Стиви пытается сдержать легкую улыбку.
— Мне не нравится моя грудь.
— Прекрати, — я отшатываюсь назад, слегка оскорбленный. — Ты не серьезно, да? Это две мои любимые части твоего тела.
Наконец, девушка начинает смеяться.
— Мне не нравится, что они разных размеров.
— Ви, это потому, что ты человек. И я не выбираю фаворитов между ними.
Ее взгляд продолжает блуждать по всей длине зеркала.
— Мне не нравятся мои растяжки.
Я нахожу те, на которые она смотрит.
— Эти? — спрашиваю я, проводя кончиками пальцев по неровным линиям на ее бедрах. — Тебе не нравится, что твое тело может адаптироваться? Потому что я думаю, что это чертовски круто.
— Ну, — она смотрит вниз, восхищаясь, — мне они нравятся гораздо больше, когда ты их трогаешь.
Мы обмениваемся тихим смехом, пока я обнимаю ее, и мы смотрим друг на друга в зеркало.
— Ты не обязана любить свое тело каждый день. Этого нереально ожидать, но я буду здесь, любя его в те дни, когда ты не сможешь.
— Просто сейчас, во время плей-офф, это тяжело. Все жены и подруги твоих товарищей по команде присутствуют на каждой игре. Они все идеальны, а я совсем на них не похожа.
— Что делает их идеальными? Размер одежды? Разве это делает кого-то идеальным? И независимо от размера, выглядеть как все — это скучно. Ты потрясающая, Ви, и то, что делает тебя другой, выделяет тебя. Самым лучшим образом.
Стиви слегка улыбается мне в зеркало.
— Думаешь, я похож на тех парней, с которыми играл в хоккей в Индиане? Нет, блядь, не похож. И сейчас, в лиге, мои сверстники не похожи на меня. Но посмотри на нас вместе, — я киваю в сторону нашего отражения. — Ты не можешь посмотреть на нас и сказать, что мы не подходим друг другу. Мы прекрасны вместе.
Ее сине-зеленые глаза блестят в отражении.
— Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной, Зи.
О, черт. Мое сердце. Слова. Девушка. Все это заставляет мое сердце учащенно биться, а легкие сжиматься от нехватки кислорода.
— Тоже самое, милая.
Я целую ее в макушку, наблюдая через зеркало, как улыбка изгибается на ее губах. И хотя я люблю каждый изгиб ее тела, вот этот — мой самый любимый.
ГЛАВА 40
СТИВИ
— Ты закончила свою часть работы по подготовке самолета?
— Хм? — рассеянно спрашиваю я свою коллегу, не отрывая глаз от экрана своего крошечного телефона.
— Ты закончила свою часть работы по подготовке самолета?
Резкий тон Тары заставляет меня вскинуть голову и посмотреть на нее. Ее брови подняты, глаза устремлены на меня, а руки скрещены на груди.
— Да. Все готово. Осталось только дождаться окончания игры.
Неодобрительный взгляд Тары переходит с моего лица на телефон, а затем обратно, прежде чем она проскальзывает мимо меня в кухонный отсек.
Закатив глаза, я опускаюсь на ближайшее сиденье, продолжая смотреть игру на своем телефоне. Второй тур, шестая игра, и сейчас семь минут овертайма. Чикаго ведет со счетом 3:2 в этой серии против Вегаса, и если они вырвут сегодня победу на выезде, то мы отправимся в третий раунд, всего в одной серии от финала Кубка Стэнли.
— Как у них дела? — Инди опускается на сиденье рядом с моим, но прежде чем я успеваю ответить, у нее вырывается глубокий горловой стон. — Святое дерьмо, эти сиденья, — она еще глубже погружается в роскошную кожу. — Неудивительно, что все парни расслабляются, как только садятся в самолет. Эти сиденья просто потрясающие.
— Овертайм, — говорю я ей, желая посмеяться вместе с ней прямо сейчас, но я слишком напряжена. — Семь минут. Кто первый забьет, тот и выиграет.
Указательным пальцем рассеянно провожу по коже большого пальца, жалея, что у там нет кольца, чтобы покрутить его.
— Как дела у Зандерса? — шепот Инди настолько тих, насколько это возможно.
— У него все хорошо. Хотя сегодня он отыграл хренову тучу минут.
