А утром его разбудил отец.
— Даг, проснись! Надо плыть на Марсей.
— Куда плывем? — Он стряхивал остатки сна, а руки в темпе привычно цепляли оружие, сапоги, нашаривали кольцо плечевой фибулы.
— На остров Марсей. Конунг Харальд спрятался там с остатками рати. Он выслал послов для перемирия.
— А мы тут причем?
— Я не причем, — Токи явно потешался, — а вот тебя берут в послы.
— Ме — еня? — выпучил глаза Даг. — Отец, клянусь, если ты смеешься надо мной…
— Никто не смеется. Брось эту одежду, я тебе принес кое — что получше, — с этими словами ярл кинул сыну сверток с платьем.
Северянин замер. Плащ, подбитый куницей, кафтан с серебряным шитьем, мягкие воловьи сапожки с пряжками… и парадный короткий меч, украшенный рубинами. Первым делом Даг попробовал меч. Как он и предполагал, игрушку легко было сломать, засунув между камней.
— В присутствии императора никто не носит оружия, — успокоил отец. — И никто на тебя не будет там нападать. Помойся. Сейчас придет человек, пострижет тебя и побреет по моде германского двора.
— Но, отец! — Даг до ужаса испугался потерять свои космы.
— Не спорь со мной, — нахмурился Токи. — Одевайся и слушай. Это важно. Оттону срочно нужны люди, чтобы составить сборное посольство к Харальду. Они будут говорить о мире, хотя всем ясно, что Синезубый проиграл. Однако Оттон оказался умнее, чем я думал. Он верно решил, что лучше получить мир с датчанами, чем долгую войну в Норвегии. Оттону известно, что ярл Хакон предан Синезубому и будет выполнять его волю, как ленник. Но Оттону известно и то, как легко такие союзы распадаются. Поэтому он сделает все, чтобы приручить Харальда навсегда. Наверняка потребует, чтобы все ярлы Дании сожгли наших богов и поклонились Христу…
Ярл привел сына к себе в палатку. Пришел брадобрей, усадил Дага в центре и принялся кромсать его шевелюру.
— Я отвлекся от главного, — одернул себя Токи. — Император собирает посольство на Марсей. Там должны быть знатные мужи, представляющие главных союзников. Знатные, но не слишком, понимаешь меня? Чтобы Харальд не задрал нос. Он торчит на острове, как загнанная крыса, и трясется от страха. Его ополчение разбежалось, лучшие полки перебиты. А Хакон выжидает где — то в шхерах со своим флотом. Синезубый должен понять, что с ним говорят, как с сильным противником, что никто не посягает на его корону. Но при этом к нему не приедет никто из князей.
— Ага, я понял, — скорчил кислую мину Даг. — Вы хотите послать меня, потому что меня никто не знает. Но я не умею красиво говорить.
— Ты — мой форинг, капитан драккара из Йомса. Этого достаточно, чтобы люди дрожали от страха. Очень скоро тебя узнают многие, — ободрил Пальнатоки. — А говорить тебе не придется. Там будут старики с письмом от императора. Кстати, с тобой поедет твой приятель Поппо.
— Так он здесь? — неожиданно обрадовался Даг. — Я хотел отблагодарить его за кольцо.
— Кольцо тебе подарил не он, — засмеялся Токи. — Сдается мне, ты хотел выспросить у священника про свою девчонку?
Северянин почувствовал, что краснеет, и отвернулся.
— Отец, а как же я потом найду вас?
— Пока Харальд не согласится на мир, мы никуда не уйдем. Ты назначишь кого — то командовать вместо себя. А твоя марка серебра, обещанная императором, побудет пока у меня. Ты ведь веришь, что я никому не отдам твою долю?
Они коротко обнялись на прощание. Даг намеревался выдавить из себя пару теплых слов. Ему показалось, что отец не совсем искренен, или его что — то тревожит. Но… Пальнатоки уже отвернулся. Возможно, он тоже хотел, чтобы сын не видел его лицо?
Что — то мешало Дагу разделить уверенность отца. Но он и представить себе не мог, насколько круто завтра изменится его жизнь.
Часть шестая
МАРСЕЙ
Глава сороковая,
в которой все лгут друг другу, а Даг Северянин попадает в роскошную ловушку
Из Лимафиорда вышли на трех больших кораблях. Следом поспевал драккар Синезубого, перевозивший его послов. Даг чувствовал себя не слишком уютно среди расфранченных герцогов, князей и одетых в черное суровых монахов. Нехорошее чувство закрадывалось в сердце. Отец уверял, что в посольство войдут самые неприметные, не слишком знатные люди, но на деле все выходило иначе. Единственный человек, которому Даг искренне обрадовался, — епископ Поппо. Несмотря на косые взгляды других священников, Поппо уселся рядом с Дагом и всю дорогу развлекал его разговорами.
Северянин уже и не помнил, когда он выходил в море бездеятельным пассажиром. Всю работу делала чужая команда, под шатром баловались вином чужие ему, надменные аристократы, а впереди его ждало чужое, ему ненужное и непонятное дело. Казалось, совсем недавно под командой Харальда Датского он побывал на съезде монархов, и совсем недавно конунг данов принес оммаж старому Оттону. Как же быстро все переменилось! Даг никогда не заглядывал далеко вперед. Он жил настоящим, тем более что настоящее само неслось навстречу, только успевай уворачиваться.
— Да, друг мой, я старею, а ты взрослеешь. У тебя уже борода растет, — будто услышав его мысли, ласково произнес Поппо. — Хорошо, что у нас есть время поговорить.
— Ничего хорошего, — окрысился Даг. — Я вовсе не собирался плыть с вами.
— Воля господня неисповедима. Никто не вправе оценить божественную мудрость. Вчера мы с тобой были почти что недруги, а нынче вместе заняты тем, чтобы восстановить мир между несчастными народами, истекающими кровью.
Даг высморкался. Иногда он не успевал следить за вычурной вязкой речью своего немолодого товарища.
— Мне это не нравится, — просто рубанул он, высматривая пристань среди неприветливых берегов приближавшегося острова.
— Что тебе не нравится? Ты бы хотел, чтобы длилась война и гибли люди?
— Что такого ужасного в смерти? — выпятил губу Северянин. — Мы уже сто раз говорили об этом. Ты ждешь после смерти свой рай, но у вас, христиан, все неправильно.
— Отчего же неправильно? — в сотый раз подхватил тему папский капеллан.
— Оттого, что не может быть блаженство даровано тем, кто при жизни в Мидгарде был трусом. Это же ясно.
— Не трусом, а смиренным, добросердечным, любящим всякую тварь…
— Хватит, хватит! — зажал уши Северянин. — Что толку в твоей любви? Слава и богатство даются лишь храбрым и сильным.
— Ты говоришь о земной славе и земных дарах, а я взываю к вечному…
— Святой отец, ты сам с крестом вел солдат, разве нет? — очнулся Даг. — И ваши солдаты малевали кресты на шлемах и кожаных латах, я сам видел. Значит, ваш бог такой же свирепый и жадный до крови!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});