Он выдохнул и обессиленно опустился на лежанку:
— Хорошо.
— Но прежде позволь спросить — не хочешь ли напоследок отомстить убившему тебя?
— Как?
Я ухмыльнулся, припоминая подробности беседы с Мантией о бродячих духах.
— Есть одна возможность. Но сначала ответь: хочешь?
В глазах русоволосого полыхнула злость:
— Спрашиваешь!
— Тогда слушай. Вряд ли некромант будет читать по тебе молитву, не похож он на человека, заботящегося о нуждах своего окружения. Но именно в этом и будет состоять его главная ошибка! Пока молитва не прочитана, душа не может удалиться от тела и ступить в Серые Пределы, понимаешь? Ты останешься здесь, рядом, привязанный к телу, но неспособный в него вернуться. И вот тогда начнётся самое интересное: в твоей плоти выращено заклинание, позволяющее «милорду» управлять тобой. Разумеется, при жизни ты мешал ему использовать эту власть постоянно и полно, но когда он будет считать тебя умершим... Не преминет прибегнуть к чарам. Наполнит нити заклинания Силой и... Наступит твой черёд. Как только почувствуешь движение потока, ныряй в него и плыви — прямо в себя, а там уж сообразишь, как действовать. Но учти: ты должен добраться до узора заклинания в голове раньше, чем Сила достигнет всех кончиков заклинания. Это трудно, но исполнимо, нужно только желание.
— О, оно есть! И ты даже не представляешь, какое сильное!
У двери в свою комнату я столкнулся с Мэем. На лице эльфа можно было прочитать глубочайшую задумчивость, но ни единого иного чувства.
— Поговорил с дядей?
Серебристые волосы слегка колыхнулись, из чего можно было заключить: мне кивнули.
— Он тебе больше не нужен?
Новой волны на глади серебряного моря не последовало Мэй переступил через порог и, не обращая внимания на всё ещё сидящего на кровати принца, присел рядом, уставившись напряжённым взглядом куда-то то ли на подгнившие половицы, то ли сквозь них.
Отлично, будем считать молчание знаком согласия. К тому же, и впрямь не следует терять лишнего времени, но прежде чем справлять тризну, нужно найти в шкафу сознания приличествующие полочки для всех имеющихся фактов.
Стир’риаги ничем не показал, что с нетерпением ждал моего возвращения: так же, как и племянник, сидел, погрузившись в размышления. И возможно, родственники думали о схожих вещах, к примеру, о прощании с жизнью по всем надлежащим правилам. Проще говоря, эльф наверняка возносил молитву своим богам.
Я молча примостился на подлокотник соседнего кресла, чтобы не слишком устать, ожидая, пока разговор с небожителями будет окончен, но не успел даже поудобнее устроить пятую точку, как услышал ехидное:
— И чем ты приворожил моего племянника? Поделишься секретом? Можешь не волноваться, всё равно унесу его с собой в Серые Пределы.
— А чем тебя приворожила моя мать? Ты ведь был влюблён в неё, верно?
Не знаю, почему у меня это вырвалось, я вовсе не собирался ворошить давно похороненные в прошлом воспоминания, тем более те, о которых мне было известно лишь с чужих слов.
Стир’риаги поднял голову, внимательно, но без какого-либо выражения посмотрел на меня и ответил:
— Я до сих пор восхищаюсь ей.
— Но не любишь?
Бескровные губы посетила улыбка:
— Любовь... Позволь спросить, а что ты знаешь о любви?
М-да, пристыдил. Когда-то мне казалось, что я люблю Мин, но разговоры с кузеном заставили усомниться в правильном названии для испытываемых чувств.
Говорят, что влюблённые не могут подолгу находиться вдали друг от друга? Но я поступаю так и не страдаю. Говорят, что влюблённые не видят друг в друге никаких недостатков? Ерунда, для меня все глупости Мин ясны, как на ладони. Говорят, что... А впрочем, обо всём этом всего лишь говорят. Но слова не могут в точности передать то, что происходит глубоко внутри, там, где вместе с дыханием рождается чувство.
— Наверное, ничего.
Эльф серьёзно кивнул:
— И это лучший ответ, который можно дать. Даже тот, кто любит и любим, не может сосчитать все грани бриллианта любви... Драгоценность, которую невозможно купить, но которая может быть подарена каждому из нас без учёта заслуг и достоинств.
— Но ты любил?
Лиловые сумерки во взгляде листоухого замерцали вечерними звёздами:
— Неужели тебе важно знать именно это? А как же всё остальное? Неужели ты не хочешь спросить, почему я оказался здесь? Не хочешь узнать, что собирается сотворить этот сумасшедший умник?
Хм, хорошее определение для некроманта. И ведь оно совершенно верно: тот, кто умеет говорить с водой, живёт на границе безумия и в любой миг может пересечь её.
— Мне нужно знать всё, о чём ты говоришь, но то... Важнее. Не спрашивай, почему, я не смогу ответить.
— Хорошо, не буду терзать тебя вопросами, — согласился эльф. — Я любил твою мать.
— И чем для тебя была эта любовь?
— Восхищением. И по сей день я, даже злясь и ненавидя, не могу винить её в своих бедах.
— Разумеется! Ты винишь меня.
Прозрачные ручейки волос качнулись, когда Стир’риаги выпрямил спину, принимая величественную позу.
— И это тоже одна из граней любви: прощение любого прегрешения, даже предательства. Раньше я прощал, не понимая, теперь понял и убедился, что всё делал правильно.
— Но меня обвиняешь по-прежнему?
Он хохотнул:
— А как же! К тому же кто, если не ты, разрушил мои планы заставить Кайю заплатить за гибель племянницы? Или был другой виновник?
Признаю:
— Не было.
Бледные веки устало смежились.
— Хватит о прошлом, спрашивай, что тебе нужно ещё.
— Твоё знакомство с некромантом?
— Произошло в столице как раз, когда я сговаривался с придворным магом касательно убийцы моей племянницы. Безумец искал мастеров по созданию артефактов, и я, развлечения ради, предложил свои услуги. А весной, после встречи с тобой, не особо раздумывая, пришёл искать приюта у старого знакомого.
— Не раздумывая?
Эльф подтверждающее кивнул:
— Да.
— Тебе это не показалось странным?
— В то время нет. Но теперь, пожалуй...
— Он ещё тогда отравил тебя.
— А по прибытии на место, разумеется, продолжал пичкать ядом, пока не...
— Удостоверился, что разрушает моё тело, — процедил Стир’риаги.
— И остановился лишь потому, что мёртвым ты был бы бесполезен.
— Именно так.
— Но поскольку ты ещё жив, стало быть, артефакт...
— Ещё не создан.
— Такому мастеру, как ты, не составило бы труда осуществить скромную мечту «милорда». В чём же причина задержки?
Эльф недовольно сморщился:
— Твои похвалы греют моё самолюбие, но увы, остаются лишь пустой лестью... Я тешил себя надеждой справиться с ядом, как ты его называешь. Беспочвенной надеждой. Мне казалось: нужно лишь выиграть немного времени, и всё решится... Решилось. Примерно неделю назад я понял, что изменения необратимы и нет смысла продлевать беседу с болью, а эта госпожа неугомонна и болтлива сверх меры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});