— Я разговаривал с мистером Венболтом, который сообщил мне, что Фред Джексон оставил завещание, которое хранится у вас. Я хотел бы узнать, когда и как это завещание было составлено.
Он посмотрел на жену.
— Покажи ему завещание, Дейзи, дорогая, — сказал он.
Она подошла к одному из ящиков и извлекла из него листок бумаги. Ничего сложного в этом документе не было.
«Я, Фредерик Джексон, оставляю все свое имущество и деньги моему сыну, Митчеллу Джексону. Если он меня не переживет, все мое имущество и деньги должны перейти к его отпрыску мужского рода, независимо от того, будет он или они рождены в законном браке или нет. В том случае, если отпрысков мужского рода не будет, тогда мое имущество и деньги должны перейти в фонд ветеранов-инвалидов, чтобы помочь таким же как я, безногим калекам».
Под довольно корявой подписью, которую трудно было разобрать, Вилли и Дейзи Поллэк подписались в качестве свидетелей.
— «В законном браке или нет»? — повторил я, посмотрев на Поллэка. — Какая странная фраза.
Он разгладил усы и усмехнулся.
— В действительности нет. Фред знал, что его сын едва ли женился бы, но он предвидел возможность того, что у Митчелла будет незаконный сын. Фред не признавал девчонок… В этом отношении он был самодуром. Он мне прямо заявил, что ни одной девчонке не достанутся его деньги. Зато когда появился Джонни, я впервые после гибели Митча увидел его счастливым.
— Что случилось с завещанием?
— Вскоре после того как Митча призвали в армию, Фред прислал мне записку, приглашая меня и Дейзи приехать к нему в хижину, поскольку он хотел составить завещание. Мы поехали туда.
Он покачал головой.
— В течение многих лет мы с Фредом были добрыми друзьями. Мы частенько вместе играли в бильярд, но после того как он потерял ноги, он превратился в затворника. Мы с Дейзи пришли в ужас, увидев, как он живет. Впрочем, это не суть важно. Он нам точно объяснил, как желает сформулировать завещание. Я спросил, не желает ли он что-то предусмотреть для жены Митча, если тот женится, но он сразу насупился и очень грубо заявил, что это его завещание, и он желает его написать именно в таком виде. Я все написал, Фред подписался, мы с Дейзи его засвидетельствовали. На этом все было кончено.
Он попробовал свой галстук.
— Я уверен, что у Фреда не было никаких денег, поэтому не стал особенно настаивать в необходимости изменить это завещание. Ведь его земли и хижина не представляют особой ценности.
— Что заставляет вас думать, что у него не было денег?
Поллэк слегка удивился.
— Прежде всего то, как он жил, мистер Уоллес. Никто бы не стал жить в таких скверных условиях, если бы он не нуждался в средствах. У него не было в банке счета, а после его смерти не было найдено никаких денег.
— Кто проверял? — спросил я.
— Доктор Стид и мистер Везерспун ездили туда после смерти Фреда. Доктор рассказывал мне, что они хорошенько осмотрели все кругом и не нашли ни денег, ни бумаг.
— Мистер Везерспун? А он почему туда ездил?
— Он хочет купить ферму Фреда, а они с доктором Стидом хорошие друзья. Доктор посчитал, что в таком деликатном деле необходимо иметь свидетеля.
— Им не показалось странным, что у старого Джексона не было никаких бумаг?
— Конечно, показалось, и мне тоже. Но доктор предположил, что прежде чем застрелиться, Фред уничтожил все письма и документы.
— А вас не удивило, что старый Фред застрелился?
— Не говорите! Очень. Это явилось для меня настоящим шоком. Но, как сказал доктор Стид на дознании, бедняга Фред жил одиноко, а потеряв Джонни… Одним словом, это показалось ему невыносимым ударом. В его возрасте, без ног, может быть, самоубийство показалось ему самым легким выходом?
Я поднялся.
— Теперь остается только разыскать Джонни, — сказал я. — Благодарю вас, мистер Поллэк, я отнял у вас много времени. Если мне понадобится дальнейшая помощь, я могу снова вас побеспокоить?
— Приходите не колеблясь, мистер Уоллес.
Мы распрощались так же церемонно, как и поздоровались, потом я спустился по шатким ступенькам и вышел на раскаленную улицу.
Данное дело началось как ничего не обещающая складная картинка, состоящая из множества разрозненных кусочков, думал я, шагая по Мейн-стрит, но кусочек за кусочком они соединяются друг с другом. Я собираю сведения, а ведь именно это является самой сущностью любого расследования.
