решался. За эти складывающиеся в сутки часы из всех «гоблинов» Андрей изредка пересекался с одной только Прилепиной — как непосредственную участницу трагических событий, развернувшихся в богом забытой деревушке Клишино, Ольгу также затянули в бумажный водоворот межведомственных разборок.

Пока Мешечко отсутствовал, на хозяйстве «гоблинов» оставался Гриша Холин. Именно ему час назад и позвонил Мешок, попросив задержаться на работе, дабы срочно обсудить ряд рабочих моментов…

…Купив по дороге литровую бутылку водки, Андрей приехал на Фонтанку, припарковал машину во дворе и поднялся в конспиративную квартиру с намерением нажраться и заночевать в курилке. Он специально назначил встречу Холину на столь поздний час, рассчитывая к этому моменту в конторе никого из личного состава не застать.

Пройдя полутемным пустынным коридором, Мешечко подошел к оперской, толкнул дверь и… обалдело застыл на пороге. В комнате были ВСЕ! Вся «грязная дюжина», за исключением по понятным причинам выбывших из строя Павла Андреевича и Крутова. Впрочем, нет. Обведя взглядом собравшихся, Мешок отметил отсутствие замполича. Но здесь отметил с немалым, надо признать, облегчением. Тем более что эту штатную единицу сейчас компенсировала Анечка, примчавшаяся в контору (как выяснится позднее, по зову Холина) с сынишкой на руках. Так уж получилось, что «сына полка» не с кем было оставить дома.

Два десятка глаз одновременно вперились в своего командира. Не готовый к такому повороту событий, Андрей смущенно отвел взгляд и, собираясь с мыслями, молча занялся «механической работой»: откатил на середину комнаты «пьяную», как некогда окрестил ее Виталий, тумбочку, достал из нее стопку одноразовых стаканов, выставил принесенную бутылку водки, свинтил пробку и в полной тишине разлил по количеству собравшихся.

И только теперь, собравшись духом, заговорил:

— …Я не знаю, что вам сейчас сказать. Не знаю, потому что в нашей ситуации любые слова пусты и бесполезны. Мы потеряли двух человек: одного в бою, другого… лучше бы он сам сдох. При этом оба — моя вина! Понимая это, я не вижу в себе ни сил, ни морального права как ни в чем не бывало продолжать руководить вами. Считаю, что я не справился с главной задачей командира, а потому — должен уйти.

— Андрей! — вскинулась с места Ольга.

— Я еще не договорил! — резко осадил ее Мешечко и продолжил: — Я свое решение принял и менять его не собираюсь. На должность начальника отдела буду рекомендовать… Иоланту Николаевну. И еще… Я… Я прошу прощения. У каждого из вас, персонально. Вот теперь у меня всё.

Какое-то время личный состав «гоблинов» потрясенно смотрел на Андрея.

А потом, в установившейся в оперской оглушительной силы звенящей тишине, раздался хриплый басок Бориса Сергеевича:

— Ну, раз всё, можно тогда я тоже скажу?

Афанасьев устало поднялся с места, прошел на середину комнаты и встал рядом с Мешком.

Откашлялся, с грубоватой теплотой заговорил глухо:

— Никогда не знаешь, что Бог посылает в наказание, а что во испытание. И такого рода моменты, они — как моменты истины. Но нужны они не просто для того, чтобы кто-то там каялся. А чтобы лишний раз над жизнью своей задуматься. Чтоб все мы взрослее становились… Ты, Андрей, конечно, можешь себя винить, а можешь не винить. И никто с тебя ответственности твоей, командирской, не снимает. Но я вам так скажу, братцы! — Афанасьев обвел взглядом притихших, посерьезневших «гоблинов». — И мы с вами тоже хороши! Потому вишь как оно оказалось: командир Натаху при всех чморить начал, а мы не заступились. Да и раньше тоже… Не разглядели вовремя, что Северова — она… Настоящий, короче, человек. Большинство из нас, здесь сидящих, ведь как думало? Ну Наташка, ну всё понятно как она сюда попала. Как то, как се. А вот довелось ей перед выбором встать, и она такой выбор сделала, какой не всякий мужик сделать сподобится. — Борис Сергеевич сглотнул подступивший к горлу ком, глаза его непроизвольно увлажнились. — И заметьте! Далеко не всем Господь дает возможность такого красивого, такого человеческого поступка. Наташка, она ведь и стрелять толком не умела. А вот на тебе, когда до боя дошло… Как говорится, «до последнего патрона»… А уж как страшно ей было делать этот самый шаг! И как ей ТАМ сейчас страшно, одной!.. Поэтому давайте-ка, братцы, хотя б про меж собой сейчас договоримся: сделать всё, чтобы Наталью оттуда, значит, вытянуть. Обратно вытянуть… А насчет решения твоего, Андрей, я тебе за всех скажу: поступай как знаешь! Мы тебя не виним, потому как умысла злого с твоей стороны не было. Но и отговаривать тебя не станем, твое это должно быть решение. А вообще… Вы все здесь, братцы, моложе меня, и вот что хочу вам сказать, о чем попросить хочу: давайте постараемся сделать так, чтоб не зря все это было. Вся эта история, в которой и героическое, и паскудное перемешалось, она нас всех должна подумать заставить: как мы живем? Для чего живем? Просто так живем — небо коптим? Или все-таки смысл какой-то во всем этом имеется… Извините, речи говорить не умею. Ну да вроде как всё, что хотел, — сказал.

Борис Сергеевич протянул стакан Андрею, другой взял себе.

Всё! Как плотину прорвало! С мест повскакали-поднялись остальные «гоблины» и встали рядом, окружив своего пока еще командира. Притом что каждому из них сейчас очень хотелось верить, что «пока еще», пускай и каким-то неимоверным чудом, но все-таки никогда не случится.

— А в такой ситуации: чокаются или нет? — втянув голову в плечи, осторожно уточнил Лоскутков.