— О, а вот и Рио! — Инди указывает на игрока с тридцать восьмым номером, который выпрыгивает на лед, и я знаю, что прямо за ним следует его партнер по синей линии. Игрок с номером одиннадцать присоединяется к нему в игре.
Смена Зандерса проходит в основном в атаке, поскольку «Чикаго» контролирует шайбу. Мэддисон получает хороший обзор перед воротами, когда голоса дикторов повышаются, предполагая, что он вот-вот забьет, но один из защитников «Вегаса» отбирает шайбу и выводит ее из своей зоны, еще немного продлевая жизнь своему сезону.
Но прежде чем шайба успевает перелететь синюю линию, Рио выставляет свою клюшку, не давая сопернику опомниться и продолжить игру.
Шайба скачет между игроками команды в белом, усталость видна в их небрежных передачах и медленных маневрах. К счастью, игроки «Вегаса» устали не меньше. Все на льду измотаны из-за отсутствия смены.
Мое сердце бешено колотится, я ерзаю на своем сиденье, не в силах успокоиться, приковав взгляд к крошечному экрану в моих руках.
Шайба возвращается к Зандерсу, и он быстро ищет возможность отдать пас, но вместо этого бросает от синей линии в надежде, что шайба найдет кого-то из его товарищей по команде перед воротами.
Но шайба не находит никого из его товарищей по команде. Вместо этого она пролетает мимо вратаря, попадает в сетку и вырывает победу в овертайме.
— Боже мой! — кричу я.
Инди вскакивает со своего места и кричит вместе со мной, мы обнимаемся, прыгаем вокруг и радуемся.
— Не знаю, что происходит, но понимаю, что что-то хорошее! — добавляет Инди.
— Это действительно чертовски хорошо!
— С каких пор вас двоих волнует, как дела у команды? — подозрительно спрашивает Тара, прерывая наше празднование.
Мы с Инди замираем, отпустив друг друга, расправляем и разглаживаем униформу.
— Э-эм… — я колеблюсь. — Нам всем должно быть не все равно. Чем длиннее сезон, тем больше у нас рейсов, и тем больше денег мы зарабатываем. Верно?
Тара прищурившись смотрит на меня, явно не веря мне.
— Конечно.
Парни очень шумные, когда заполняют самолет для нашего полета домой в Чикаго. Из бумбокса Рио доносится музыка, команда в приподнятом настроении, и каждый игрок, входящий в самолет, непрерывно аплодирует и улюлюкает.
Но громче всего в самолете становится, когда на борт поднимается огромный защитник с золотыми украшениями и в костюме-тройке, который забил победный гол.
У меня болят щеки от улыбки, я бесконечно горжусь им за то, что Зандерс продолжает показывать, что заголовки и внимание, которые он привлекает к команде, касаются не только его личной жизни. У него есть талант, который подтверждает все эти разговоры, и мастерство, чтобы заработать огромный расширенный контракт, основываясь только на своих способностях.
Пока он идет к выходу, аплодисменты продолжаются. Парни заполняют проходы, еще не готовые занять свои места. Зандерс широко улыбается, бросая свою сумку в подвесную корзину над своим местом, затем, наконец, поворачивает голову в сторону кухни, чтобы найти меня.
— Итак, я собираюсь убраться отсюда, пока не увидела то, что не прочь увидеть, но, вероятно, не должна, — Инди ныряет в проход, теряясь в толпе хоккеистов.
Но взамен в кухонном отсеке появляется Зандерс, в его карих глазах горит нужда. Большими руками он прижимает меня к своей грудной клетке, а властными шагами толкает меня к борту самолета. Он наклоняется, лихорадочно приближая свой рот к моему.
Его губы мягкие, но настойчивые, когда парень жадно целует меня, у меня перехватывает дыхание, когда его язык проникает внутрь. Его мощное тело прижимает меня к борту самолета, одна рука обхватывает мое лицо, другая сжимает мой зад, и на мгновение я позволяю себе потеряться, забыв, где нахожусь.
Наконец, Зандерс отстраняется, его грудь быстро поднимается и опускается, когда мы оба пытаемся наполнить наши легкие кислородом, которого нам так не хватало.
— Ты доставишь мне неприятности, — напоминаю я ему, но меня все меньше и меньше волнует, что это правда.