Войдя в помещение почты, я увидел молоденькую девицу, усеянную прыщами и в уродливых очках на носу, которая стояла за проволочной сеткой. Она сладко зевала, когда я остановился перед ней, затем, очевидно узнав меня, попробовала обольстительно улыбнуться.
— Приветствую вас, мистер Уоллес. Почта Сирла к вашим услугам.
— Благодарю.
Пожалев ее из-за непривлекательной внешности, я наградил ее своей самой сексуальной улыбкой:
— Джош на месте?
— Он сортирует почту.
Она ткнула пальцем в заднюю дверь.
— Вы уже нашли Джонни?
— Нет еще. Вы первой об этом узнаете, когда я его найду.
Она захихикала.
— Выдумываете!.. Вероятно удивительно быть частным сыщиком?
— Можете не сомневаться! — заявил я и прошел к задней двери, толчком распахнул ее и вошел в маленькое отделение сортировки.
Коренастый лысенький мужчина лет шестидесяти стоял у конторки, просматривая пачку писем. В руках у него была зажата трубка, на кончике носа балансировали очки.
— Не можете ли вы уделить мне минутку? — спросил я, закрывая за собой дверь.
Он поднял голову, глянул на меня и продолжал свою работу.
— Я — Дирк Уоллес. Билл Андерсен, возможно, говорил вам обо мне. Я пытаюсь отыскать Джонни Джексона.
Он снова кивнул, взял резиновую ленточку и надел ее на пачку писем.
— Андерсен сообщил мне, что первого числа каждого месяца вы доставляли Фреду Джексону письмо. Они стали приходить вскоре после смерти Митча Джексона. Каждый месяц в течение шести лет… Правильно?
И снова он кивнул. Пока он не произнес ни одного слова.
— Письма приходили из Майами?
Кивок.
— Теперь писем нет?
Кивок.
— Мне сказали, что вы забрали Джонни, когда он впервые появился в Сирле, и доставили его на своем почтовом фургоне в хижину старого Джексона.
Очередной кивок.
Я с трудом справлялся с растущим раздражением.
— Разговаривали ли вы с ним, когда везли его туда? Спросили ли, откуда он приехал?
С умопомрачительной медлительностью он закончил сортировку писем, пару раз пыхнул своей трубкой, затем, положив две большие руки на конторку, дружески мне подмигнул:
— Извините меня, мистер Уоллес. Я не могу заниматься одновременно несколькими вещами. Теперь, когда я закончил с работой, я могу уделить вам все свое внимание. Вы спрашиваете меня о Джонни Джексоне?
Я неслышно втянул в себя побольше воздуха, напоминая себе, что я имею дело с провинциальными людьми в провинциальном городишке.
— Да. Когда вы везли его в хижину старого Джексона, спросили ли вы его, откуда он приехал?
— Спросил, но мальчик просто ответил, что издалека. По его бледному усталому лицу было видно, что он не хочет говорить. Мистер Уоллес, я уважаю человеческое уединение. Если он молчал, зачем же я стал бы к нему приставать с расспросами? Я не занимаюсь сплетнями, как многие жители этого города. Поэтому я заткнулся.
— Что случилось, когда вы привезли его на место?
— Я высадил его у начала аллеи, объяснил ему, что хижина стоит в конце ее и он не заблудится.
Он снова пару раз затянулся из трубки, потом поскреб себе затылок.
— Полагаю, вам я могу это рассказать, мистер Уоллес. Никому другому я про это не говорил. Это было уже очень давно, и потом я хотел бы помочь отыскать Джонни…
Он, колеблясь, потягивал свою трубку.
— Что мне рассказать?
— Послушайте, Джош, Джонни — наследник старого Джексона. Вы можете помочь ему, сообщив мне то, что вам известно.
— Вот я тоже так думаю… Он вышел из моего фургона и поблагодарил меня, по-хорошему, от всего сердца. Потом достал из кармана конверт. Это было уже десять лет назад, но я хорошо представляю его бледно-несчастное личико, когда он обратился ко мне. Он сказал, что у него нет денег на почтовую марку, но он просит меня отправить это письмо, потому что это очень важно. Я сказал, что непременно отправлю, и отправил. Последний раз я видел его, когда он шагал по аллее к дому Фреда.
— Вы имеете в виду, что, доставляя на протяжении шести лет ежемесячно конверты Джексону, вы ни разу не видели Джонни?
— Совершенно верно. У меня не было возможности. Мой фургон страшно грохочет, Фред издали слышал, что я еду. Он выходил к повороту на лужайку, забирал конверт, благодарил меня и все.
— Вы никогда не спрашивали, как поживает Джонни?