Читать интересную книгу Не выходи из дома - Льюис Сьюзен

– Ты в порядке? – ласково спросила мама.

Пейдж кивнула. Она была рада, что они припарковались у реки, далеко от отеля, где она видела отца с Мартой, когда была здесь в последний раз. Они, наверное, занимались тогда сексом, от чего Пейдж становилось тошно и снова накатывала злость на отца.

Он, наверное, не придет после всего, что она ему наговорила в их прошлую встречу.

Хорошо. Она не хотела, чтобы отец приходил.

Он перестал быть частью их жизни.

Сглотнув предательски подступившие слезы, Пейдж сказала матери:

– Ты знала, что Оливия должна была исполнять сегодня «Памяти Дилана Томаса» Стравинского?

– Ты про «Не уходи покорно в сумрак смерти»? Я не знала.

– Теперь не будет. Мисс Кендрик сегодня подтвердила, что она отказалась. Интересно, а пьесу они с Оуэном придут посмотреть?

– Наверное, она уже уехала в Кент с тетей, – напомнила Дженна.

Пейдж сама не понимала, почему, но ей было ужасно грустно при мысли, что она их, наверное, больше никогда не увидит.

– Я постоянно думаю о ней, – призналась Пейдж. – Жаль, что ей не хватило смелости подружиться по-нормальному. Мы бы приняли ее в семью, а заодно показали бы, что на самом деле представляет из себя наша семья.

Ее ирония заставила Дженну улыбнуться.

– Боюсь, она не имела возможности нормально общаться с тобой, очень жаль, поскольку, скорее всего, она была бы чудесной подругой.

– Когда я думаю обо всех тех гадостях, которые говорили обо мне и папе, то вспоминаю об Оливии… Она действительно пережила такое, причем он ее родной папа! Это ужасно, да еще и мама участвовала. Ты можешь представить, каково это? Надеюсь, их отправят в тюрьму до конца жизни!

– Не думаю, что им дадут пожизненный срок, – ответила Дженна. – Хотя стоило бы. – Она погладила Пейдж по волосам. – Готова?

– Думаю, да, – ответила Пейдж, чувствуя, как новый приступ паники подтопляет ее решимость.

Она не двинулась с места, и мать сказала:

– Если ты передумала…

– Нет… – Она заметила, что тетя Ханна и Бена ждут на улице, и открыла дверь. – Я пошла. Тебе не обязательно идти со мной.

Они приехали раньше, чтобы Пейдж успела переодеться и загримироваться.

– Тогда мы, наверное, зайдем в паб напротив и выпьем чего-нибудь. Мой телефон включен, на случай, если я тебе понадоблюсь.

– Спасибо, но не волнуйся, со мной все будет нормально.

Знаменитые последние слова.

Через полтора часа Пейдж стояла у кулисы вместе с капитаном Кэпом, Рози Роберт и пятью утонувшими матросами, готовая «начать с самого начала». Каллум и Шарлотта, исполнявшие роли мистера Эдвардса и мисс Прайс, болтались позади них, хотя до их выхода было еще далеко. Вступительное слово Пейдж было очень длинным, и хотя она знала роль наизусть, но сию секунду не могла вспомнить ни единого слова.

– Вдохни, – шепнула ей на ухо мисс Кендрик. – Сделай несколько глубоких вдохов.

Пейдж послушалась, и постепенно строки снова собрались вместе, насыщенно остроумные и полные диковинных прилагательных и странных глагольных форм, словно бы поэтическое заклинание, способное разбудить спящий городок Лларегуб. По ту сторону занавеса бубнили голоса, Пейдж мысленно представляла себе сидящую в зале маму, Оливера и даже Келли Дарем, если той удалось пробраться. Как только зажгутся софиты, она не сможет никого увидеть, поэтому не узнает, где кто сидит, но, может, это и хорошо.

Что она станет делать, если все снова начнут мяукать и освистывать ее?

Умрет и больше никогда не окажется в таком глупом положении.

– Хорошо. Сухой лед! – скомандовала мисс Кендрик Ллойду Брэйсу, одному из рабочих сцены.

Предрассветный туман начал расползаться по сцене, а Пейдж внезапно захотелось сбежать. Она бы и сбежала, если бы паника не пригвоздила ее к месту.

Дыши. Просто дыши.

Капитан Кэп – школьный клоун Том Парсонс – выходил на сцену, чтобы улечься на койку. Когда он скрылся в тумане, рука мисс Кендрик коснулась плеча Пейдж, осторожно подтолкнув ее на выход.

