— Теперь это не в наших руках, Йо, — ответил Дамион. — Мы не можем вмешаться.
— Но ведь судьба всех нас сейчас решается? — спросила Талира. — И конец всему, если Эйлия погибнет!
— Нет, не всему, — возразил Дамион. — И даже ей самой не конец. Ее дух останется жить, даже если тело погибнет. Но это будет конец Небесной Империи, конец всех вещей, какими мы их знаем. А у смертных не останется другого выхода, кроме гибели.
Они смотрели на крепость и пытались представить себе, какие силы борются там сейчас. Смертные чувствовали, что они ждут битвы двух богов, и исход этой битвы решит их судьбу.
— Мы не вмешаемся, — тяжело произнес Аурон. — Если, как ты говоришь, все теперь легло на Эйлию, мы должны в нее верить.
— Но как же можно оставить ее в битве одну? — вскричала Талира.
— Она не будет одна, — ответил тихо Дамион. — Те, кто служат свету, с нею, в Камне и в духе. Нас все еще больше в Эфире, чем тех, кто предался Тьме.
— Все равно, — сказал Аурон. — Я остаюсь в этом мире.
— Аурон, — сказал Дамион сочувственно, — сделать ты ничего не можешь.
— Ты сам говорил, что архоны не видят будущее, — заговорила Талира. — Мы с Ауроном — защитники Эйлии, и даже если ей наша защита больше не нужна, мы останемся здесь, пусть даже поддержать ее мы можем только своей любовью.
— И мы ее друзья, — добавила Лорелин, глянув на Йомара.
Он кивнул.
— Мы тоже остаемся.
— Я могу отвезти вас на вершину башни, — предложил херувим. — Всех, кроме Аурона, конечно. Он должен держаться поодаль, чтобы не потерять способности к полету. А мне железо не мешает.
— Тогда полетели, — сказал Дамион.
Он с двумя людьми сел на херувима, а огненная птица полетела вперед. Аурону пришлось довольствоваться возможностью лететь с ними рядом, сколько он мог, а потом резко отвернуть и описывать вокруг башни круги там, куда не доставало железо. Дальше этого места Дамион, Лорелин и Талира свое волшебство использовать не могли. И при отсутствии мысленной речи они не могли понимать язык друг друга. Талира понимала по-элейски, поскольку пользовалась этим языком в человеческом облике, но Лорелин и Дамион сейчас слышали из ее клюва лишь птичий щебет, который всегда только и слышал от нее Йомар. Фалаар тоже ее не понимал, а для остальных четырех его орлиный клекот тоже был непонятен. Приближаясь к башне, они могли только тревожно переглядываться и объясняться знаками. Аурон, летящий по своей далекой орбите, ощутил момент, когда перестал слышать их мысли, и встревожился еще сильнее.
Херувим круто взмыл вверх, почти прижимая крылья к бокам, и устремился прямо в высокий черный переплет окна. Какую-то секунду все пятеро видели перед собой только черноту, потом там что-то шевельнулось: две тени оказались фигурами людей. Это был Мандрагор, а перед ним стоял, согнувшись, изможденный человек, в котором Дамион, Талира и Фалаар узнали регента Омбара. Мандрагор обернулся к ним.
— Где Эйлия? — воскликнула Лорелин, выхватывая адамантиновый клинок.
— Она в безопасности, — ответил принц. — Отдыхает в комнате внизу. Не для того я принес ее сюда, чтобы причинить ей вред, а чтобы дать последнюю возможность встать на мою сторону. Вдвоем у нас хватит мощи закончить эту войну. Ей нужно лишь согласиться править рядом со мной, и битва империй будет окончена.
— Эйлия никогда на это не согласится! Она знает, что валеи — зло, и служат они только Валдуру. Она твоя пленница! — налетела на него Лорелин и потрясла мечом, оглянувшись на Йомара.
Но Йомар молчал. Он глядел в лицо Мандрагора, которое в холодном свете казалось еще белее, и видел вытравленные на этом лице долгие годы страданий. Гнев и ненависть его покинули. Он, Йомар, знал жизнь, полную страданий и лишений, и знал, как это ранит душу, но это существо страдало на много сот лет больше, чем Йомар на свете жил. Как ни рвался он убить Мандрагора, вдруг в нем шевельнулся стыд. Он впервые спросил себя, как так вышло, что весь свой гнев, всю вину за свои и чужие страдания он вдруг возложил на одного человека. И странно, подумал он, что жалости его научил именно Мандрагор.
— Мы с Эйлией будем править вместе, — не уступал принц. — С Неморы сюда принес ее я, но в эту цитадель она пришла по доброй воле.
— Тебе не уйти от судьбы, — произнес Дамион. — Когда ты хочешь избежать ее, оказывается, что она все равно тебя постигнет. Ты можешь только отвергнуть корону и ту силу, которой она служит.
Мандрагор посмотрел на него взглядом, полным гордости и гнева.
— Я говорю, что избегну ее, и это — единственный способ. Править теми, кто правил бы мною.
— Ты станешь тираном, — сказал Дамион. — Мандрагор, кем бы ты ни был сейчас, когда-то ты был достойным рыцарем на Мере. Вспомни, за что ты сражался!
Мандрагор заколебался. Если он сейчас зачерпнет темной Силы, он победит их всех. Но этого он делать не хотел — слишком сам этого боялся.
— Уходите, — сказал принц-дракон. — Я не стану убивать друзей Эйлии. Но я буду сражаться с вами, если вы меня вынудите. Вы знаете, что вам не выстоять против меня, если я обращусь к присутствующей здесь Силе. Даже херувиму не выстоять.
Но когда он шагнул вперед, то повернулся спиной к регенту, и тот бросился на него сзади. У него в руке что-то блеснуло быстрее атакующей змеи, и в следующий миг из груди Мандрагора высунулось железное лезвие.
Все застыли неподвижно: союзники Эйлии, раненый принц. Глаза Мандрагора расширились, и потом он упал — молча рухнул вперед.
— Отличная работа, — сказал регент незваным пришельцам, выдергивая нож из спины Мандрагора. — Я хотел подождать, пока у него ослабнет бдительность, и тогда ударить. Но вы мне помогли, когда отвлекли его внимание.
— Ты сумасшедший! — воскликнула пораженная Лорелин. — Он же твой повелитель!
— Не он. Я всего лишь убрал препятствие с дороги моего господина. — Регент наклонился над Мандрагором. — Ну, принц, теперь тебе придется обратиться к Силе — или умереть. Твое волшебство тебя не излечит. Зови Силу — и спаси себя. Всего один раз, последний.
Мандрагор лежал, тяжело дыша, глаза его остекленели, руки хваталась за рану в груди. Слов Наугры он будто не слышал. Регент наклонился к раненому, почти держа на руках его голову и приговаривая злорадно и тихо:
— Сила — великая магия, которой не помешает никакое железо! Она спасет тебя, призови ее и исцелись. Ибо ты знаешь, что тебе нельзя умирать: ты — последняя надежда.
Он действительно сошел с ума, недоверчиво подумал Йомар. Если Мандрагор воспользуется темной магией, чтобы спастись, разве не отомстит он сразу после этого регенту?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});