Когда занавес поднимется, она целых три минуты будет произносить монолог. Все будут смотреть на нее, слушать ее исполнение известных на весь мир строк, определяя, насколько она их понимает, заслуживает ли она вообще такой неслыханной чести. Женщины очень редко исполняли роль Первого голоса, она была написана для мужчин, и твердолобые последователи Томаса предпочли бы увидеть в этой роли мужчину.

Они ее возненавидят, освистают и выгонят со сцены.

Боковым зрением Пейдж увидела, как мисс Кендрик взмахнула рукой, подавая сигнал Ллойду открывать занавес, а Пейдж «начинать сначала».

Она услышала собственный голос:

– Начнем с самого начала, стояла весна, безлунная ночь в маленьком городке… – Теперь зрители видели ее, девочку-самозванку, которая, казалось, парила в тумане, призрак Лларегуба. – Беззвездная и по-библейски темная, вымощенные камнем улицы тихи…

Шепот в зале стих, единственным звуком были ее голос, когда она мягко, лирично и с оттенком иронии произносила свои слова, да посапывание капитана Кэпа, едва различимого на своей койке.

Пейдж сама не поняла, в какой момент она утратила чувство собственного «я» и полностью растворилась в этой причудливой и прекрасной трагикомедии, она лишь знала, что оказалась на рубеже слишком далеком, чтобы к нему прикоснуться, где уже ничего не было, кроме веселых и интригующих странностей персонажей с их мечтами, соперничеством, разочарованиями и страстями, и дня, который они проводили под сенью молочного леса.

Пока наконец Полли Гартер не встретила в лесу мистера Вальдо, потом «совсем стемнело», и в Лларегубе снова воцарилась тишина.

Пока актерам аплодировали, Пейдж чувствовала, что ее пробивает такая сильная дрожь, что даже сложно улыбнуться, просто сделать шаг вперед и поклониться. Она с громким глухим ударом приземлилась обратно в реальность. Не верилось, что уже конец пьесы, она все смогла, все позади, никто не освистывал ее и не гоготал, разве что смеялись в положенных местах, и зрители впитывали каждое слово. Перед ней колыхалось море лиц, неотличимых друг от друга, все хлопали в ладоши и свистели, но в знак одобрения.

Пейдж нашла глазами мать, сидевшую вместе с Ричардом, тетей Ханной, Беной, бабушкой, Оливером и Каллумом в первом ряду, и едва не лопнула от гордости. Затем она заметила поодаль две фигуры – юноша и девушка со светлыми волосами смотрели прямо на нее. Ее сердце удивленно забилось, но стоило встретиться глазами, как Оливия и Оуэн, словно призраки, развернулись и ушли.

Пора было выйти на поклон. Пейдж сделала шаг вперед и улыбнулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать или не засмеяться. Она снова и снова скользила взглядом по зрительному залу, а потом остановилась, когда увидела отца, сидевшего в одиночестве, почти в самом конце. Теперь он стоял и хлопал, задрав руки вверх и сияя от радости.

Он все-таки пришел! Она надеялась, что папа придет, но не догадывалась, как сильно ее это порадует.

«Ты выступила просто потрясающе. О.»

Она показала СМС Шарлотте, сердце колотилось от волнения, адреналин все еще бушевал в крови.

– Оливер? Оливия? Оуэн? – Пейдж перекрикивала гомон остальных актеров. – Понятия не имею, кто из них.

– Проверь номер! – прокричала в ответ Шарлотта.

Пейдж так и сделала и удивилась.

– Ну? – не терпелось узнать Шарлотте.

– Это не Оуэн и не Оливер. Наверное, Оливия.

Видя растерянность и неуверенность подруги, Шарлотта обняла ее:

– Наверное, это ее способ как-то все уладить.

Пейдж кивнула, задумавшись, ответить на сообщение или проигнорировать.

Она решит завтра.

Лицо Шарлотты приняло лукавое выражение:

– Ты не злишься, что это не Оливер?

Глаза Пейдж блеснули:

– Ничуточки, ведь он придет в «Кувшин и пианино», так что хватай вещи и валим отсюда.

Через полтора месяца Дженна сидела в гостиной, вокруг нее возились дети, застекленные двери были распахнуты в сад, и солнечный свет лился в дом так фривольно и настойчиво, словно хорошее настроение на счастливом торжестве. Перед Дженной стоял открытый ноутбук, весь экран был заполнен словами, которые она напечатала в порыве вдохновения, длившемся большую часть дня. Она написала уже пять страниц, закончила наброски первой главы и в голове уже держала четкое представление о том, в какую сторону будет развиваться повествование.